Бытие - Брин Дэвид - Страница 26

15

Артефакт

«У нас утечка».

Какому астронавту приятно слышать такое? Особенно в космосе, где драгоценный воздух может утечь за секунды. Или при входе в атмосферу, когда газы из друга превращаются в смертельного врага и воют, жгут, разъедают хрупкий тепловой щит над вашей головой, ищут способ ворваться.

Но нет, Джеральд знал, что Акана имеет в виду другую утечку. Такую, которую чиновники воспринимают еще серьезнее. Хмурое лицо бригадира на экране качалось и подергивалось рябью. Несмотря на мощное усиление, ее слова были едва различимы в оглушительном реве, с которым крошечная капсула несла Джеральда вниз. Однако ее раздражение не вызывало сомнений.

«Кто-то проболтался о нашей маленькой находке. Во всех десяти сословиях пошли слухи. За последний час мне позвонили пять сенаторов, четыре трибуна, десяток новостных агентств и еще бог знает сколько высокопоставленных особ…»

Ее лицо задрожало, почти исчезло: возвращаясь, корабль трясся и гремел, поворачиваясь носом в ходе коррекции.

«Мы сузили круг… возможностей, чтобы определить болтуна… Маршалл… может быть, это он – демон, засевший в… сети НАСА – Гавана… и этот турист-зиллиардер, которого вы там у себя принимаете. Вот это благо…»

Затрещала статика, и лицо Аканы окончательно исчезло: капсула переключила ир-программы со связи на управление полетом. Однако в прежние времена контакта не было бы на протяжении всего спуска, потому что ионизированное пламя окружает вас нимбом, как святого. Или как падшего ангела.

Или как звездного вестника, несущего что-то мучительно манящее. Может, провозвестника добра. А может, беды.

Нарушая несколько правил, Джеральд во время дикой гонки извлек артефакт из пенной упаковки и положил на колени, точно младенца. С тех пор как люк закрылся, отрезав его от корабля, и весь период коротких импульсов, которые выводили капсулу на обратный курс, он руками в перчатках поворачивал цилиндр, разглядывая его под всеми возможными углами, используя все те усиленные органы чувств, какие есть в скафандре. Каждый блеск, каждое мерцание записывались, хотя что они значили…

Во всяком случае, изучение этой штуки избавило его от необходимости слушать, как воет сверхгорячая плазма, начиная царапать оболочку капсулы. Это всегда было самой неприятной частью работы – доверить свою жизнь «кораблю возвращения», который раздулся из двухметрового куба и весит чуть больше самого пилота. Астронавты привыкают к лучшим условиям. Но ведь еще астронавты привыкают проявлять героизм. Неожиданно вернулись лицо и голос генерала.

«…вызвана в Белый дом! И что я там скажу? Что мы записали сто двадцать ранее неизвестных алфавитов и систем символов? И видели несколько десятков мучительно туманных шаров, которые могут быть иными мирами? Туманные фигуры продолжают подниматься к поверхности, а потом снова исчезают, как загадочные ответы в игрушечном волшебном шаре?»

– Да, можете начать с этого, – произнес он, зная, что его слова уйдут в никуда. Только расположенный на Земле лазер способен пробить ионизированный слой. Сейчас возможна лишь односторонняя связь.

До сих пор так же было и с Артефактом. Несколько дней они с Салехом демонстрировали подготовленную энтузиастами за пару десятилетий длинную череду «посланий СЕТИ», от простых математических кодов до анимированных слайд-шоу, предназначенных для иллюстрации законов масштаба. Законов физики и химии. Законов природы и законов человечества. Не удовлетворенные полученным ответом – какими-то непонятными двусмысленными символами, – они перешли к базовым обучающим программам. Тем, что предназначены для детей, изучающих второй язык…

…но неожиданно Джеральд получил приказ спуститься. И привезти объект с собой для изучения в более подходящих условиях.

Отлично, замечательно. Если бы не сопутствующий приказ молчать.

Ганеш жаловалась:

– На этот счет существует международный протокол. Никакие открытия, связанные с внеземными жизнью и разумом, не подлежат засекречиванию. Это договор.

На что юрист НАСА ответил: «Мы не обязаны сообщать публике о розыгрыше».

В конце концов, вполне возможно. Команда генерала Хидеоши даже устроила тотализатор. На что ставили больше всего? На то, что Карлос Вентана, перуанский промышленник, каким-то образом пронес этот предмет в своем личном багаже и выпустил за борт, чтобы Джеральд его «обнаружил». Вентана, несомненно, имеет доступ к первоклассному оборудованию и славится проказами.

Но нет. Артефакт нельзя было просто выбросить за борт. Мониторы, следящие за мусором, фиксировали его блеск в продолжении нескольких месяцев, да и находился он на тысячу километров выше, куда могла дотянуться только петля. Розыгрыш? Не исключено. Но кто-то другой, поразительно изобретательный, с неограниченными ресурсами, должен был каким-то непонятным образом поднять его по крутой траектории. Несколько месяцев назад.

«Мы разработали модель, используя один из больших компьютеров в Плекско, – продолжала Акана, когда треск ненадолго стих. – До сих пор объект обнаруживал две особенности, которые невозможно воспроизвести с помощью современных технологий: отсутствие очевидного источника энергии… и оптический эффект слоев. Иллюзия бесконечной глубины при рассматривании под любым углом. Если бы не это…»

Голос Аканы смолк в последний раз: капсула Джеральда прошла МДН – максимальную динамическую нагрузку, особенно трудный этап спуска. Слева от Джеральда на дисплее-табло все время демонстрировались небольшие, но заметные шансы на катастрофы. Надо отвлечься. Стуча зубами, Джеральд отдал субвокальный приказ:

«Музыку! Что-нибудь основанное на темах Эльфмана. Свободное модулирование, совпадающее по темпу с окружающими звуковыми ритмами».

Неожиданно загремели рога и барабаны, переплетаясь с дикими стонами скрипки – тема 2025 года из «Марс нуждается в женщинах» композитора, но ир-переработанная в крещендо в соответствии с содроганиями капсулы. Такое можно было проделать с музыкой только немногих земных композиторов. И еще требовалось какое-то время прожить внутри гремящего барабана…

Это отчасти помогло: Джеральд перестал думать о горячей плазме в сантиметрах от своей головы и вернулся к Артефакту у себя на коленях. Из его молочных глубин поднимались вращающиеся вихри, бесконечно переплетавшиеся и разделявшиеся в псевдофрактальной пропасти.

Может ли он действительно быть посланцем чуждой цивилизации? Джеральд всегда представлял себе первый контакт так, как его показывают в кино и виртах, – какой-нибудь великолепный космический корабль, по трапу сходят загадочные существа… или не такое великолепное, но все же волнующее изображение на экране радиотелескопа.

«На самом деле, – как-то заметил Салех, – этот способ почти всем нам казался самым вероятным».

Когда Джеральд и Ганеш стали его расспрашивать, малазийский астроном занял горизонтальное положение и объяснил: «Примерно сорок лет назад два физика из Нью-Джерси, Роуз и Райт, рассчитали, что продвинутым цивилизациям гораздо дешевле будет подготовить в качестве посланцев физические таблицы, на которых можно записать огромное количество информации, а затем передать их по радио далеким планетам».

«Как это возможно? – возразила Ганеш. – Радиоволны не имеют массы. Они движутся со скоростью света. Но физическому объекту нужно огромное количество энергии, чтобы набрать даже десятую часть этой скорости. И ему потребуется гораздо больше времени, чтобы прибыть на место».

«Это важно, только когда имеет значение время – скажем, если вы хотите вести диалог, – ответил Салех. – Но, предположим, расстояние исключает такую возможность. Или вы хотите отправить массив информации односторонне, например в дар. Тогда послание в бутылке имеет большие преимущества».

«Какие например?»

«Полная растрата энергии. Распространяясь в космосе, излучение ослабевает, так что сигнал уже невозможно распознать, если луч не очень мощный и построен нелогично. Райт и Роуз рассчитали, что отправка короткого радиосигнала, достаточно мощного, чтобы его зафиксировали спустя десять тысяч лет, потребует в миллион миллиардов раз больше энергии, чем отправка тех же данных в кодированном виде на маленькой пластинке».