На озере Светлом (журн. вариант) - Гравишкис Владислав Ромуальдович - Страница 7

Он шумно плюхается в воду и, покряхтывая, плывёт к Семёну. Тот, стуча зубами, приглашает начальника милиции:

— Опускайте ноги, Иван Алексеевич! Тут она, подо мной!

Годунов встаёт. Ростом он немного выше Семёна, вода ему тоже подступает ко рту. Он долго и тщательно ощупывает ногами крышу кабины. Оступившись, ныряет, снова появляется на поверхности и, утвердившись на кабине, возглашает:

— Верно! Есть машина! Чертовщина какая, а?

Они кружат ещё несколько минут над грузовиком, потом плечом к плечу плывут к берегу.

— Ну, что там? — встречает их Владимир Павлович. — В самом деле машина?

— В самом деле, — отвечает Годунов, — Машина Алаганского совхоза. Мы-то с ног сбились, по всем дорогам ищем, а она вон где! Под воду ушла. Ну и ну!

— Алаганского совхоза? — повторяет удивлённый Столетов. — Постой, постой! Это выходит, что она с целинных земель? Как же она сюда попала?

— А вот этого я как раз не знаю. Раскошеливайся, директор: придётся организовать подъём.

Ребята молча слушают разговор о том, как вытащить грузовик. Но как сюда попала машина, узнать не удаётся.

— Он хоть и знает, так не скажет, — вполголоса говорит Семён, — Известное дело — милиция.

ПРИКЛЮЧЕНИЯ СЕМЕНА

На кордон возвращаются только к полудню. Когда все уже разместились в машине, Семён, отводя глаза, заявляет, что остаётся здесь, при затонувшем грузовике.

Конечно, Иван Алексеевич вскипает, шумит и грозит, но Семён, уставясь в какую-то невидимую точку над плечом начальника милиции, спокойно режет:

— А вы не кричите на меня, Иван Алексеевич, ведь я всё равно останусь. Я знаю, что делаю.

— Ничего не знаешь. Малолеток ещё знать.

— Нет, знаю. Ведь машина-то откуда? С целины. Её беречь надо. Грузу воя сколько!

— Беречь? Смотрите, какой заботливый! — Годунов немного озадачен и несколько секунд размышляет. В самом деле, машина теперь как бы принята на ответственность милиции, и если за нею присмотрит лишний глаз, это будет совсем неплохо. Махнув рукой, он соглашается: -

Шут с тобой, оставайся. Только смотри: до автоинспектора ничего не шевелить. Понятно?

— Понятно, не маленький, — Помолчав, Семён добавляет: — Мне лодку да топор надо. Скажите леснику, чтоб дал.

— Это ещё зачем?

— Буёк над машиной поставлю. Чтобы не искать каждый раз…

— Ишь ты! — невольно одобряет Иван Алексеевич: несмотря на строптивость, мальчишка ему нравится всё больше и больше. — А ничего такого-этакого не получится?

— Не получится.

— Смотри! Надеюсь на тебя.

Машина скрывается в лесу…

Вернувшись к Скалистому заливу, Семён прежде всего устраивает хороший прикол для Лесниковой лодки. Затем под сосной разбивает лагерь: из ветвей сооружает шалашик, на сучок вешает узелок с харчами — ему удалось выпросить у лесника краюху хлеба, соль, яйца, огурцы, — обкладывает камнями место для костра, чтобы теплее было ночевать. Удовлетворённо осматривает своё хозяйство: совсем как у Робинзона! Жить можно!

Потом он отправляется в лес и мастерит из сухостоя буёк, плотик с поставленным торчком чурбаком. Гвоздей нет, Семён скрепляет всё сооружение гибким ивняком. Погрузив буёк в лодку, Семён отчаливает и плывёт к грузовику.

Солнце залило своим светом залив, вода освещена насквозь до самого дна, машину долго искать не приходится. Семён сбрасывает буёк с привязанным к нему камнем-якорем в кузов машины. Ударившись о грузовик, камень поднимает облако зелёной мути.

«Долго ж она тут стоит, если столько грязи успело насесть!» — размышляет Семён и ждёт, чтобы муть улеглась и можно было получше рассмотреть груз. Вдоль бортов кузов уставлен небольшими, обтянутыми по углам железными полосками деревянными ящиками. Между ними грудой лежат коленчатые валы — не такие, как у автомашины, а ещё больше. Тут же лежат гусеничные звенья и ещё что-то, чего и не различить.

Больше ничего интересного в кузове нет. Семён коршуном кружит над грузовиком, осматривая его со всех сторон. Тень от лодки и силуэт его самого, взмахивающего веслом, ползают по песчаному дну, на котором кое-где бугрятся полузанесённые песком валуны. Машина цела, только колёса глубоко увязли в песке.

Больше всего Семёна интересует кабина. Может быть, там и кроется разгадка появления грузовика на дне Скалистого залива? Но как он ни старается, ему ничего не удаётся различить за тёмным ветровым стеклом. А любопытство одолевает. И, забыв все запреты начальника милиции, Семён привязывает лодку к буйку и спускается в воду.

Перевернувшись головой вниз, он ныряет и достаёт ручку кабины. Вопреки ожиданиям дверца поддаётся нажиму и распахивается легко, точно её кто-то толкнул изнутри. Однако дыхания не хватает, и Семён вынужден подняться на поверхность. Несколько минут он отдыхает, потом вторично погружается в воду и, придерживаясь за дверцу, проникает в кабину.

В это время что-то мягкое и упругое толкает его в голову, толкает, словно живое, коротким, несильным ударом. Семён отшатывается, но его снова кто-то толкает в плечо, как будто неизвестный ощупывает его перед тем, как схватить. Мгновенно ужас охватывает Семёна. Не помня себя, он выныривает на поверхность и с лихорадочной поспешностью карабкается в лодку.

Лодка, точно и её что-то напугало, не даётся Семёну, начинает крутиться на месте. Нога зацепляется за что-то жёсткое, видимо, за верёвку, которой привязан буёк, а Семёну уже кажется, что неизвестный схватил его и сейчас потянет вниз. Обезумев от ужаса, Семён кричит дурным голосом, плюхается наконец в лодку, отвязывает её трясущимися руками и что есть силы гребёт к берегу. На четвереньках выбравшись на уступ, он наконец находит в себе силы оглянуться.

Залив млеет в солнечных лучах. Слышно, как в лесу над обрывом поют птицы. Посвистывая крыльями, проносится чайка.

Всё тихо, спокойно, мирно…

Так чего же он испугался? Ну, мягкое, упругое, скользкое, толкается, так что ж из этого? Пусть даже то самое, о чём он думает, но в чём не признаётся самому себе, — утонувший водитель, вывалившийся из кабины, пусть даже он, так что ж из этого? Чего его бояться?

Одним словом, струсил!

— Струсил! — слышит Семён так явственно, что невольно оглядывается: кто это сказал? Нет, никого нигде нет. Просто подумалось, а показалось, что кто-то сказал вслух.

Семён чувствует, что щёки у него начинают гореть, что он краснеет от стыда и злости на себя. Хорошо, он сейчас покажет, какой он трус! Зубы стиснуты, глаза прищурены, ноздри раздуваются. Семён плывёт обратно, к грузовику. Теперь уж он не вернётся назад, скорее погибнет, чем убежит! Он решительно опускается под воду, цепляется за открытую дверцу, отыскивает то упругое и мягкое, что толкнуло его. Вот оно, покачивается под рукой. Что бы это могло быть? Пальцы нащупывают край доски, за ней пустота, какие-то скрученные проволоки. Ну да, так и есть, сиденье! Его подняло к потолку, а когда Семён сунулся в кабину и всколыхнул воду, сиденье закачалось и начало толкаться. Как всё просто!

А ведь он, помнится, даже заорал от страху. Семёна стал разбирать смех: вот так опростоволосился! Хорошо, что никто его не видел!

Насмеявшись вдоволь, он хмурится. Так. Ясно. Водитель не утонул вместе с грузовиком. Куда же он девался после того, как привёл сюда машину и утопил в заливе?

Семён внимательно осматривает берега. Полукругом залив обступили скалы. Они высоки, круты, неприступны, словно стены военной крепости. Над обрывом чернеет сплошной сосновый лес — настоящая непроходимая тайга, ни дороги, ни тропинки. Нет, отсюда машина спуститься никак не могла: непременно бы разбилась, а она цела.

Остаётся только вход в залив со стороны озера. Здесь пролом в скалах, узкий пролив, окаймлённый двумя галечными отмелями. Отсюда машина могла бы появиться, никаких препятствий не видно, за исключением одного — воды. Каменные ворота заполнены водой. Не приплыла же она по проливу, в самом деле! На лодках такую махину тоже не привезёшь. Да и кому нужно это делать?