Автобиография - Фергюсон Алекс - Страница 23

Дебют Эвра, как хорошо помнят все болельщики «Юнайтед», пришелся на манчестерское дерби на «Истлэндс», в котором мы потерпели сокрушительное поражение, а Патрис сыграл неудачно. Вопрос «что я тут делаю?» был написан у него на лице на протяжении всей встречи. Но со временем он обжился в команде и неплохо прибавил. Хайнце же производил впечатление наемного солдата, мне все время казалось, что он постоянно находится в поиске новой команды. Уже через год он захотел уйти из клуба. Мы приехали на матч с «Вильярреалом» в Лиге чемпионов и остановились в одном славном комплексе недалеко от Валенсии. Агент Хайнце пришел ко мне и сказал, что Габриэль хочет покинуть команду.

После этого все и изменилось. На следующий день в матче он порвал переднюю крестообразную связку колена. Мы сделали все от нас зависящее, чтобы как можно лучше организовать его лечение. Ему позволили остаться на реабилитацию в Испании, и он провел там шесть месяцев, после чего вернулся в команду, чтобы провести с ней одну-единственную игру. Мы сделали все что могли, но в конце декабря он снова потребовал перехода: ему хотелось нового контракта, лучших условий. Когда он полностью восстановился после травмы, то пришел со своим агентом к Дэвиду Гиллу, и мы решили, что нам лучше с ним расстаться. Мы были готовы продать его за девять миллионов фунтов, и Габриэль со своим агентом отправился прямиком в «Ливерпуль», который согласился купить его.

Мы ясно дали понять Габриэлю, что «Манчестер Юнайтед» не продает своих игроков в «Ливерпуль», равно как и наоборот. Так уж исторически сложилось. Тогда советники Хайнце попытались перевести вопрос в юридическую плоскость, но на встрече в Лондоне представители Премьер-лиги поддержали нашу позицию.

Пока шло это разбирательство, с нами связался председатель совета директоров клуба «Кристал Пэлас» и рассказал Дэвиду Гиллу, что с ним связывался один из представителей Хайнце и просил купить игрока, чтобы потом продать его в «Ливерпуль». Мы воспользовались этой информацией как одним из доказательств нашей позиции, и в итоге Премьер-лига вынесла решение в нашу пользу. В конечном счете аргентинец был продан в мадридский «Реал». Такие парни, как Хайнце, любят мотаться туда-сюда, часто меняя команду. К примеру, перед тем как перейти в «ПСЖ», у которого мы его и купили, он успел поиграть за два клуба на Пиренеях.

Еще одним приобретением «Манчестера» этого периода был Алан Смит. Мы купили его в мае 2004 за 7 миллионов фунтов. У «Лидса» тогда были большие финансовые проблемы, и до Дэвида Гилла дошли слухи, что Алана можно взять примерно за пять миллионов. Мне всегда нравился этот парень, у него доброе сердце. Я таких называю «игрок настроения». Он мог сыграть на разных позициях: центрфорварда, полузащитника, правого края. Он напоминал мне Марка Хьюза: не самый забивной игрок, но очень полезный для команды. Мы продали потом его в «Ньюкасл» за 6 миллионов фунтов. Алан неплохо выступил за нас, несколько раз выдав просто потрясающие матчи. Перелом ноги, полученный им в 2006 году в игре с «Ливерпулем», – один из самых страшных, что я видел в своей жизни. У меня до сих пор стоит перед глазами эта картина: Алан сидит на медицинском столе на «Энфилде» (надо сказать, ливерпульский доктор действовал просто образцово), а ему пытаются ввести обезболивающее.

Кости его ноги смотрели в разные стороны, и пришедший со мной Бобби Чарльтон вздрогнул от ужаса, а ведь этот человек пережил авиакатастрофу в Мюнхене. Алан, напротив, был невозмутим и сидел абсолютно спокойно, как будто ничего не происходит. А ведь он получил чудовищную травму. Его реакция показала мне, что у некоторых людей болевой порог намного выше, чем у других. Лично меня уколы приводят в ужас, я совершенно не переношу вида шприцев и иголок. Как-то раз воскресным утром в Глазго, когда я еще держал паб, мне пришлось менять кеги с пивом, и в тот самый момент, когда я вытаскивал фитинг из кега, чтобы выпустить воздух, на мое плечо прыгнула крыса. Я откинулся назад, и головка фитинга пронзила мне щеку: до сих пор на ней виднеется отметина. Я проехал две мили до больницы, боясь прикоснуться к головке. Медсестра же легко вытащила ее, и, как только мне сделали укол, я сразу же отключился. Медсестра заметила: «Ну, ничего себе, такой здоровый центрфорвард “Рейнджерс”, и падает вдруг в обморок», а мне было не до шуток, я чуть не умер там. Алан же сидел с одной из самых страшных травм на моей памяти и даже не моргал. В этом был весь Алан – чрезвычайно смелый малый.

Он был хорошим, честным профессионалом. К сожалению, этого недостаточно, чтобы преуспеть в игре за суперклуб, и Алану недоставало класса. Когда «Ньюкасл» предложил нам продать его, мы были вынуждены отпустить Смита.

В последние свои дни в клубе Алан выступал на позиции оборонительного полузащитника. Он неплохо играл в отборе, но не мог читать игру как настоящий опорник. Он был хавбеком, способным отобрать мяч в любой точке поля, так что защитникам соперников приходилось нелегко, когда он играл на позиции центрфорварда. Но на замену Рою нам был нужен игрок, способный закрыть большую часть поля – как это делал Оуэн Харгривз в течение некоторого времени. Алан не был таким игроком, но он был хорошим, трудолюбивым футболистом; ему нравилось играть за нас. Мне потребовалось много времени, чтобы убедить его, что ему не гарантировано место в составе. И мы продолжили перестройку.

Луи Саа стал еще одним нашим крупным приобретением: мы купили его в январе 2004 года у «Фулхэма». К сожалению, постоянные травмы сыграли и с ним, и нами злую шутку. Мы видели несколько его выступлений за «Мец», но наши скауты не замечали никакого интереса к нему со стороны суперклубов. В итоге он оказался в «Фулхэме», и каждый раз, играя против «Манчестера», давал нам «прикурить». Помню, в матче за Кубок Англии на «Крейвен Коттедж» он обыграл Уэса Брауна у центральной линии, долетел до наших ворот, отпасовал назад, и «Фулхэм» забил нам гол. С тех пор мы стали еще внимательней следить за Луи и к январю были готовы его купить.

Но вести дела с владельцем «Фулхэма» Мохаммедом Аль-Файедом было непросто. Мы отправили ему свое предложение, и после переговоров он согласовал сумму, сопроводив ее словами: «Это меньшее, на что мы рассчитываем». Число оказалось где-то посередине между тем, что предложили мы и что хотел получить «Фулхэм»: 12 миллионов фунтов.

Из всех центрфорвардов, когда-либо у меня игравших, Саа был одним из лучших и наиболее талантливых: отличная игра с обеих ног, хорош наверху, внезапный, быстрый, мощный. Он представлял собой постоянную угрозу воротам соперника. Но затем пошли травмы. Отличный парень, Луи жил буквально в 50 метрах от меня, но для участия в игре ему требовалось быть готовым на 150 процентов. Это была просто настоящая мука для нас, и речь ведь шла не о пропущенных неделях, а о месяцах. Мне пришлось его продать: каким бы талантливым игроком он ни был, я просто не мог на него положиться, не мог быть уверенным, что он сможет сыграть в команде два или три года подряд. Он был относительно молод и вполне мог стать твердым игроком основы, но его постоянная неготовность к матчам из-за травм не позволяла мне рассчитывать на него.

Сам же Саа был настолько убит ситуацией, что даже стал подумывать повесить бутсы на гвоздь. Я сказал ему: «Ты еще молод, ты не можешь просто так сдаться из-за травм. Тебе нужно продолжать лечиться и тренироваться, рано или поздно все это кончится».

Его мучило чувство вины, он думал, что подводит нас, и не раз присылал мне сообщения со своими извинениями. Я пытался донести до него мысль, что ему просто не везет у нас, вот и все. Такое часто бывало в истории футбола. Взять, к примеру, Вива Андерсона. Когда мы изучали его выступления за «Арсенал», то заметили, что за четыре года он пропустил только четыре игры, и все из-за дисквалификаций. Вив пришел к нам в клуб и постоянно оказывался вне игры из-за травм. Мы бесплатно отпустили его в «Шеффилд Уэнсдей», и за три года в этом клубе он не пропустил почти ни одного матча. Я постоянно шутил над ним, говоря: «Думаю, ты просто не хотел за нас играть». Вив был и есть большой фанат «Юнайтед», и он отчаянно хотел проявить себя у нас, но постоянные проблемы с коленом помешали ему.