Зеркальное отражение - Клэнси Том - Страница 53

Ровно в 02.49 президент Украины Весник связался по телефону с генералом Косыгиным и попросил его помочь справиться с "ситуацией", назревающей в Польше в непосредственной близости с украинской границей. Уже в 02.50 сто пятьдесят тысяч солдат Российской армии вошли на Украину на всем протяжении – от древнего Новгорода[17] на севере до областного центра Ворошиловграда на юге. Пехотные, мотострелковые полки, танковые дивизии, артиллерийские бригады и эскадрильи боевых самолетов действовали с пугающей слаженностью, нисколько не похожей на беспорядочную суету, которой знаменовались действия в Чечне и отступление из Афганистана.

Ровно в 02.50.30 в Москву, в Кремль, поступило экстренное сообщение из Киева, от президента Весника, в котором тот просил оказать Украине военную помощь по защите почти пятисоткилометровой границы с Польшей.

Новый российский президент Кирилл Жанин, разбуженный среди ночи, был сражен наповал этой просьбой. Однако не успел он доехать до Кремля, как ему позвонили в машину и передали следующее сообщение от украинского президента. Новое сообщение поразило Жанина еще больше, чем первое.

Благодарю вас за ваши оперативные действия. Своевременное прибытие войск под командованием генерала Косыгина не только помогло предотвратить панику среди мирного населения, но и упрочило традиционные связи России и Украины. Я уже дал указание послу Розевне проинформировать Совет Безопасности ООН и лично генерального секретаря Брофи о том, что ввод российских войск был осуществлен по моей просьбе.

Обычно густые усы и косматые брови придавали овальному лицу Жанина отеческий, даже добродушный вид. Но сейчас его темно-карие глаза пылали огнем, узкие губы были решительно сжаты.

Президент повернулся к своему секретарю Ларисе Шахтур, темноволосой женщине средних лет в изящном деловом костюме западного покроя, и попросил связать его по телефону с генералом Косыгиным. Однако Шахтур удалось дозвониться только до генерала Виктора Мавика, отвечающего за взаимодействие оперативной авиагруппы и объединенной танковой армии. Генерал-полковник Мавик сообщил ей, что генерал Косыгин распорядился о полном радиомолчании на весь период марш-броска, которое будет отменено только после того, как будет полностью завершено развертывание частей.

– Генерал Мавик, – настаивала Шахтур, – это звонит президент.

– В таком случае, он поймет необходимость соблюдать строжайшие меры секретности, – ответил генерал. – Мы должны выполнить наши обязательства, обусловленные договором о коллективной безопасности братских стран, членов Содружества Независимых Государств.

После этих слов генерал, сославшись на неотложные дела, закончил разговор. Президент и его секретарь растерянно слушали мягкое ворчание двигателя лимузина.

Сквозь тонированное пуленепробиваемое стекло Жанин увидел на фоне ночного неба, затянутого сплошными тучами, высокие шпили кремлевских башен.

– В молодости, – сказал он, дыша размеренно и глубоко, чтобы успокоиться, – мне удалось достать книгу Светланы Сталиной об отце. Ты ее читала?

– Да, – ответила Лариса. – Хотя она была запрещена на протяжении многих лет.

– Совершенно верно. Особенно меня поразил один момент. Светлана писала, что в конце тридцатых годов у Сталина уже началась, говоря ее словами, "мания преследования". Он видел врагов повсюду. По его приказу были репрессированы пятьдесят тысяч офицеров Красной армии. От рук Сталина погибло больше высшего командного состава в звании полковник и старше, чем от немцев за всю войну. – Набрав полную грудь воздуха, Жанин сделал медленный выдох. – И мне страшно думать, Лариса, что Сталин был вовсе не таким сумасшедшим, каким его считают все.

Преданная секретарша молча стиснула ему руку. Черный "БМВ" свернул с проспекта Калинина и направился к Троицким воротам в северо-западной части Кремля.

Глава 38

Вторник, 03.05, в небе над Баренцевым морем

"Ил-76Т" совершил посадку в Хельсинки незадолго до полуночи, и уже через десять минут бойцы "Бомбардира" вместе с теплой одеждой и снаряжением поднялись на борт транспортного гиганта. Богатый арсенал состоял из четырех ящиков размером пять на четыре на три фута, заполненных оружием и взрывчаткой, веревками и карабинами, противогазами и медикаментами. Через полчаса после этого самолет, заправившись топливом под завязку, снова поднялся в воздух.

Первый этап полета прошел на северо-восток над территорией Финляндии, затем самолет повернул на восток в сторону Баренцева моря и, оказавшись в следующем часовом поясе, полетел над Северным Ледовитым океаном, огибая северное побережье России.

Глаза у подполковника Скуайрса были закрыты, но он не спал. Он сам понимал, что это отвратительная привычка: у него никак не получалось заснуть, если он не знал, куда направляется и зачем. Скуайрсу было известно, что в самое ближайшее время поступят дальнейшие инструкции от Опцентра, поскольку самолет приближался к конечной точке маршрута – месту впадения реки Печоры в Баренцево море. И все же его выводила из себя невозможность сосредоточиться на предстоящей цели. Пересекая Атлантику, Скуайрс смог сфокусировать внимание на Санкт-Петербурге и той операции, которая ждала его там. Однако теперь все это оказалось в руках одного рядового Джорджа, а у него ничего не осталось. А когда у подполковника Скуайрса ничего не было, он мысленно играл сам с собой в одну игру, чтобы не думать о жене и сыне и о том, что с ними станется, если он не вернется.

В этой игре, под названием "Что я здесь делаю?", Скуайрс рылся в глубине души и пытался разобраться, почему, черт побери, он так любит "Бомбардира"?

Когда он играл в эту игру в первый раз, направляясь на мыс Канаверал, где ему предстояло выяснить, кто заложил бомбу на борт космического челнока, Скуайрс решил, что он здесь, для того чтобы защитить Америку, не просто потому что это лучшая страна на свете, а еще и потому, что американские идеалы и энергия движут всем миром. Подполковник не сомневался, что без Америки планета превратится в одно сплошное поле боя диктаторов, жаждущих власти.

Играя в эту игру второй раз, Скуайрс задался вопросом: почему он получает удовольствие от подобного образа жизни? Потому что каждой клеточкой своего организма чувствует себя живым. Ему постоянно бросают вызов, причем, вынужден был признать подполковник, гораздо более серьезный, чем когда он играл в футбол, потому что ставкой за победу является судьба его Родины. И ничто не могло сравниться с тем, что он испытывал, бросая в бой свои знания, опыт и способность начинать с нуля против обстоятельств, перед которыми большинство людей остановились бы или отступили, или хотя бы подумали хорошенько, прежде чем идти вперед.

Сегодня же Скуайрс, ломая голову, когда же, черт побери, поступит сообщение от Майка Роджерса или Боба Герберта, вспоминал то, о чем спросила его штатный психолог Опцентра Лиз Гордон, беседуя перед назначением на эту должность.

– Что вы думаете по поводу коллективного страха? – спросила она.

Скуайрс ответил, что страх и сила – это качества, которые вздымаются волной и проваливаются вниз в каждом человеке, и хороший руководитель – и в первую очередь хороший командир – должен уметь выжать из каждого члена своей команды максимум.

– Вы рассказали про страх, – поправила его Лиз. – Я же спрашивала вас про коллективный страх. Подумайте еще. Не торопитесь.

Подумав, Скуайрс сказал:

– Полагаю, мы разделяем страх, потому что его вызывает нечто, угрожающее нам всем, в отличие от мужества, которое рождается у каждого отдельно.

Тогда он рассуждал наивно, и Лиз указала на это. Сейчас, после трех операций, Скуайрс наконец понял, что с коллективным страхом не надо бороться. На самом деле, это система взаимной поддержки, превращающая людей с различным прошлым, разным образованием и интересами в единый спаянный организм. Именно он сплачивал экипаж бомбардировщика времен Второй мировой войны, членов полицейского патруля или бойцов элитного подразделения спецназа теснее, чем это может произойти с супругами, прожившими вместе всю жизнь. Именно он делал общий результат намного больше простой арифметической суммы отдельных составляющих.