На Новую Землю! - Ушаков Павел Владимирович - Страница 19

Домой!

10 октября. Второму, осеннему рейсу „Таймыра“ даны большие задания. По первоначальному плану он должен совершить следующий обход: Малые Кармакулы — Маточкин Шар — Маре-Сале — Вайгач — Югорский Шар — Колгуев — Канин Нос. Из Маточкина Шара „Таймыр“ предполагал идти на Маре-Сале Карским морем, что значительно ближе, чем обходом по западной стороне Новой Земли. Но последние сведения „Седова“ о тяжелом состоянии льдов в Карском море заставили сразу отставить этот поход. Пошли обратно Шаром, с тем, чтобы первоначально зайти на Вайгач, и уже оттуда попробовать проникнуть на Маре-Сале. Снабжение Маре-сальской станции первоначально лежало на „Полярном“, но ввиду тяжелых ледяных условий выполнить это задание „Полярный“ не мог и теперь ждал нас у Вайгача.

Переход к Вайгачу очень длительный, скучный и нудный. Работы нашего отряда уже закончились, делать нечего, все немножко устали и хочется поскорее вернуться обратно домой. „Таймыр“ равномерно кладет с борта на борт. В буфетной при резких толчках слышно знакомое звяканье посуды. В кают-компании играют в шашки. Время считаем по еде: чай — обед — чай — ужин — чай. Иногда после хорошего обеда разгораются споры на общие темы, но, как всегда, каждый остается при своем мнении.

На палубе сильный ветер, холодно. Местами палуба покрыта снегом и сильно обледенела. Никого нет; у камбуза одиноко греется вахтенный. За бортом летит рой брызг. Нос поминутно зарывается в волну. Под убаюкивающее покачивание с мыслями о возвращении незаметно засыпаешь…

Медленно проходят сутки. На следующий день подходим к берегам Вайгача. У радиостанции стоит „Полярный“, который сигналами приветствует нас.

„Карбаса на воду“, — летит команда с капитанского мостика.

Та же спешная выгрузка продовольствия, топлива… Но здесь — на Вайгаче — как-то более уныло: нет того величия природы и гор, как в Маточкином Шаре. Остров сравнительно низменный; издали он кажется совершенно черным. Сама станция очень маленькая, мачта железная, складная, тоже маленькая. Белый домик создает странный контраст с окружающей природой.

Через день выгрузка кончена. Отдается команда: „вира якорь“. В брашпиле прорывается пар. На мостике капитан Клих. Звенит машинный телеграф: готовься — малый ход. Судно разворачивается. Стрелка переходит на „полный ход“. В кильватер за нами следует „Полярный“. Идем в Югорский Шар с восточной стороны Вайгача. Вскоре входим в полосу льда карского типа. „Таймыр“ с полного хода наскакивает на большую льдину. Ход сразу замедляется; нос медленно подымается вверх, а затем грузно садится на льдину. Лед разламывается и уходит в стороны и под судно. Проходим первую ледяную полосу, за ней вторая, третья и… так дальше. Наконец входим в довольно тяжелый лед. „Полярный“ несколько отстает. Сумеем ли проскочить в Югорский Шар?

Капитан уже давно в бочке (на верхушке мачты) и отдает беспрерывные приказания: вправо руля… влево руля… так держать… Каждая фраза скрепляется морским образным выражением.

Временами кажется, что „Таймыр“ уже совсем остановился, но лед медленно садится и дает трещины.

Это был последний лед, который мы видели в эту навигацию.

Льды у Карского моря (фот. К. Тирона).

17 октября. Югорский Шар уже позади. Радиостанция здесь такого же типа, как на Вайгаче. Обе эти станции были построены незадолго до европейской войны.

Прошли Хабарово — главное самоедское поселение в этом районе. На борт взяли около полсотни молодых живых песцов для переправки на Колгуев. Они очень похожи на маленьких злых собачек — так же лают, постоянно лезут друг на друга. У большинства морда в крови. На Колгуеве с этого года открывается первый питомник для разводки песцов и остров объявлен заповедным. Охота на нем воспрещена.

У Колгуева стоим недолго. Этот остров славится обилием куропаток, которые сюда ежегодно на летнее время прилетают в массовом количестве. Но наши охотники прособирались и на этот раз к обеду мы остались без свежей дичи. Прилет куропаток начинается ранней весной, а отлет поздней осенью. Обратно летят уже в зимнем наряде — белые, при чем иногда в таком количестве, что издали создается впечатление снежной тучи. Один раз „Полярный“ при возвращении в Архангельск натолкнулся на такой перелет. Куропатки от долгого полета сильно устали и, встретя корабль, садились на него, где попало. Стрелять было невозможно и их били прямо палками.

У Канина Носа выгрузке мешает сильная зыбь. Ждем смены течения. У берега заметный прибой, в котором легко потерять шлюпку. Еще живо помнится трагический случай, разыгравшийся здесь три года тому назад. С пришедшего судна на шлюпке выехала новая смена зимовщиков. Высадка здесь очень трудная и опасная: берег повсюду скалистый, много подводных камней. Место приставания точно не знали. Набежавшая волна ударила шлюпку о камень и тут же вблизи берега погибли все. Оказать помощь не было возможности. Из новой смены от этой участи по роковой случайности спасся лишь один, не успевший во время сесть в первую шлюпку.

С „Таймыра“ к этим же бурунам снова смело продвигается карбас. Зыбь равномерно подымается и карбас, то быстро исчезает в провале волн, то, как птица так же быстро взлетает на вершину гребня. Рядом с океанской волной карбас кажется крохотным, затерянной точкой в беспредельном пространстве.

Моряки упорно и настойчиво борются со стихией, поминутно ставя во имя спасения других свою жизнь под удары смерти. Канинское радио не раз ловило в воздухе кричащие буквы — S.О.S. „Спасите наши души“. Это где-то там, в холодном море, затерянное судно гибло в бушующих волнах. И последний вопль гибнущего, повторно переданный со станции, может быть был услышан и какое-нибудь судно спешно пошло к месту аварии.

Идем Горлом Белого моря. Знакомые места. В вечернем тумане неясно мигает Городецкий маяк, немного дальше Сосновец. Встречаем суда, идущие на Мурман. Становится радостно. Завтра в Архангельске, а затем совсем скоро увидим родных…

. . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Пройдет год, но, несмотря на все лишения, холод, все же опять потянет на север.