Африканское сафари - Вагнер Зденек - Страница 2

Сергей Ястржембский.

Москва, июль 2001 г.

Месть старого леопарда

Известие о том, что мой дом на недавно купленном участке сгорел, я получил в Аруше. Однажды утром я сидел на веранде, развалившись в удобном соломенном кресле, и листал утреннюю газету. От этого занятия меня отвлек мой помощник Джума.

— Бвана,[1] — произнес он, нервно переминаясь с ноги на ногу, — только что пришел Панго и хочет немедленно переговорить с тобой.

Я лишь кивнул головой и снова погрузился в заинтересовавшую меня заметку: Панго, мой второй помощник — его имя переводится как «мачете», — очень застенчив, и, прежде чем он преодолеет робость и решится подойти, пройдет еще несколько минут. Ему уже двадцать восемь лет, он очень стеснителен, но обладает всеми навыками, необходимыми для жизни в буше. Без преувеличения можно сказать, что он мастер на все руки. За те семь лет, что парнишка работает у меня в лагере, я успел в этом убедиться.

Как я и предполагал, прошло минут пять, прежде чем чернокожий юноша, негромко покашляв, выглянул из-за угла веранды.

Панго тихо поздоровался, по своему обыкновению уставившись в землю. Я не видел его около месяца и даже успел соскучиться. Глядя на его серьезное, почти детское лицо, я заметил, что он сильно осунулся, если, конечно, можно так сказать про человека, который и прежде, что называется, «гремел костями».

— Рад видеть тебя, Панго! — произнес я, приветливо улыбаясь и откладывая газету, — Садись. Хочешь чаю?

Когда я предлагаю ему угощение, Панго всегда смущается и колеблется, будто хочет убежать. Вот и сейчас он вел себя точно так же, но после моего настойчивого приглашения Панго все же присел на самый краешек стоявшего напротив кресла.

— Джума! — позвал я. И попросил: — Принеси свежего чая.

Джума — полная противоположность Панго: это быстрый, бойкий и смелый парнишка. Больше двадцати лет назад я обнаружил его на рынке в Букобе, небольшом порту на берегу озера Виктория. Джуму бросили родители, и ему ничего не оставалось, как поселиться на рынке, где была хоть какая-то пища: остатки овощей, фруктов, а если повезет, и объедки. О себе он ничего рассказать не мог, знал только, как его зовут.

Я решил приютить его, потому что он меня очень растрогал. Возвращаясь с корзиной покупок к машине, припаркованной у рынка, я увидел на капоте совершенно незнакомого тощего мальчишку лет девяти. В руках он держал грязную тряпку; которой нещадно тер лобовое стекло моего «Лендровера». Мальчишка поминутно спускался на землю и окунал тряпку в зловонную канаву, находившуюся в двух шагах от места парковки. По смотровому стеклу стекала вонючая жижа, но это ничуть не смущало юного поборника чистоты. Напротив, он широко улыбался.

— Ты что же творишь?! — набросился я на него.

— Не видишь? Мою твою машину. Если подождешь минутку, она будет совсем чистой, — произнес маленький вредитель и снова начал развозить грязь по стеклу.

— Немедленно спускайся! Прекрати пачкать мою машину!

— Нет, бвана, я должен сполоснуть стекло. У меня есть банка. Сейчас я наберу воды, — деловито сказал мальчишка, забавно вращая глазами. Эта привычка осталась у него до сих пор.

— Н-ну уж нет! — заикаясь от злости, ответил я и взглянул на банку, полную отвратительной жидкости. Однако мальчишка уже прыгнул на капот и плеснул мутной водой на переднее стекло, которое так и не избавилось от грязи.

— Сейчас, бвана, осталось совсем немного, — затараторил он и побежал к канаве.

— Нет, только не это! Сейчас же прекрати! На, возьми! — Я полез в карман за мелочью.

— Спасибо, бвана! Может быть, ты возьмешь меня на работу? — жалобно спросил мальчонка, — У меня никого нет! Никого! Я очень голоден. Я могу делать все, что ты хочешь, бвана, правда! Только за еду!..

Мои воспоминания оборвались. Джума принес чайник и стал разливать в чашки ароматный напиток. Панго нервно глотнул чай, и я понял, что придется немного подождать, пока он соберется с мыслями и начнет говорить.

Я был удивлен уже тем фактом, что Панго так быстро вернулся. Я отпустил его на два месяца, чтобы у него хватило времени навестить родню, живущую в деревеньке неподалеку от Сингиды, а на обратном пути заехать на мой участок, где мы недавно выстроили небольшой деревянный дом. Мы начали было там добычу зеленого граната, но внезапно спрос на этот полудрагоценный камень снизился, и работать стало невыгодно. На всякий случай (кто знает, может, эти камешки скоро снова войдут в моду?) я оставил свое доверенное лицо присматривать за рудником.

— Бвана, — тихо произнес Панго, отпив еще глоток из своей чашки, — твой дом сгорел, а старый Лука бежал.

— Что ты мелешь? — у Джумы даже голос сел от изумления.

Панго ничего не ответил. Я пригласил Джуму расположиться на свободном кресле, глотнул чаю и попросил Панго рассказать обо всем поподробнее. Джума уже сильно разозлился на молчаливого приятеля, но торопить его было бесполезно.

— Бвана, — наконец заговорил Панго, выдержав значительную паузу, — я гостил у своих родственников, но через две недели мне это надоело, и я решил вместе с братом Мули отправиться на твой участок, чтобы все проверить, а потом опять вернуться в деревню. Мули взрослый, ему уже двадцать. Я хочу познакомить тебя с ним и, если ты согласишься, оставить работать. Он сильный юноша и хорошо знает буш. Мы выехали утром на грузовике и ехали целый день. Переночевали в Кондоа и весь следующий день ехали на чем придется. Сам знаешь, чем ближе к участку; тем меньше попуток. Следующую ночь мы провели в буше, Третий день мы шли пешком и к вечеру добрались до деревни того масая, который проповедует лютеранство под деревьями. Знаешь его?

— Да, знаю. Это масай, который показал нам участок. У него один глаз слепой, белый, — Я поднес палец к левому глазу.

— Точно, это он, бвана! — От волнения Панго даже подскочил на своем кресле, а затем продолжил: — Было уже поздно, и мы переночевали у него в деревне. Там и узнали, что дом сгорел, а Лука исчез. Масаи не видели, как он уходил. О том, что дом сгорел, они узнали от масая, проходившего мимо. Масай-лютеранин отправился на участок с несколькими морани[2] из своей деревни, чтобы посмотреть, что случилось с домом. Он сказал мне, что он твой друг и никогда не забудет, как ты купил ему шприцы и даву[3] для коров. Они не нашли там ничего, кроме пепелища. Исчезли инструменты, ведра и все, что там было. Тот масай хорошо знал, что было и чего не было на участке, — Парнишка немного помолчал, — Он сказал, что сам пойдет с нами и даже даст охрану на всякий случай. Но, бвана, ничего не произошло, — Панго снова прервал рассказ, сделав большой глоток уже остывшего чая.

— Ты, Панго, так долго рассказываешь, что я уже не могу слушать! — возмутился наконец Джума.

— Ну и не слушай, я не тебе рассказываю, правда, бвана? — Панго быстро взглянул на меня и снова уставился в землю.

— Прекратите пререкаться! — Меня начала раздражать ругань помощников, — Продолжай, Панго! На второй день вы пошли на участок. А накануне вечером что-нибудь узнали?

— Да, узнали, — ответил незадачливый рассказчик и, помолчав минуту, добавил: — Масай сказал, что чуи[4] задрал сына Луки. Но деталей никто не знает. Проповедник слышал это от других масаев, а откуда узнали они, неизвестно.

Я на минуту задумался, Джума тем временем снова придрался к своему приятелю:

— Скажешь ты, наконец, что вы видели на участке? Или ты побоялся туда идти?!

— Ты ничего не знаешь и несешь ерунду! — От возмущения Панго даже вскочил с места.

Мне снова пришлось успокаивать разбушевавшихся спорщиков. Угомонившись, Панго продолжил свой бесконечно длинный рассказ:

— От деревни лютеранина пришлось идти довольно долго, и мы добрались до участка только к обеду следующего дня. На участке все осталось как было, только вещи исчезли. Раз вещей нет, значит, их кто-то унес. Вместе с Мули мы разгребли пожарище, но ничего не нашли.