Ссыльнопоселенец - Стрельников Владимир Валериевич - Страница 57

— А стоит? — Федька в сомнении покачал головой. На что я в ответ молча вытащил из нагрудного кармана звезду помощника шерифа, и приколол на грудь, под бушлат. Федька так же молча хлопнул себя по лбу, закатив глаза. Ничего так пантомима получилась, интересно.

— Тебе надо в театре работать, трагическим героем. — Я связался с Верой, и сказал, что сегодня могу задержаться. Попросил быть аккуратнее и осторожнее, все-таки одной дома не то, что со мной. На это пришло сообщение, что Вера будет ни одна, а с револьвером, ружьями и винтовкой. Ну, уже неплохо. Следом пришло сообщение, что мне придется убедительно и доказательно объяснить свое отсутствие. Это уже серьезно, ревность прорезалась даже в сухом тексте. Блин, все-таки как плохо, что оставили ограничения, невозможно в голосовом режиме связаться.

— Так, Федь, я пополз. Связь через Герду держим, она мне передаст все, что ты ей скажешь. Я пошел. — И я чуть отполз, и, пригнувшись, побежал за кустами направо. Там не просматривается из окошек, можно подползти очень близко. Чем я и занялся. Единственное плохо, ползти около полусотни метров, обратно трудно будет «языка» дотащить. Ничего, справлюсь.

До зимовья дополз без проблем, замер за кучей рубленных сучьев. Все, ждем. Ждать пришлось долго. Из домика доносился гогот, женский плач, стоны, и женский же смех. Ничего не понимаю. Опоили? Наркотики? Пару раз на крылец выходили распаренные мужики, отлить и покурить. Крепкие дядьки серьезных лет, совсем не сопляки. Все в наколках, у одного вся грудь в куполах. Серьезный контингент, весьма серьезный. До толчка тоже ходили, но всегда кто-то был на крыльце.

Но вот, уже ближе к сумеркам. Из дома выскочил какой-то небольшой бандюк, хлипкий и плюгавый, по сравнению с остальными. И побежал к туалету. Я вытащил из кобуры «тейлорс», аккуратно подполз к тропе, и сгруппировавшись, замер. И когда от туалета, закурив сигару, неторопливо уже пошел бандит, сбил его с ног и оглушил ударом рукояти по голове. Рывком завел руки за спину, накрутил подготовленным обрезком веревки, заткнул рот своей рукавицей, и бегом поволок к лесу, волоча за шиворот. Затащив за кусты, спрятал револьвер в кобуру, и потащил пленного к лежке Федора и Герды.

— Вот, держите, — я уронил уже начавшего подавать признаки жизни бандита на снег. При этом с него свалилась шапка, и на снег упала развернувшаяся коса.

— Ба, да это баба! — Федька присвистнул, и нагнувшись, перевернул тело. Точно, молодая женщина. Рот перекошен моей рукавицей, глаза яростно выпучены, что-то мычит. Ну, баба не баба, но она враг. Значит, и отношение как к врагу. И потому мой нож уткнулся ей в бровь, чуть-чуть уколов.

— Заорешь — сдохнешь, но сдохнешь медленно и плохо. Отвечать правду, так как это — голована! Она ложь чует прежде, чем ты ее произнести успеешь, ясно? — я еще чуть нажал на нож. С брови в открытый глаз побежала струйка крови. — Я вытащу кляп, а ты молчишь, все поняла? Моргни, если все ясно.

Пленница часто-часто заморгала. Аккуратно, стараясь не порвать о зубы, я вытащил свою рукавицу. Изрядно обслюнявленную, кстати.

— Кто вы, и сколько вас? — я повернул нож у нее перед глазами, показав оточенную кромку.

— Мы «Росомахи». Из Кроу-тауна. Нас всего сто семьдесят человек.

— Врешь, вас в зимовье не больше шести с пленницей. — А вот странно, Герда передала, что она говорит чистую правду.

— В зимовье да, четверо наших, и две девки с хутора, ну, там, на побережье был. Мы мужиков кончили, а девок позабавиться взяли. Остальные придут попозже.

— Что вы здесь забыли? — Мне, да и не только мне, Федору тоже, совершенно не понравилось то, что полторы с лишком сотни отморозков шарахаются неподалеку от Звонкого Ручья. — Говори!

— Должны еще две банды появиться, «Вороны» и «Куницы». Их около трехсот человек. Хотим попробовать Звонкий Ручей на нож взять, — девка уже оклемалась и набралась храбрости. И даже воздуха набрала, чтобы заорать. Да только я прихлопнул ей рот, рванул рукой снизу головы за волосы, а другой резко вертанул голову за подбородок. Хрустнуло, короткие конвульсии, и все. — Так, Федь, сейчас я перестреляю этих уродов, а ты давай, за подводой. — Нейросеть четко принимала сигнал со спутника, и показывала две неподвижные, лежащие фигуры, и четыре перемещающиеся. — Герда, ждешь здесь.

От девки, которой я свернул голову, здорово припахивало спиртным. Наверняка и бандиты в доме под мухой, и в любом случае не ждут нападения. А вот то, что скоро несколько банд объединятся в силу, способную взять штурмом Звонкий Ручей, меня совершенно не радовало.

Федор не стал спорить, а шустро утопал по нашим следам за санями, а я по старым следам пополз к дому.

— Косая! Косая, ты где? Тьфу, мать ее, обгадилась, наверное. Жрать меньше надо. — В зимовье, хлопнув дверью, вошел один из бандитов. А я накинул веревку на дымовую трубу, и изо всех сил дернул. Веревка, хоть и конопляная, выдержала. А вот труба из прогнившей жести нет. Скрежетнув, она завалилась, перекрыв тягу. Через полминуты, буквально, из дома вместе с дымом, чертыхаясь и вытирая слезящиеся глаза, вывалились бандиты. И я четырьмя выстрелами с десятка метров уложил их всех.

Едва на снег успела упасть дымящаяся гильза после четвертого выстрела, как из зимовья ползком выползла обнаженная женщина, таща за собой совсем молоденькую девчонку. Тоже обнаженную.

— Я помощник шерифа, из Звонкого Ручья. Как вы себя чувствуете? — Вытащив револьвер, я провел контроль всех четырех бандитов. Береженого бог бережет, мало ли, что они кажутся мертвыми.

— Я Линда Мейсон, это моя дочь. Мы с ранчо «Красный берег». Были. Эти убили мужа, его напарника, нас схватили, привезли сюда. Как они сказали, чтобы не делиться. — Женщину била крупная дрожь. Ну да, холодно.

— Ваша одежда где? — Надо бы одеть их. Морозец, простынут мгновенно.

— Остатки там, — Женщина кивнула на зимовье, из двери которого клубами валил дым. Уже не так сильно, кстати, видимо, огонь в печи затух. Глубоко вздохнув, и пригнувшись, я шагнул в зимовье. Нашел куртки, сапоги, пару винтовок с патронташами, и все это выкинул наружу.

— Обуйтесь и оденьтесь. Не выбирайте, нужно торопиться. — Я подошел к коновязи, где стояли кони бандитов. На двух были переметные сумы, и самое главное, все были укрыты попонами. Сорвав попоны, я бросил их в розвальни. — Давайте скорее, забирайтесь.

— Помогите! — Старшая женщина бережно подняла ревущую дочь, и повела к саням. С моей помощью мы уложили ее на расстеленную попону, и укрыли сверху еще одной, и парой курток замотали ноги. Линда деловито сняла с бандитов ремни с револьверами, вытащила из снега винтовки с патронташами. И внезапно вскинула винтовку, но я успел ударить снизу по стволу, и выстрел ушел вверх.

— Не надо стрелять, это моя голована. Одевайтесь. И усаживайтесь в сани. Ваши, что ли? — В санях лежало несколько узлов и мешков. — И еще, сейчас мой напарник на санях подъедет. Не выстрельте, пожалуйста. А лучше дочерью займитесь.

— Спасибо вам. Сани с нашего ранчо. — Кивнула женщина, и подошла к коню. Крепкая дама, или это стресс? Впрочем, нет. Женщина обняла шею коня, и зарыдала. Ну, пока может и порыдать, а я пробегусь по окресностям.

Спутник показал, что в радиусе двадцати километров никого нет, а вот дальше я нашел три крупные групповые цели, вектор движения которых сходился на этой поляне. Впрочем, это понятно, отсюда до Звонкого Ручья идет просека, и довольно наезженная дорога. А потому я отправил сообщение Вере:

«Вера, пожалуйста, беги к шерифу или мэру, сообщи, что с северо-запада к городу движутся три крупные банды, общей численностью около пятисот человек.»

«Матвей, ты серьезно? Ты не пьян?»

«Не пьян, и все абсолютно серьезно. Напоролись с Федором на разведку, что разорила ранчо „красный берег“. Впрочем, сама можешь посмотреть.»

«Бегу. А что мне сказать, как ты переслал мне это? Сослаться на Герду?»

«Скажи правду, в конце концов. Ничего страшного, они серьезные люди. И Сэма позови.»