Ссыльнопоселенец - Стрельников Владимир Валериевич - Страница 54

— Матвей, это на самом деле фоторамка. — Она отодвинула один в сторону. Похоже тот, который я взял у людоловов. — А вот это тоже планшетник, но связаться с ним Шейсен не может, требуется пароль. Сейчас я передала это на ВЦ станции, они собираются через мой коннектор и Шейсен взломать пароль. Но это сложно и долго, так что давай ложиться спать.

— А что это такое, Шейсен не знает? — я вытащил из оружейного чехла шпагу. В отблесках камина по лезвию пробежались огоньки.

— О, она говорит, что это эспада главы рода. Нечто вроде главной реликвии и реквизита местной знати. Сейчас попробуем узнать, что и как было. — И Вера положила ладони на рукоять шпаги, поверх моей, и на дисплей Шейсен. Коротко закрыла глаза, сосредотачиваясь.

Внезапно я ощутил тяжесть пулемета в руках, бьющий в плечо приклад, увидел вылетающие гильзы и почувствовал пороховую гарь, запах горящих деревьев парка, смрад сгоревшей взрывчатки и полыхающих машин. Увидел падающих от тяжелых пуль врагов, услышал свой завывающий, полный звериного бешенства крик. Боль от того, что умолкают огневые точки в поместье, страшное, тяжелое чувство потери от выплесков смерти родных. Сильный бросок эспады в объятый пламенем парк, где рушатся стволы деревьев, очередь из последних патронов, почти в упор. Боевой нож в левой руке, когти правой рвут предлечье врага, клинок в зазор между пластинами доспеха. Сладкий запах крови, рывок клинка на себя. Удар, темнота, яркий свет в темноте.

Бррр. Я потряс головой, и с трудом разомкнул пальцы, зажавшие неудобную рукоять.

— Это что было?

— Наложение отпечатка личности. — Вера потерла виски, и откинулась на подушку. — Что-то есть в этой шпаге, не продавай ее. Не могу понять что, Шейсен говорит, что очень сложно уловить что это. Так что пока убери.

— А почему я видел продолжение боя после того, как эспаду отбросили? — Укладываясь на постель, спросил я.

— Потому что бой, ярость, общее информационное поле. Потому и наложилось, такое бывает. Спокойной ночи, любимый, — меня мягко поцеловали в губы, и девушка, улыбнувшись, слегка отодвинулась. Я уже заметил, что Вера предпочитает спать, чтобы ее никто не касался. Нет, бывает прижмется к спине или боку, но попробуешь обнять — отодвигается. Свободолюбивая натура, похоже.

— Спокойно ночи, любовь моя, — я поцеловал девушку в плечо, и сам лег на край кровати. Тоже, в принципе, люблю спасть повольготнее. Но пока подумать нужно. Вериному искину разрешили работать с компьютерами станции. Ну, особо за это у меня голова совершенно не болит, люди только и делали, что ломали чужие программы, и защищаться от этого научились весьма и весьма неплохо. Наверняка Шейсен работает в изолированной системе из пары компов и сервера, и следят за этим сто пудов асы-программеры. В том числе из тех хакеров, что поступают на службу правительству, взятые за задницу из-за каких-либо серьезных грешков. Да и пусть голова об этом у Корпуса болит. А вот то, что Прошлые жили долго… Это очень и очень серьезно. Тут может такое развернуться, что мама не горюй. Богатеи готовы будут душу дьяволу продать за вероятность жить несколько тысяч лет в своем биологическом теле. Или нет? Киборгом-то пожалуйста, и сейчас не проблема, большинство миллиардеров и миллионеров уже вторую сотню разменяли. С другой стороны, Эдикт. Про то, что здесь твориться, известно очень мало. Я узнал об этой планете от нашего Васильича, а этот киборг ну просто обожает полазить в сети, и в друзьях у него есть флотские программеры-хакеры по всей Галактике. Но вот выживатели и Щучий… Этот гребаный тотализатор, который существует из-за этого — он ведь там, наверху. Что они знают?

Полазив в планетарной сети, я ничего про это не узнал, вообще. Нет такой информации в открытом доступе. Тут я успокоился. Надо просто спросить того, у кого есть доступ к информации. А это Сэм. Раз уж он нас вербанул — пусть открывает карты. И заснул.

Утром, проводив Веру, и договорившись сходить вечером потанцевать, я прихватил фоторамку, и порулил к скупщику. Второй планшет остался у Веры, которая бросила его в сумку, вместе с первым. Конечно, не самый лучший вариант, другой связи со станционным ВЦ нет, нужно пару комлинков спросить у Сэма.

— Матвей, погоди! — С проезжающей двуколки соскочил Виктор Сергеич. Вытащил из сумки три маленьких, завернутых в газетную бумагу брусочков. — Вот, ваши доли. Твоя, Веры и Герды. За лошадку потом рассчитаешься. Как подобьем все бабки.

— Ага, спасибо. Лишним не будет точно. — Я засунул увесистые брусочки себе в пояс, который достался от здоровяка-француза. Так его и ношу, удобная штука оказалась. Карманов много, там и блокнот, и пара карандашей, и деньги, и ножик-складник. Даже компас на всякий случай таскаю, хотя мне сейчас спутниковая навигация доступна.

— Тогда пока. Надумаешь летом лес валить — милости просим в бригаду. Пока, Герда, — и бригадир лесорубов укатил. Ну а мы с Гердой отправились именно туда, куда и хотели — к Сэму.

Котяра привычно пофыркал на Герду, демонстративно не обратил внимание на меня, и двумя длинными прыжками исчез на сеновале, который был организован под крышей конюшни.

— Доброе утро, Сэм. — Я приподнял свою шляпу.

— Привет, Матвей. Будешь? — Сэм протянул мне бутылку с виски. — Крепкая дрянь.

Ну, я хоть и не большой любитель самогона, но погода слегка поощряет выпивку, и потому я отхлебнул крепкой, градусов под шестьдесят, «огненной воды». Вернул бутылку Сэму, покачав головой и вытерев губы тыльной стороной ладони.

— Точно, крепкая. Сэм, я пару вопросов хотел задать.

— Ну, я, в принципе, так и подумал. Вряд ли ты по поселку из-за выпивки топал, — Сэм усмехнулся. Повернулся, и пошел вглубь, позвав за собой.

Как оказалось, у Сэма здесь есть неплохая каморка, даже, скорее, рабочий кабинет. Много фотографий лошадей, сделанных с большим вкусом.

— Обожаю лошадей. — Сэм уселся за свой стол, закинул ноги на угол. — Давай, рассказывай, что тебя интересует.

Я уселся на тяжелую скамью, оперся спиной на выпуклые бревна. Герда села у ноги, опершись на колено.

— Сэм, объясни, как на планете под Эдиктом происходят гонки на выживание? Почему существует тотализатор на высаженных в Щучьем новичков?

— О, спросил. Не знаю. — Сэм печально усмехнулся. — Будь наша воля, тут были бы только добровольцы-колонизаторы и археологи. Нет, политика, чтобы ее… Знаешь, Матвей, я порой думаю, что мир сошел с ума.

— Я в этом убежден. Мне комфортно жилось на Флоте, и сейчас здесь. Гражданская жизнь очень напрягала, честно скажу. — Поправив прислоненный в стене Марлин, хмыкнул я. Посмотрел на Сэма. — Сэм, если Щучий будет уничтожен — оттуда вмешаются?

— Нет, — отрицательно мотнул головой агент корпуса. — Даже не шелохнутся, им сейчас не до этого. То, что вчера обнаружила Вера — бомба. Все силы брошены на поиски артефактов, схронов, хранилищ. На другом континенте, не здесь, — увидев мое недоуменное лицо, пояснил Сэм. — Здесь решено не проявлять активность. Более того, вас с Верой тоже решено не трогать, просто все хорошо сохранившиеся артефакты будут потихоньку переданы Вере. И сюда будут искать добровольцев-менталистов. Правда, это будет сложно, все менталисты делают очень неплохие карьеры.

— То есть, на этой планете будет две цивилизации? — Мне не сказать, чтобы это понравилось.

Сэм помолчал, и покачал головой.

— Нет. Двух цивилизаций не будет. Поселения научников очень маленькие, фактически небольшие форпосты. Несколько десятков человек. Сам понимаешь, даже со всей техникой, все равно невозможно осмотреть и разыскать целый континент. Нужно будет время, и внушительное. А здесь мы увеличим вознаграждение за сданные артефакты. Кроме того, через вашего скупщика начнется продажа хоть и устаревшей, но функциональной бытовой техники. Можно считать, что время ссыльной территории заканчивается, и начинается эпоха колонизации. На Земле тоже так было. Сибирь, Австралия. Ссыльные там сыграли не последнюю роль.

— Мда. Китайцы ругались тем, чтобы врагу пришлось жить в эпоху перемен. — Я поглядел на Сэма. Подумал, и встал. — Впрочем, перемены от худшего к лучшему еще туда-сюда. Ладно, пойдем мы. А, Сэм, ты не можешь к нам заехать, посмотреть конюшню и сказать, что нам туда надо? А то конюшня есть, лошадь есть, даже осел есть, а хожу пешком.