Ссыльнопоселенец - Стрельников Владимир Валериевич - Страница 28

За поворотом я углядел и лагерь лесорубов на берегу, и огромные, длинные плоты, явно готовые к перегону. И потому, мысленно перекрестившись, начал править неповоротливую тушу своего плота к лагерю, откуда несло вполне себе вкусным запахом мясной похлебки и вроде как гречневой каши.

— На берегу! Разрешите пристать? — необходимо соблюдать вежливость, в таких местах особенно.

— Куда, млядь? Левее! — От голосина! На причал выскочил мужик с черпаком, и активно им замахал, привлекая мое внимание. — Левее бери, к плотам не причаливай!

Не знаю, почему нельзя, но раз так сказали, то я приналег на весло, и сумел вывернуть плот так, чтобы он подошел к причалу, а не к плотам. На плот упала толстая веревка с грузиком, которую я подхватил, и хотел было тянуть.

— Куда, недоумок! — этот же с поварешкой, которая теперь торчала за поясом, наматывал свой конец на ворот. — Привяжи к плоту, я тебя вытяну.

Привязать так привязать, все едино мой плот уперло в плоты лесорубов. Так что я накрепко примотал веревку к основанию моего румпеля. Повар, вроде как, заворочал рычагами, и ворот плавненько потянул мой плот к основательно сколоченному из бревен причалу.

— Ты кто, новичок? — едва глянув на мою шинель, спросил повар, оказавшийся крепким мужиком годов сорока. Сзади за поясом у него поварешка так и осталась, а вот под левой рукой револьвер, причем с самовзводом, похоже. И ремешок, предохраняющий револьвер от случайного выпадения, с курка снят.

— Матвей Игнатьев. Ссажен в Щучьем, но там мне очень не понравилось, негостеприимно. Ушел оттуда, и пешочком пошел в нормальные места.

— В Щучьем, — усмехнулся повар, успев обежать взглядом мой плот, переметные сумы, осла и головану. — Неплохо ты ушел, обычно оттуда без штанов уезжают. А то и долгами на год вперед. Это если новичка там не опустят, что тоже частенько бывает.

— Ну, как сумел, так ушел, — что-то у меня зудит загривок и чешется, как будто кто-то меня выцеливает. Точно, Герда передала, что унюхала одного стрелка, от нас метров тридцать вверх по течению. Повар не просто так спокойно вышел. — Я, вообще-то, с миром. Пусть тот стрелок меня не выцеливает, нервничаю от этого очень.

— Ну да, заметно. И нервы твои заметны, и особенно выправка. Где служил? — повар махнул поварешкой, и из кустов вылез рыжий парень примерно моего возраста.

— Морская пехота, отделение абордажа и досмотра. Космофлот. — По привычке, не выдавая данных, но честно ответил я. Обычно нам запрещено было называть место службы в разговорах с гражданскими. Учитывая, что никто меня звания не лишал, то буду вести себя как привычно. Хотя, кому что дадут здесь эти знания.

— Марк Шелковский, повар этой богадельни. Этот бездельник сам представится. А псину твою как звать?

— Это не собака. Это голован, и ее зовут Герда.

Тем временем моя подруга, хоть и хромая, но с огромным чувством собственного достоинства сошла с плота. Села около моей ноги и с вызовом поглядела на повара и его помощника.

— Надо же, никогда не думал, что в живую голована увижу! — К моему удивлению, Марк присел перед Гердой, и первый подал ей руку. — Марк, повар. Будем дружить. Герда неуверенно подала ему правую переднюю лапу, которую тот энергично потряс.

— Я Федор Бирюков, сейчас дежурный по лагерю. — Рыжий протянул руку сначала мне, потом Герде. — Добро пожаловать к нам, добрым гостям мы рады.

— Матвей Игнатьев, — ответил я, снова представляясь. — А что, бывают и недобрые?

— Тут всякое бывает. С французиками с правого берега у нас трения, с Вертлявой тоже может кого нелегкая занести. Короче, зевать нельзя. Ты это, осла на берег выведи, пусть отдохнет и пожрет нормально, тут трава хорошая, заморозков не было.

И повар наклонился погладить Герду по голове. Та фыркнула, но позволила сделать это. Вообще, я и рассказал сразу про голована потому, что они у нас были вроде легендарных сказочных зверей. Про которых все знают, но почти никто не видел. Мало их, все-таки, очень мало. Но каждый знает, что голованы — друзья людей. И несмотря на внушительную стоимость щенка голована, взрослого инициированного голована вряд ли кто украдет у хозяина. Во-первых, очень сложно, все-таки постоянная ментальная связь, причем у некоторых дальность связи была потрясающей, вроде как световые года. Хотя лично я в этом сомневаюсь, все-таки мысль материальна. Хотя еще никто не смог зафиксировать скорость обмена мыслями, это тоже верно. Во-вторых, нормальный человек постарается не навредить головану. Это вроде как того же единорога обидеть. Другое дело, что нелюди, маньяков и всякой дряни среди людей всегда много было и будет. Но все равно, Герде будет безопаснее, если люди будут знать, что она голована.

Пока суть да дело, Федор рассказал мне, что это постоянный лагерь лесорубов из Звонкого ручья, относительно большого города ниже по течению Великой, расположенного на левом берегу реки. В городе постоянно идет строительство, всегда нужен лес.

— У нас около десятка бригад, но лес всегда уходит. Скупают еще по осени, авансом, тот лес, который мы еще не срубили. А мы сейчас набираем плоты для расчета с покупателями, ну и пару плотов сверху, для личного пользования. — Федор протянул мне кружку с горячим кофе. Герда, урча, обгрызала здоровенную оленью кость.

— Спасибо. — Я взял простую эмалированную посудину. — А что у вас с французами?

— А, давние дела. Тут ссыльные уже двадцать четыре здешних года живут. В четвертом году русские и американцы, вместе, сцепились с французами, арабами и индусами. Конкретно порубились с месяц, потом замирились. Вроде как сейчас мир, но друг друга если в лесу встретим, то скорее всего выйдут кто-то одни. Сам понимаешь — прокурор тайга. Эти, — тут Федор ткунл пальцем в небо. — Не вмешиваются вообще никогда. Только изредка появляются, тех, у кого срок закончился, могут забрать. Ну, если человек еще не захочет здесь остаться.

— А что, бывает? — Не сказать, чтобы я удивился, но необычно. Заключенный не хочет возвращаться на цивилизованную планету.

— Да как тебе сказать. Тут ведь неплохо. Воля, по большому счету. Хавчик чистый, места дохренища, баб и тех прилично навезли, правда, в основном или азиатки, или мулатки. Но и белых сейчас немало есть женщин, правда, те в основном в крупных городах оседают. Из недостатков тут разве отсутствие интернета, да нейросеть молчит. Ты, кстати, как? Я первые два месяца думал что свихнусь.

— Федь, я военный, нас специально тренировали с полностью отключенной нейросетью. Так что нормально, как справочником пользоваться можно, и слава богу.

Я глотнул терпкого напитка, и откинулся на потемневшую от времени спинку скамьи. Хорошо здесь лесорубы устроились, крепкий лагерь. Крытая столовка, добротный барак, сарай, у причала пара лодок стоит. Еще одна стоит за плотами, ниже по течению. Вроде как банька на берегу, труба дымиться.

– А ты чем собираешься заняться? — к столу подсел повар, вытирая руки полотенцем.

— Не знаю, — поставив на стол кружку, я еще раз задумался. — Особо ничего не умею, разве стрелять.

— Здесь это полезное занятие, — на полном серьезе кивнул повар. — В любую артель возьмут хорошего стрелка, золотодобывающую ли, или охотников за артефактами. Ты уже знаешь, что здесь когда-то была довольно развитая цивилизация? Единственная известная нам цивилизация?

— Да, — коротко кивнул я, особо не вдаваясь в подробности. — И, похоже, понятно, почему сюда отправляют только заключенных и ссыльных. Да и то, что планета под Эдиктом, тоже становится понятным.

— Ну да, я тоже так думаю. — Марк кивнул. — Так вот, многие живут поиском и сбором древностей. Особых приборов у нас здесь нет, разве простейшие металлоискатели, но среди парней с французской колонии, Мари, много лозоходцев. Эти при помощи простейших рогулек умудряются много чего находить. Даже здесь, где и следов-то почти не осталось.

— А что за артефакты? И куда их девают?

Меня это здорово заинтересовало. У самого есть несколько штук.