Наследник (СИ) - Кулаков Алексей Иванович - Страница 5

На душе у Виктора было легко и свободно: все дела сделаны и долгов больше нет. Разве что иногда чуток пощипывала совесть, напоминая о том, сколько забот и неприятных хлопот свалится на его последнего «пациента».

«С другой стороны, завещание на его имя поможет Георгию меня простить. Может, даже и дом продавать не будет. Библиотеку вот только жалко, столько собирал…»

Мысли катились лениво и грузно, дыхание замедлялось, перед глазами крутились непонятные вспышки черного и белого, все ближе был сон, и уже ощущалась та самая хмарь. Ненавистная, давящая и такая непреодолимая!.. Еще ближе, еще сильнее — и, закутавшись в собственную волю, питаясь надеждой и страстью, он начал давить. Продираясь сквозь вязкие тенета, выжигая их собственной жизнью и болью, он уходил все дальше и глубже в неподатливую преграду, теряя частицы себя и уже не думая о возвращении. Мимоходом на задворках сознания пронеслась картинка собственного тела, подергивающегося в судорогах агонии, но все заслонил слабый отблеск близких чувств. Чужих, но таких знакомых, щедро приправленных болью и непонятным страхом. Да!!! Еще немного, еще чуть–чуть…

ГЛАВА 2

Никогда еще пробуждение не было таким мучительным. Старость не радость — тело даже не ныло, оно просто взахлеб плакало и кричало, категорически отказываясь хоть чуточку шевелиться. Шумело в голове, полное бессилие и тянущая пустота в животе, и даже веки приоткрыть — и то представлялось непосильным подвигом.

«Что ж, неудача — тоже результат. Зато выжил… Ох! Наверное».

Грудь прострелил острый спазм, заставив сердце потерять свой ритм и беспомощно затрепыхаться. Переждав ноющую боль, а заодно приведя мысли хоть в какой–то порядок, Виктор попробовал приоткрыть глаза. Удивляясь неудаче, попробовал еще раз. И еще. Попытки этак с пятой это удалось — и тут же резко полоснуло светом, да так ярко, что он едва не застонал. Вернее, попытался это сделать, да вот незадача — даже такой малости не получилось.

«Да что же такое, валяюсь, как древняя развалина!»

Обдумав и покрутив со всех сторон внезапно пожаловавшую мысль — о том, что его полностью парализовало, — травник с тяжелым вздохом (увы, несколько виртуальным по причине странной немочи) признал и принял такую возможность. Хотя он вроде все просчитал и подготовился знатно, да только разве же все предусмотришь? Тем более что можно было только предполагать, как будет сочетаться действие не самого полезного для здоровья отвара, усиливающего его более чем скромные способности, и выход геомагнитной энергии, по дурости и незнанию называемый местными Мертвой полянкой. Ну и что с того, что по отдельности все это ему помогало лечить? Никто ведь и не обещал, что такое сочетание поможет ему в главном деле. Вернее, в достойном завершении не впустую (хотелось бы надеяться) прожитой жизни.

Шшу–у–у!

На мгновение ему показалось, что часть шума раздается не только в его голове, но и снаружи.

«Да нет, ерунда».

Зато вдруг до невозможности остро зачесался нос. Следом резко вернулось обоняние — и до разума тут же дошел неуместно густой запах горячего воска и еще чего–то, смутно знакомого. Опознанного спустя несколько мгновений как запах ладана.

«Не понял, меня что, в церковь притащили? В больницу надо, ироды!»

Уже не обращая внимания на все усиливающуюся резь в глазах, Виктор стал потихонечку раскрывать веки, привыкая к боли и потоку яростного, буквально обжигающего зрачки света. Почему–то с явным красноватым оттенком — слава богу, чем дольше его веки оставались приоткрытыми, тем меньше становилась резь. И тем больше становилось видно — что?.. Что он лежит непонятно где. Нет, на церковь или морг помещение вроде бы не походило (что уже радовало), но и сходства с собственным, изученным до малейшей трещинки и паутинки домом тоже не было, причем целиком. Полутемное помещение с низкими и почему–то серыми потолками, на которых можно было заметить следы легкой копоти. На едва различимой рядом стенке гуляли размытые тени от множества горевших свечей, воздух был спертый, вдобавок на лбу обнаружился кусок ткани. Изрядно, между прочим, затрудняющий обзор. А челюсть вообще оказалась подвязана, на манер старушечьего головного платочка.

«Да что за хрень?..»

Прикрыв заслезившиеся глаза, травник постарался успокоиться. И вспомнить — ну хоть что–то. Если его последний пациент прочитал записку — значит, нашел и завещание. Если нашел завещание…

«Ну хотя бы в нем я не ошибся, и в чистом поле меня не бросили — и то радость. Вот только с какого это перепугу врачи посчитали, что я умер? Нет, надо это дело заканчивать!»

Привычное усилие — и в солнечном сплетении тут же образовался еле заметный комок жизненных сил. Запульсировал, с неохотой подрос… И пропал, сметенный настоящим калейдоскопом странных картин и образов. Серая хмарь, отчаяние, почти эйфория от успеха, вспышка сильного страха… Чужого страха? Своего? Все так переплетено, что уже и не понять, где его чувства, а где чужие. Проходящие прямо сквозь него потоки чего–то такого, чему нет и не может быть названия в привычном языке, ощущение немыслимой скорости и полного покоя одновременно, вспышки белого и черного света… А в конце — чудовищно сильный удар–столкновение с кем–то или чем–то, рассыпавший его сознание карточным домиком. Еще удар, на сей раз слабее, затем падение в бешеный водоворот из обжигающего невероятным холодом пламени, в котором все рассыпавшееся собралось и сплавилось, — а затем темнота, полная и беспросветная…

«С отварчиком переборщил, однозначно. Хм… так, может, у меня обычная галлюцинация?»

Наконец откликнулось и ожило средоточие его сил, непривычно зыбкое и слабое, подросло и… Бессильно угасло. Что ж, и такое с ним бывало — особенно поначалу, когда он только обнаружил у себя странные, но удивительно полезные (и безумно интересные) способности. Вновь небольшая концентрация вместе с ощутимым усилием — и в солнечном сплетении появился теплый огонек силы. Неспешно, даже осторожно подрос — и опять угас, волной слабой боли прокатившись по организму. Еще попытка. Еще одна. Еще.

«Похоже, все, доигрался. Тело как колода, оглох, почти ослеп, да еще и средоточие не отзывается…»

Горло сдавил едкий комок горечи, зрение еще больше расплылось, а потом поживший и многое повидавший мужчина обнаружил, что плачет. Набухли вены на лбу и шее, раскрылся в беззвучном крике рот, по груди пробежала невидимая дрожь почти что агонии — и словно в ответ откликнулась и слабо–слабо запульсировала почти неощутимая искра. Его последняя надежда, последнее средство, последний шанс!.. Холодели ноги и руки, синели губы и бледнело лицо, замедляло свой и так редкий стук ослабевшее сердце — и все больше и больше наливался живительным огнем маленький колючий клубок в центре живота. Тихий вдох, долгий выдох, длинное мгновение полной тишины — и ожившее средоточие пустило по телу первую волну. За ней следующую, чуть слабее, еще одну, и напоследок, совершенно неожиданно — горячим лучом прострелило сквозь сердце в правую руку.

— Схха-а!!!

Сама по себе дернулась и расширилась грудь, глубоко вбирая тяжелый, стоялый и такой живительный воздух. Сбрасывая неприятное онемение, шевельнулась левая нога, потом неконтролируемо дернулись щеки и губы, а затем уже и правая рука слабо–слабо приподнялась — убрать изрядно раздражающую тряпку со лба. Приподнялась и замерла — потому что вместо нее Виктор увидел переливающийся разноцветными красками контур человеческой фигуры, заполненной чем–то вроде разноцветной сеточки–паутинки.

— Ох!!! Господь мой вседержитель!!!

Где–то за головой что–то с шумом и звоном упало, раздался гулкий всхлип–вздох, а затем и невыносимо громкий топот удаляющихся шагов. А шестидесятилетний травник сморгнул раз, другой, окончательно возвращая себе нормальное зрение, и незамедлительно впал в полнейший ступор. Потому что рука, которую он с большим усилием удерживал перед лицом, была чужой. Но притом вполне знакомой. На тыльной стороне ладони мелкий шрамик, полученный от уголька, длинные тонкие пальцы с изрядно отросшими ногтями, тонкий ободок серебряного колечка… В голове опять зашумело, странными рывками закрутился потолок, а запах ладана стал просто невыносим.