Город бездны - Рейнольдс Аластер - Страница 64

— И ради этого вы проделали весь этот путь? Чтобы нацарапать несколько нот?

— Вот именно, нацарапать несколько нот. Почему бы и нет? Ведь кто-то должен это сделать.

— Но дорога домой займет у вас десятилетия.

— Удивительно, но сей факт успел отпечататься в моем подсознании раньше, чем вы любезно сделали это замечание. Мое путешествие сюда — всего лишь начало, а потраченное на него время — просто миг в сравнении с несколькими веками, которые пролетят до его завершения. Оно будет длиться почти столетие — в два, в три раза больше, чем прожил любой из великих композиторов. Разумеется, я посещу десятки миров. Я буду постоянно прокладывать новые маршруты, устремляясь туда, где происходят самые значительные события. Почти наверняка войны, эпидемии и смуты будут продолжаться — но также будут происходить чудеса и совершаться удивительные открытия. И все это будет питать мое грандиозное произведение. А когда я пойму, что оно завершено, и не почувствую при этом ни отвращения, ни разочарования… наверно, тогда я уже достигну заката своих дней. У меня, знаете ли, не хватает времени следить за новинками в технологии долгожительства — все силы надо отдавать работе. Так что остается прибегнуть к каким-нибудь общедоступным средствам — надеюсь, я успею завершить свое выдающееся творение . Затем я займусь окончательной шлифовкой. Я сведу грубые наброски разных времен в единое целое и, может быть, добавлю несколько легких штрихов, несомненно, к тому времени я достигну большего мастерства. И тогда я сяду на корабль и вернусь на Гранд-Тетон — если он еще будет существовать, — где объявлю о мировой премьере. Это будет действительно мировая премьера… Конечно, она состоится лет через пятьдесят, а может быть, и больше. Все зависит от того, насколько расширятся к тому времени границы освоенного космоса. Новость должна достичь самых отдаленных колоний, а людям нужно добраться до Гранд-Тетона — все это требует времени. Подготовить концертную площадку — у меня есть на примете одно подходящее место, собрать достойный состав оркестра… может быть, применив клонирование — как получится. Все это время я буду спать. И когда минуют эти пятьдесят лет, я воспряну ото сна, шагну в свет прожекторов и встану за пульт, чтобы дирижировать своим опусом. Не важно, сколько мне останется после этого. Я буду купаться в лучах славы, которой не испытывал и не испытает ни один из ныне живущих музыкантов. Имена великих композиторов будут упоминаться лишь в связи с моим именем. Они померкнут рядом с ним, точно россыпь крошечных звездочек рядом со звездой первой величины. Мое имя прозвучит в веках мощным неумирающим аккордом…

Он умолк.

— Что ж, вам есть к чему стремиться, — заметил я после длительной паузы.

— Наверное, вы решили, что я чудовищно тщеславен.

— Ну что вы, Квирренбах. У меня даже в мыслях такого не было…

Моя рука, шарившая в этот момент в недрах одного из выдвижных ящичков, наткнулась на что-то необычное. Откровенно говоря, я рассчитывал найти хоть какое-нибудь оружие, желательно помощнее моего заводного пистолета. Однако Вадим, похоже, обходился без подобных игрушек. И вот теперь…

— А вот это уже интересно!

— Что вы нашли?

Я извлек на свет тускло-черную металлическую шкатулку величиной с сигарный ящик и открыл ее. В маленьких отделениях обнаружились шесть алых пузырьков. И устройство наподобие изукрашенного стального шприца, но с рукояткой как у пистолета. Ее украшал изящный раскрашенный рельеф в виде кобры.

— Понятия не имею. Есть какие-то предположения?

— Да нет, пожалуй… — Квирреннбах с искренним любопытством разглядывал пузырьки. — Одно могу сказать: это что-то… противозаконное, по крайней мере так выглядит.

— Знаете, я того же мнения.

Когда я протянул руку, чтобы взять у него шкатулку, Квирренбах поинтересовался, почему меня так интересует ее содержимое.

Причина была проста. Я вспомнил шприц, который выпал из кармана неуемного братца во время той памятной разборки в пещере. Не берусь утверждать — там было темно, — но Вадимовы пузырьки уж больно походили на содержимое шприца брата Алексея. Заодно я вспомнил еще кое-что: Амелия говорила, что эта дрянь действительно входит в разряд нелегальных, по крайней мере, для обитателей Айдлвилда. Значит, не только в хосписе Нищенствующих, но и во всей системе.

— Думаю, оно откроет для меня некоторые двери.

— Оно может открыть гораздо большее, — сказал Квирренбах. — Для начала, врата ада. Я кое-что вспомнил. Я слышал краем уха разговор на корабельном причале. Относительно черного рынка, где торгуют самыми опасными наркотиками, — он кивком указал на строй алых пузырьков, — один из которых известен под названием «Горючее Грез».

— Думаете, это оно?

— Не знаю. Но не удивлюсь, если наш приятель Вадим приторговывает чем-то подобным.

— И как действует это «горючее»?

— Я ведь не эксперт, Таннер. Все, что мне известно, — это что оно дает какие-то неприятные побочные эффекты и что власти этой системы не поощряют его употребление, а заодно и хранение.

— Но его, разумеется, употребляют.

— Конечно. Но я даже не представляю, каким образом. Кстати, это приспособление называют «свадебным пистолетом».

Похоже, он заметил, как у меня вытянулась физиономия.

— По местному обычаю молодожены обменивались нейронным материалом, культивированным из мозга супруга. Они пользовались этой штукой — ну, свадебным пистолетом, — чтобы имплантировать друг другу клетки.

— Пользовались , то есть не пользуются?

— Кажется, перестали после эпидемии, — он печально вздохнул. — Но, если разобраться, после эпидемии перестали делать очень многие вещи.

Когда Квирренбах исчез со своими трофеями — надеюсь, он отправился работать над своей великой симфонией, — я подошел к сетевому терминалу, который обнаружился в каюте Вадима. Впервые с момента старта я мог насладиться привычным весом своего тела: «Стрельников» сделал резкий рывок, корректируя курс следования к Блестящему… Ржавому Ободу. Из недр корабля доносился тихий протестующий скрип какой-то конструкции. Похоже, корпус имел все шансы развалиться прежде, чем это корыто достигнет пункта назначения. Впрочем, вскоре стоны и поскрипывания уже воспринимались вполне естественно, и я смог сосредоточиться на более важных вещах.