Город бездны - Рейнольдс Аластер - Страница 132

Он изобразил нечто похожее на улыбку.

— Я не могу приютить вас, Таннер Мирабель. Слишком опасно.

— Он имеет в виду, что у вас в голове есть имплантант, — пояснила женщина-свинья. — Люди с Кэнопи всегда знают, где вы находитесь, даже сейчас. А если вы рассердили их, то нам всем не поздоровится.

— Я в курсе. Поэтому от вас потребуется кое-какая помощь.

— Вы хотите, чтобы мы вытащили имплантант?

— Нет. Но я знаю, кто сможет это сделать. Женщина, которую зовут мадам Доминика. Правда, я понятия не имею, как до нее добраться. Сможете доставить меня к ней?

— А где она живет?

— Вокзал Гранд-Сентрал, — ответил я.

Спутница Лорана окинула взглядом то, что осталось от кухни.

— Что ж, Таннер Мирабель… Не думаю, что сегодня мне придется много готовить.

Они были беженцами с Ржавого Пояса.

Там они тоже были беженцами — с какой-то планетной системы, с самой ее окраины, где нет ничего, кроме комет. Единственное, чего не знали повар и его жена — я больше не могу называть их свиньями, — откуда первоначально бежали их собратья. Их предположения сводились к догадкам и мифам. Наиболее правдоподобной выглядела версия об экспериментах инженеров-генетиков, которые проводились много столетий назад, — никто не помнил, когда именно. Когда-то хирурги использовали для трансплантации ткани свиней — оказалось, что между этими видами больше сходства, чем различий. Потом кому-то пришло в голову, что риск отторжения станет еще ниже, если часть генов у животных-доноров заменить человеческими. Возможно, у экспериментаторов были какие-то далеко идущие планы, а может быть, это произошло случайно, но вместе с человеческими генами свиньи получили разум. По другой версии, целью эксперимента было создание расы слуг, лишенных неприятных особенностей, которые свойственны машинам.

В один прекрасный день свиньи оказались посреди космоса, предоставленные сами себе. Насчет того, почему это произошло, также существуют различные мнения. Может быть, систематический отстрел «излишков производства» оказался слишком хлопотным делом. Кроме того, свиньи могли вырваться из лабораторий и бежать, чтобы создать тайные поселения. По словам Лорана, уже на тот момент существовало несколько подвидов свиней, которые различались по соотношению генов. Так, у одного из подвидов отсутствовала способность к связной речи, хотя они были вполне разумны. Я вспомнил свиней, на которых наткнулся перед тем, как меня спасла Зебра. Хрюканье, которое издавала одна из них, могло быть попыткой что-то сказать мне. К сожалению, достичь взаимопонимания нам не удалось.

— Я встречал ваших сородичей. Вчера.

— Можете называть нас свиньями, это нас не волнует. Мы и есть свиньи.

— В общем, эти… свиньи, кажется, пытались меня убить.

Я в двух словах рассказал Лорану, что со мной произошло, стараясь не заострять внимание на том, каким образом я пытался попасть в Кэнопи. Он слушал внимательно, затем медленно и печально покачал головой.

— Не думаю, что им были нужны именно вы, Таннер Мирабель. По-моему, им были нужны люди, которые за вами охотятся. Они должны были догадаться, что вас преследуют. Наверное, они пытались убедить вас пройти с ними в убежище.

Я задумался. Пожалуй, он прав.

— Я подстрелил одну из них, — признался я. — Не смертельно, но ногу ей придется прооперировать.

— Не переживайте. Сами понимаете, они не ангелочки. У нас постоянные проблемы из-за шаек таких юнцов. Они постоянно устраивают беспорядки.

Я осмотрелся. Беспорядок, который устроил я, легким не назовешь.

— И в довершение всего появляюсь я.

— Все это можно починить. Но, пожалуй, я помогу вам добраться, пока вы не натворили еще больших бед, Таннер Мирабель.

Я улыбнулся.

— Это будет лучше всего, Лоран.

По прибытии с Ржавого Пояса Лоран и его жена получили место у одного из богатейших обитателей Малча. У них была собственная наземная повозка — трехколесник на метановой тяге с гигантскими надувными колесами. Кабина повозки являла собой фантастическую конструкцию из пластмассы, металла и бамбука, обтянутую кусками непромокаемой материи и увенчанную тентом. Казалось, она вот-вот развалится на части, стоит мне хотя бы дунуть в ее сторону.

— Не нужно глядеть на нее с таким отвращением, — произнесла жена Лорана. — Она движется. И сдается мне, что в вашем положении не стоит привередничать.

— Вы правы.

Повозка действительно двигалась — причем довольно резво, а неуклюжие колеса даже смягчали толчки, когда наш экипаж подпрыгивал на выбоинах. Я убедил Лорана сделать крюк и подъехать туда, где упал фуникулер моих преследователей.

На месте крушения уже собралась толпа. Лоран неохотно согласился подождать меня. Протиснувшись поближе к фуникулеру, я увидел среди обломков кабины мертвого Уэверли. Его грудь была пробита бамбуковой палкой, которыми часто пользуются в Малче, — казалось, что он попал в одну из ловушек, которые я когда-то ставил в джунглях для Рейвича. Лицо Уэверли было залито кровью — я не узнал бы его, если бы не заполненный кровью кратер на месте глаза. Должно быть, монокль был имплантирован.

— Кто это сделал? — спросил я.

— Уже сперли, — процедила сквозь редкие зубы какая-то сутулая женщина, стоявшая рядом, — наверно, не расслышав моего вопроса. — Хорошая была стекляшка. И денежки, небось, получат немалые. — Я подавил жгучее желание выяснить, кто были таинственные мародеры.

Возвращаясь к трехколеснику Лорана, я не мог избавиться от чувства, что какая-то частица моей совести вырвана с мясом — не менее грубо, чем окуляр из глазницы Уэверли.

— Итак, — произнес Лоран, когда я вскарабкался на сиденье трехколесника. — Что вы у него забрали?

— По-вашему, я возвращался ради трофея?

Он пожал плечами, словно ему было все равно. Но когда мы поехали дальше, я вынужден был спросить у себя: может быть, я действительно хотел что-то найти?

Дорога до вокзала Гранд-Сентрал заняла час. Честно говоря, мне казалось, что большую часть времени мы петляли, стремясь избежать опасных или непроходимых районов Малча. Возможно, мы проезжали в каких-нибудь трех-четырех километрах от места, где на меня напали люди Уэверли. Как бы то ни было, я не видел ни одного из ориентиров. Впрочем, с другой точки они могли выглядеть совершенно иначе… Чувство ориентации в пространстве, которое внушало мне некоторую уверенность, — когда карта Города только-только начала возникать у меня в голове — исчезло, как глупый сон. Разумеется, оно вернется, если я потрачу на это достаточно времени. Не сегодня, не завтра — и вряд ли в ближайшие недели. Однако я не собирался застревать здесь надолго.