Письма Кэмптона — Уэсу - Лондон Джек - Страница 5

VII

ГЕРБЕРТ УЭС — ДЭНУ КЭМПТОНУ

Ридж.

Беркли — Калифорния.

6 декабря 19… г.

Нет, я не влюблен. Я очень счастлив, что не влюблен. Я горжусь этим. По вашим словам, я не хочу вести жизнь художника (об этом можно было бы поспорить), но я знаю, что я хочу построить свою жизнь на научном основании. Я хочу устроить свою жизнь так, чтобы извлечь из нее все, что можно, и единственная вещь, могущая нарушить распорядок моей жизни, более опасная, чем потоп, огонь или враги, — любовь.

В своих письмах я время от времени упоминал о своей книге. Я решил назвать ее: «The Economic Man». Я просматриваю теперь корректуру, и мой мозг прекрасно справляется со своей задачей. Один из здешних профессоров, Бидуэлл, тоже держит корректуру своей книги. Бедняга! Он в отчаянии. Он никак не может справиться с работой. «Я решительно не способен на умственную работу», — жалуется он; его волосы растрепаны, и щеки пылают. На днях я постучал к нему в дверь — он не ответил. Я вошел и увидел, что он локтями уперся в листы своей рукописи и отсутствующим взором всматривается в открывающиеся за окном дали. «Эта книга провалится, я убежден в этом, — сказал он. — Моя голова пуста. Она отказывается работать. Не могу понять, что со мной случилось». Но я очень хорошо понимаю. Он влюблен (безумно влюблен в самую обыкновенную, по моему мнению, девушку) и рассчитывает скоро жениться. «Отложите вашу книгу на время», — посоветовал я. Он поглядел на меня, затем треснул кулаком по разбросанным по столу листам: «Ладно». И поверьте мне, Дэн, через год, когда эта самая обыкновенная на свете девушка будет приветствовать его спокойным поцелуем, его безумие и лихорадка оставят его, он снова примется за книгу и успешно закончит ее.

Конечно, я не влюблен. Я только что вернулся от Эстер. В субботу я поехал в Стэнфорд и пробыл там воскресенье. Время не казалось мне бесконечным, пока я сидел в вагоне. Я не смотрел каждую минуту на часы. Я с интересом и без всякого нетерпения прочел утренние газеты. Окружающая природа была очаровательна, и я нисколько не торопился достигнуть места своего назначения. Я помню, что, проходя по усыпанной песком дорожке среди кустов роз, я отметил, что сердце у меня не колотится, как ему следовало бы колотиться по положению. Солнце сильно припекало. Я вытер лоб и решил, что розы следует подчистить и подрезать. И, правду говоря, я переживал более яркие дни, видел более прекрасные пейзажи, и мир иногда казался мне более прекрасным.

И когда на веранде показалась Эстер и протянула мне руки, мое сердце не забилось, словно собираясь выскочить из груди. И голова не закружилась от восторга. Весь мир не исчез, и все на свете не пропало, оставив Эстер, стоявшую на веранде и с улыбкой протягивающую мне руки, приветствуя меня. О, я видел ее улыбку и протянутые руки и наслаждался видом цветущей молодой женственности; но я не стал думать о том, что это «удивительно», «невозможно» и «чудесно», и весь прочий любовный вздор, который приходит в голову бедняге Бидуэллу, когда он с восхищением смотрит на свою весьма обыкновенную девицу.

«Прелестная молодая женщина, — подумал я, пожимая руки Эстер, — и не совсем обычного типа. Она здорова, сильна, красива и молода; она будет очаровательной женой и прекрасной матерью». Вот что промелькнуло у меня в голове! Затем мы болтали, завтракали и провели вместе прекрасный день — такой, какой я мог бы провести с вами, с любым товарищем или с женой.

Все это рационально, просто и правдиво, а потому враждебно вам. Должен признаться, что я с грубой откровенностью описываю свои чувства, не останавливаясь на более нежных и мягких сторонах моей души. Поверьте мне, я очень люблю Эстер. Я уважаю ее и восхищаюсь ею. Я горжусь ею и тем, что такое прекрасное создание считает меня достойным пройти с нею рядом жизнь. Наш брак будет счастливым. В нем нет ничего стеснительного, подавленного или несоответственного. Мы хорошо знаем друг друга — обычно влюбленные узнают друг друга только после брака, и это часто приносит с собой много боли. С другой стороны, мы не ослеплены безумием любви, мы смотрим на жизнь ясным, здоровым взглядом и верим, что нам удастся счастливо прожить жизнь вместе.

VIII

ТОТ ЖЕ — ТОМУ ЖЕ

Ридж.

Беркли — Калифорния

11 декабря 19… г.

Я раздумывал над этим романтизмом и своим рационализмом, и вот результат моего раздумья: «Человек любит; это оптимальное изо всех найденных до сих пор решений этой проблемы». Я не знаю, кто это сказал. Возможно, что это сказали вы. И вы могли бы воскликнуть вместе с мадемуазель де Скюдери: «Любовь — я не знаю, что это; она приходит — не знаю как; она развивается — не знаю каким образом; она наполняет душу — не знаю чем, и кончается — не знаю когда или отчего».

Вы объясняете любовь, утверждая, что любовь «вещь необъяснимая». В этом-то и различие между нами. Вы принимаете результаты — я ищу причины. Вы останавливаетесь у порога неизвестного, покорно склоняетесь и этим удовлетворяетесь. Я иду дальше, распахиваю широко двери и формулирую закон таинственного, которое перестает быть тайной. Таков наш путь. Вы преклоняетесь перед идеалом; я верю лишь в факты. Камень падает, ветер веет, трава и деревья растут. Неорганическое вещество получает толчок к жизни, приобретает чувствительность, выполняет какие-либо функции и умирает. Страсти и страдания, мечты и стремления, проблески бесконечности и мерцание божества — вы потрясены чудом этих явлений и превращаете их в красивые строфы, а мне остается классифицировать их как некую сумму выраженных феноменов, игру сил и вещества, подчиненную установленным законам.

Существует два типа людей: мечтатели и деятели; люди чувства и люди мысли; живущие эмоциями и интеллектом. Вам жизнь доставляет эмоциональное наслаждение, мне же — наслаждение интеллектуальное. Вы ощущаете явление как красоту и радость; я же ищу причины заложенной в нем красоты и радости. Вы удовлетворены фактом, независимо от его происхождения. А я, узнав, как он произошел, стараюсь ввести в жизнь больше красивого и радостного. «Цветение, очарование и улыбка жизни» кажутся вам столь чудесными, что вы не хотите разложить их знанием; а мне они кажутся удивительными, потому что я могу изучить их.

О да, это старинный спор, и ни вы, ни я разрешить его не сумеем. Я рационалист, вы романтик — этим все сказано. Ваша роль более красива, моя — более полезна; и хотя вы этого не видите и никогда не сможете увидеть, вы с вашей красотой опираетесь на меня. Я пришел в мир до вас и проложил вам дорогу. Я был охотником на диких зверей и победителем людей. Я добыл огонь и прикрыл свою наготу шкурами зверей. Я устроил хитроумные западни и вплел ветви, длинные травы, камыши и солому в крышу хижины. Из костей и кремня я сделал стрелы и копья. Из недр земли я извлек железо и первый возделал землю и посадил в нее зерно. Я дал законы своему племени и научил его бороться с врагами. Молодым людям я дал возможность расти здоровыми и крепкими и помог женщинам строить семейную жизнь. Я обеспечил женщину, когда она производит потомство, и обеспечил потомству свободное развитие под моей защитой. Я создал многое. Кровью, потом и трудом я добился того, что всем людям незачем было все время охотиться, ловить рыбу и бороться с другими людьми. Для удовлетворения потребностей желудка не требовались больше мускулы и мозги всех людей. Кровью, потом и трудом я проложил вам дорогу; тогда явились вы, жрец таинственных, непознаваемых сил, певец и провидец.

И я принял вас с почетом и дал вам место на пиру и у очага. Я отдавал вам лучшие куски мяса и самые мягкие шкуры. Нужно ли говорить, что вы взяли себе красивейших женщин? И вы пели о душах умерших и о бессмертии, о тайнах и чудесах; вы пели о голосах, звучащих в шуме ветра, о тайнах света и тьмы и о журчанье ручья. Вы говорили и о силах, управляющих приливами моря, направляющих движение солнца по небесному своду и ночных светил по темному небу. Вы даже взобрались на небо и создали для меня небесную иерархию.