Моя Святая Земля (СИ) - Далин Максим Андреевич - Страница 14

Сорвавшееся словечко «брат» оказалось не только словом. Кирилл мысленно улыбнулся, подумав, что в их родном мире, кроме магии, вероятно, работает и астрология: недаром же они с Сэдриком родились в один день, с разницей лишь в пару часов.

Между тем, прогулка по городу продолжалась — и ей пора было придать практический смысл.

Огромный супермаркет очаровал Сэдрика не намного меньше, чем вертолёт и электричка.

— Сейчас мы с тобой купим то, что может понадобиться… дома, — сказал Кирилл. — Давай, думай, что нам нужно. Рюкзаки — так?

— Такие? — восхитился Сэдрик. — Да, пожалуй. Лёгкие.

— Думай, что ещё.

— Э… а что можно?

— Сэдрик, можно всё! — рассмеялся Кирилл, но, встретившись с Сэдриком взглядом, сообразил, что чего-то недопонимает. — Что тебя останавливает?

— Много всего, — Сэдрик обвёл глазами громадный зал. — У тебя в кармане — коробка с музыкой… Ну, где птички летают, чтобы разговаривать вдаль?

— Телефон?

— Телефон. Я бы хотел, чтобы и у меня был такой. Чтобы мы могли разговаривать издалека. Но ведь здешняя магия — она же у нас дома действовать не будет?

Кирилл вздохнул.

— Молодец, Сэдрик, правильно понял.

— И всё, что одухотворяют силы грома, — продолжал Сэдрик, хмурясь. — Лампы. Вот бы нам с собой такую лампу! Иногда ужасно хочется света, а иногда он для работы нужен. Но ведь громовая сила идёт по проволоке из специальных мест…

— Нет, дорогой, — торжественно сообщил Кирилл. — Лампа будет, — и положил в корзину пару фонарей с аккумуляторами, заряжаемыми вручную. — Может, не так ярко, но будет.

— Отлично, — кивнул Сэдрик, воспрянув духом. — Маленькое надёжное огниво. Как у тебя в кухне.

— Обойдёмся парой зажигалок. Дальше, — предложил Кирилл но тут, снова отметив замешательство Сэдрика, понял важную вещь.

Нет, так они ничего не выберут. Сэдрик просто не представляет, какие вещи могут оказаться полезными в их путешествии — потому что совершенно не представляет, чего стоят вещи современной Земли. Например, как важно прихватить, скажем, обезболивающее и антибиотики — на всякий случай, и как удобны в таком путешествии спальные мешки, пенка и термобельё…

— Кирилл, — смущаясь, спросил Сэдрик, — а можно, мы возьмём хоть немного такого жидкого мыла, как у тебя дома, а?

Он далеко не так практичен, как можно подумать, решил Кирилл и улыбнулся:

— Не вопрос.

Они вернулись в квартиру Кирилла в восьмом часу вечера — и Кирилл с огорчением убедился, что родители уже дома. Ну, да — телефон полон непринятыми вызовами от мамы, от отца и от дяди Вити… Впрочем, родители пробыли без Кирилла почти сутки — чему удивляться?

И мама вышла в прихожую, чтобы встретить Кирилла — но её улыбка сползла с лица при виде Сэдрика в Кирилловой куртке.

— Кирочка, — сказала мама, — я что-то не помню этого мальчика среди твоих знакомых…

— Мы по скайпу общались, — соврал Кирилл. На душе у него было скверно — и ясно, что дальше будет только хуже.

— Вы так хорошо знакомы, что ты отдал ему свою одежду?

— Мама, я думал, что это моя одежда и я могу ею распоряжаться… Сэдрик, ну, что ты тут встал?

Но Сэдрик, как вампир, не получивший позволения войти, остановился у порога, скрестив руки на груди, и смотрел на мать Кирилла вприщур, с непроницаемым лицом. А она, похоже, оказалась совершенно не готова к ощущениям, которые вызывает у людей присутствие тёмного дара, подумал Кирилл. Она отвыкла. Поэтому не удержала себя в руках:

— Говорите по-русски при мне, ладно?

— Сэдрик по-русски не понимает, — сказал Кирилл, которому хотелось провалиться сквозь землю.

— Прости, Кирюша, он что, беженец какой-то? — у мамы сделалось такое лицо, с каким смотрят на зверька, попавшего под колёса автомобиля: брезгливая жалость.

— А если он беженец? — вырвалось у Кирилла, о чём он тут же пожалел.

— У меня не ночлежка, — тут же среагировала мама. — В квартире теперь пахнет… будто крыса сдохла.

В её голосе появились нотки, каких Кирилл не слыхал никогда — и он понял: мама, если и не догадалась, то чувствует, что Сэдрик здесь не к добру. Такие, как Сэдрик, приходят, чтобы уничтожить сплошную благодать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Мама тоже полагалась на свой дар. А её интуиция в присутствии Сэдрика чётко и недвусмысленно включала табло: «Внимание, опасность!» Это не запах, подумал Кирилл. Ничем он не пахнет, чистый, а вонючее тряпьё мы выкинули. И в квартире не пахнет. Это — так она воспринимает его тёмный талант. Трансформирует внутри сознания в понятные образы.

— Мы скоро уйдём, — сказал Кирилл и тут же пожалел и об этом.

— Лично ты на ночь глядя никуда не пойдёшь! — заявила мама, и в её голосе лязгнул незнакомый металл. Сэдрик разрушал круг — и мамина доброта и терпимость трескались на глазах. — Антон! Может, ты всё-таки соизволишь подойти? Отец ты или нет⁈

Не хватало ещё впутывать отца, подумал Кирилл. С другой стороны, это могло бы что-то решить: отец казался человеком куда более здравомыслящим. С третьей — благость отца тоже под вопросом.

— Ну, в чём дело, Кирюха? — спросил отец, выходя в коридор из кабинета. Он был напряжён и зол; Кирилл вдруг подумал, что теперь знает, как отец выглядел в лихие девяностые, удерживая на плаву среди сплошного криминала свой первый кооператив.

— Ты посмотри, кого твой сын в дом приволок! — воскликнула мама патетически.

— У вас документы есть, молодой человек? — спросил отец у Сэдрика одновременно брезгливо и грозно.

— Он по-русски не понимает, — тут же вставила мама.

Так разошлись, будто я террориста пригласил, подумал Кирилл с тоской. Сэдрик мрачно усмехнулся: «Началось…» — и Кирилл тронул его за плечо: «Всё в порядке».

— Я понял, — сказал он вслух, понимая, что прощания, которого хотелось бы, не выйдет. — Простите, мама-папа, мы уходим. Пошли, Сэдрик.

— Никуда ты не пойдёшь! — крикнула мама, и в её голосе появилась тень истерики. Отец втянул голову в плечи, опустил брови на глаза и сделал шаг вперёд — будто хотел остановить Кирилла силой. И Кирилл вдруг понял, что бы было с ним, с его приёмными родителями и со всеми прочими людьми из его окружения, если бы их не убаюкивал и не нежил ореол благости.

Мама кричит на меня, подумал он, а отец готов меня ударить. Потрясающе.

— Только не злись на них, государь, — тихо сказал Сэдрик. — Это из-за меня. Они не плохие.

— Я их избаловал, — кивнул Кирилл. — И теперь они в ярости, потому что я пытаюсь отнять их сладкое.

— Говори по-русски при матери! — рявкнул отец.

— Говорю по-русски, — сказал Кирилл, глядя на него. — Я вас с мамой очень люблю. Я вам очень благодарен. Но мне пора уйти. Правда, пора.

— Куда⁈ — выкрикнула мама.

— Домой, — печально признался Кирилл. — У меня есть дело, долг… Мне надо…

— Ну, вот что, — перебил отец. — Прекращай цирк и отправляйся мыть руки — и ужинать. И скажи твоему приятелю — пусть убирается, пока я полицию не вызвал.

Кирилл вздохнул.

— Так. Папа, можно поговорить с тобой серьёзно? По-мужски, а не как в детском саду?

Отец криво усмехнулся и сказал после слишком долгой паузы:

— По-мужски? Ну, хорошо. Слушаю тебя.

— Отлично, — сказал Кирилл. — Для начала позволь, пожалуйста, Сэдрику пройти ко мне в комнату и подождать меня там. У подъезда — холодно, а он и так намёрзся, пока меня разыскивал.

— Антон! — вклинилась мама, но Кирилл покачал головой и поднёс пальцы к губам:

— Мамочка, дай мне, пожалуйста, поговорить с папой. Наедине. Пожалуйста.

Мама бросила на него негодующий взгляд и ушла в гостиную, захлопнув дверь слишком громко. Кирилл взял Сэдрика за локоть и втолкнул в свою комнату. Снял куртку и рюкзак, отдал ему:

— Подожди здесь. Всё остаётся в силе. Просто подожди.

Сэдрик кивнул и тоже прикрыл дверь. Кирилл направился в кабинет отца — и отец был вынужден пойти следом. Кирилл чувствовал его раздражение и злость — но хуже того: он чувствовал, что злость и раздражение скрывали страх. Отец был в панике и не знал, что делать.