Саройд (СИ) - "Берлевог" - Страница 4

— Что? Ну что?

Ответить небрежно:

— Я вернулся.

Но тут Лёня вспоминал несчастную лопку, которая так неудачно вернулась к охотнику, и начинал думать, что вообще не стоило уходить. Или уйти, но не так — поспешно отсыпав карамелек. Можно было и телефон попросить. Хотя зачем? Всё равно в тайге сети нет, абонент недоступен. С другой стороны, где-то же он живёт, если живой человек, а не лопское божество? Наверняка в Красноущельинском районе и живёт. Сколько там деревень? При желании найти охотника по имени Кирилл не проблема. Проблема в том, что охотник Кирилл вряд ли хочет, чтобы парикмахер Лёня его находил.

      В октябре выпал первый снег и за неделю засыпал всю область. Лёня похудел и мать пыталась откормить его домашними котлетами. Она давно заметила, что сын хандрит, но осень же — все хандрят. Когда Лёнины джинсы, обычно туго сидевшие на ладной попе, начали заметно сползать, мать забила тревогу:

— Рассказывай, что произошло.

— Мам, не начинай…

Шестым материнским чувством она угадала:

— Влюбился.

Лёня молчал, но не протестовал.

— Поздравляю! Кто этот мальчик?

Они редко разговаривали о предпочтениях Лёни, но если это происходило, то мать с жёсткой прагматичностью финансового директора давала дельные советы.

— Охотник. Случайно встретились на Запретном озере, когда со Степанычем в поход ходили.

— Угу, — мать задумалась, — Надеюсь, ты пользовался презервативами?

Лёня вздохнул. «Ничего, обойдёмся».

— Что за вопросы, я ж не дурак!

Дурак. Но постфактум заставил себя сходить ко врачу и сдать анализы. Пригодилась страховка в лучшей клинике города, подаренная матерью.

— Тогда рассказывай. Ты же знаешь, я всегда помогу.

— Ты о саройдах слышала?

— Эти лопские байки?!

Мать почему-то всегда была нетерпима к лопам. Лёня принялся убеждать, что байки байками, но иногда случаются уникальные жизненные истории. Мать сказала, что все сюжеты уникальных жизненных историй можно по пальцам одной руки пересчитать, и пусть Лёня выкладывает свою без стеснения. Измученный пятью неделями ненасытных, хотя и воображаемых совокуплений с мифическим персонажем, коварно принявшим облик ни в чём не повинного таёжного охотника, Лёня попросил мать найти Кирилла. Приметы простые: лет — 28-33, рост — 185, размер обуви — 44, орудие — крупнокалиберное, глаза — ясные, руки — искусные, волосы — ветер треплет, а в охотничьей сумке рядом с тушками забитых уток он носит пылающую Лёнину душу. Найдут по этим приметам?

— Для Костика найдут. Начальник УВД по области, — пояснила мать.

— Но, пожалуйста, аккуратно, ладно? А то ещё схватят, посадят… А мне только фамилию и адрес нужно. Обещай, мама!

И Лёня действительно вскоре получил и фамилию, и адрес, и даже номер телефона. Правда, не от начальника УВД, а от самого Кирилла.

***

      Тот зашёл в салон, администратор сверила запись и проводила к креслу Лёни. Лёня обомлел. Кирилл — в кашемировом свитере цвета топлёного молока с V-образным вырезом чуть глубже, чем принято, в зауженных шерстяных брюках и ботинках на кожаной подошве. В такую-то гололедицу.

— Ты ко мне? — неверяще спросил Лёня.

— К кому же ещё? Степаныч говорит, ты хорошо стрижёшь.

— Степаныч? А когда… А что, вы общаетесь?

— Вчера встречались, а так созваниваемся иногда.

Лёня снова поревновал к бойкому Степанычу. И снова почувствовал себя идиотом: не догадался спросить у вездесущего походника, что он знает о Кирилле. Прикоснулся к тёмным волосам, которые оказались мягкими:

— Есть какие-нибудь пожелания? — и поспешно добавил: — К стрижке?

— Ты — мастер, я тебе доверяю.

Кирилл ему доверяет. Лёня закрепил гофрированную ленточку на высокой шее и накрыл пеньюаром. Уложил голову на край раковины и увидел, что Кирилл прикрыл глаза. Лёня почему-то зарделся. Ему неловко было рассматривать лицо с закрытыми глазами, но разве можно удержаться? Лёня так нежно массировал голову, как никогда раньше. Если бы рядом не было Маринки с болтливой клиенткой, Лёня не устоял — наклонился и поцеловал бы.

      А ведь он приехал в город ради него. Выбрался из тайги со своими трофеями, сдал шкурки, куда положено, потом побрился, надел красивые ботинки и поехал в город к Лёне. Раньше, наверное, как все красноущельинские мужики, стригся у себя в деревне, а тут — в городской салон прикатил. Думать об этом было приятно. Кирилл нашёл его сам. Ещё приятнее было представлять открывающиеся перспективы.

— Он весит всего тридцать семь килограммов, а врач говорит, что для восьми лет это много и надо худеть. А как я его похудею, если он с бабушкой целыми днями, а бабушка мне не подчиняется? Чуть что: «Сиди сама со Славиком, а мне ехало-болело, что там врачи говорят». И что мне делать?

Лёня вернул Кирилла в вертикальное положение и принялся стричь. Спросил:

— Как охота этой осенью? Много птицы и зверья попалось?

Кирилл как-то странно взглянул через зеркало:

— Ну… нормально.

— Утки, да? Зайцы-белки?

— И утки, и зайцы-белки. Лосей там много. Волков. А после того, как вы ушли, стая белых лебедей прилетела. Я как раз их ждал.

— Стаю белых лебедей?! Как ты мог? Они же в Красной книге!

— А что такого? Я ж не убивал их.

— А что ты с ними делал?

— Фотографировал. Я месяц на том озере просидел, ждал эту перелётную стаю. Красивые. В декабре хочу выставку сделать — «Дикие лебеди».

У Лёни руки вдруг похолодели:

— Где выставку? В Красном Ущелье?

— Почему в Ущелье? В Москве.

И видя, что Лёня растерялся, Кирилл пояснил:

— Я фотограф, в Москве живу. Сюда приезжал пофотографировать — природа тут дикая, красивая. И люди тоже… красивые. Завтра вечером домой улетаю. Знаешь, я в «Центральной» остановился — в двух шагах от твоего салона…

Лёня работал ножницами, испытывая искушение покромсать себе пальцы.

— Так эти ботинки ты в Москве носишь?

— Лёня, что не так с моими ботинками?

Но Лёня замкнулся уже. Радостно-трепещущее настроение слетело с него, как бабочка с увядшего цветка. Не в саройда он влюбился, сказочного охотника, который умел любить так, что даже Верхний его пожалел. А в фотографа из Москвы, который вообще непонятно, что умеет, кроме как стильно одеваться. Какая пошлая и банальная история, мать была права. И никаких перспектив.

— Они же каждый божий день не в макдональдс, так в крошку-картошку ходят. Жрут и жрут этот мусор! Мне иногда кажется, что Славик назло мне толстеет. Если он сейчас меня ненавидит, то что будет в переходном возрасте? Колоться начнёт? Будет такой жиртрест-наркоман?

— Наркоманы все тощие, — попыталась утешить клиентку Маринка.

Лёня закончил стрижку, побрызгал спреем и быстро высушил феном. Растёр в ладонях каплю воска и прошёлся по волосам, небрежно взлохмачивая пряди.

— Готово. Оплатишь в кассу шестьсот рублей.

Кирилл замер, разглядывая себя:

— У тебя талант, Лёня. Меня многие раскрученные стилисты стригли, но им далеко до тебя… — Кирилл попытался поймать взгляд чёрных глаз, — Работал бы в Москве, к тебе на два месяца вперёд запись была бы. И стоило бы это в десять раз дороже.

— У меня и тут всё хорошо, — пробурчал Лёня, — Полная запись.

— Вот предупреждали меня, что лопы странные.

— Ага, мне тоже про москвичей всякого понарассказывали.

Кирилл начал рыться в бумажнике и Лёня подумал, что если протянет чаевые, то получит в лицо. Но Кирилл пристроил на ручке фена свою визитку. На том и расстались. Лёня отдышался и позвонил матери:

— Мам, скажи там своему полицейскому, что не надо больше Кирилла искать.

— Что так? Потерял интерес к своему охотнику?

— Потерял. Да и не охотник он.

— А кто?

— Да москвич, — досадливо ответил Лёня.

— А-а, ну и правильно, уж лучше саройд...

Часть 3

      Если Лёня надеялся, что ему перестанут сниться эротические сны, то он ошибался. Единственное — теперь это был Кирилл Иконников. Не охотник, похищающий души, а московский фотограф, вполне себе успешный. С этим фактом пришлось смириться. Леночка со стрижкой, как у корейской кинозвезды с непроизносимым именем, всё мучила Лёню: