Мисс Сорвиголова - Иванова Вера - Страница 20

И только тут до меня дошло. Мне стало так плохо, что я так и застыла с ложкой клубничного йогурта у рта.

Леха не прислал мне вчера НАШУ эсэмэску! Он не пожелал мне спокойной ночи и сладких снов!!!

И это был конец света.

Потому что это было нашим ритуалом, который никогда – никогда! – не нарушался. Перед сном мы всегда обменивались такими эсэмэсками. Число смайликов в конце могло варьироваться в зависимости от настроения и усталости, но само сообщение было совершенно, абсолютно необходимым!

И то, что вчера я его не получила, было настоящей катастрофой! Вот почему мне снился ужасный кошмар, вот почему с утра все шло наперекосяк!

Но не успела я свыкнуться с ужасной мыслью, как увидела Ольгу Никитину. Стоя в дверях, чемпионка внимательно оглядывала зал, как будто искала кого-то.

И я прекрасно знала кого!

В панике я отбросила ложку, отодвинула поднос, выскочила из-за стола и бросилась прочь.

– Сашуль, ты что, не будешь завтракать? А можно мне все твое доесть? – крикнула вслед Ираида.

– Можно! – едва сдерживая слезы, ответила я.

– Вот я и говорю, маленькие люди – настоящий клад! – заурчала довольная подруга. – Ничего не едят, ну совсем ничегошеньки!

Разговор под кленом

Следующий кадр: упав под небольшим аккуратным кленом, я безутешно рыдаю над погасшими экранами айфона и айпада – оба гаджета одновременно разрядились, и теперь связь с любимым потеряна надолго, ведь зарядки я оставила на базе! Изо всех девайсов исправно работает только маленький плеер Sony, и чтобы успокоиться, я затыкаю уши наушниками и на полную громкость врубаю “Yesterday” The Beatles.

Именно здесь и находит меня Танюсиков Сеня. Махина весом с 40 тонн выглядит такой изнуренной, несчастной и исхудавшей, что я мигом выдергиваю наушники и закидываю Брыкалу вопросами.

Суть того, что он, путаясь в словах, пытается изложить мне, сводится к одному: противное шоу так затянуло Танюсика, что она совсем забыла о своем верном рыцаре.

Да, видно, Танюсик и вправду изменилась! Что я могу сказать ему в утешение? Только поведать о собственных бедах. Что я и делаю, с радостью наблюдая, как взгляд гиганта начинает оттаивать, и в нем вновь появляется интерес к жизни.

– И я… представляешь, я даже не попробовала клубничный йогурт! А он мой самый любимый! – жалуюсь я, заканчивая свой печальный рассказ.

– А у меня, прикинь, аппетита совсем нет, с самого начала этого шоу! Уже три недели есть не хочется, совсем! Штаны сваливаются, в ремне пришлось новую дырку провертеть! В жизни такого со мной не бывало… – И Сеня растерянно разводит руками.

А потом обнимает меня за плечи огромной лапищей, и мы, пригорюнившись, долго сидим под кленом, наблюдая за парой белых лебедей, скользящих по водной глади Птичьего озера.

– А знаешь, ведь у лебедей – одна любовь на всю жизнь, – говорю я. – И если любимый погибает, то и второй долго не живет.

– Вот это птицы! – с завистью произносит Сеня. – Вот это полет! Верность и преданность до гроба. Далеко до них людишкам. Особенно некоторым.

Но и эта печальная сцена заканчивается, и нас опять подхватывает водоворот событий: на меня вихрем налетают подруги-амазонки:

– Ты где была? Мы тебя обыскались! Давай скорее в костюмерную, пока все костюмы не расхватали!

– Девчонки, знакомьтесь! Мой одноклассник Сеня, – представляю я.

Запнувшись на полуслове, подруги с интересом смотрят на Брыкалу.

– Майя, – пищит Пчелка, делая книксен.

– Ираида, – басит Слоник, протягивая руку.

Растирая после рукопожатия пальцы, гиганты оценивающе рассматривают друг друга.

– Какие большие люди! – одобрительно замечает Ираида и изображает на лице загадочную улыбку Джоконды.

– Да уж, немаленькие! – с достоинством произносит Сеня, и глаза его задорно блестят.

Ну и ну! Похоже, зря Танюсик так погрузилась в свое шоу! Погнавшись за журавлем, она вполне может упустить синицу. Маленькую такую птичку весом в 40 тонн!

Несчастья маленького пажа

А вот и следующий снимок: мы стоим в костюмерной, где нам подбирают костюмы. Здесь тоже полно народу – умницы и красавицы вперемежку с участниками конного шоу, и в этой толкотне так тесно, пыльно и душно, что у меня голова идет кругом, и я покорно сдаюсь на милость костюмерш.

А когда я прихожу в себя, то обнаруживаю, что стала маленьким пажом: на мне черные лосины, расшитый серебром камзольчик с черно-малиновыми рукавами-фонариками, коротенькие малиновые шортики-фонарики и черные с узкими загибающимися носами туфли, на голове пристроился большой малиновый берет с черным пером.

Костюм был бы просто великолепным, если бы не одно «но» – он мне совершенно, безнадежно мал! Все вещи, кроме беретки, сшиты на какую-то крошечную девочку – от силы, второклассницу. Если бы я приехала сюда хотя бы год назад, все было бы в порядке. Но теперь все это мне коротко, узко и трещит по швам – не говоря уже о том, что впивается, давит и немилосердно жмет под мышками.

– Другого не было, – виновато пояснили подруги. – Мы слишком поздно пришли, все расхватали!

Сами они, однако, выглядели вполне прилично – обе тоже стали пажами: Ираида – огромным и величественным, а Майя – худеньким и стройным. И костюмы на них сидели как влитые – даже для Ираиды нашелся подходящий размер!

Я попробовала двинуться – что-то треснуло, и правая штанина шортиков лопнула по шву. Я потянулась к прорехе – и левый рукав камзольчика оторвался.

Это стало каплей, переполнившей чашу. Я без сил упала на модный кожаный диванчик и залилась слезами. Навалившиеся беды были выше моих сил!

Шум вокруг стих, а потом возобновился с новой силой – на этот раз вокруг меня: каждая из присутствующих стремилась выразить моим горючим слезам свое горячее сочувствие.

– Не плачь, это недолго, сегодня уже закончится! На вот лучше шоколадку! И водички попей! – успокаивали меня незнакомые девчонки, оказавшиеся добрыми и хорошими.

Ко мне потянулись руки с апельсинами, чипсами, шоколадками и бутылками с водой, одна девочка протягивала чупа-чупс.

А потом в хоре сочувствующих голосов вдруг послышался знакомый.

Я открыла глаза – надо мной склонилась Танюсик. Она была божественно красива в светло-синем полупрозрачном платье на чехле, и в ее пока что ненакрашенных и оттого вдвойне прекрасных глазах тоже плескалось горячее сочувствие:

– И тебя довели? Бедная Сашуля!

А потом подруга схватила меня за руку и стащила с дивана:

– Пойдем в примерочную! Там сейчас никого…

Мы зашли в крошечную комнатку за бархатной малиновой портьерой и сели на маленькую черную банкетку.

А потом подруга проговорила:

– Ты не представляешь, как я по тебе соскучилась! Мы же не виделись уже целую вечность!

Мы посмотрели друг на друга и крепко обнялись, а потом снова залились слезами – на этот раз уже вдвоем.

Посиделки в примерочной

Следующий кадр: мы с Тычинкой сидим на банкетке в примерочной и изливаем друг другу душу. Вернее, изливает одна Танюсик. После разговора с Сеней, а также от обилия съеденного и выпитого мне стало легче, я отвлеклась от своих бед и могла посочувствовать чужим. Как выяснилось, Танюсиковы беды были даже круче, чем мои.

– Все это было так трудно, на этом шоу, ты не представляешь! Репетиции и съемки, съемки и репетиции! Кастинги, тренинги, мастер-классы… С раннего утра до позднего вечера. Как я десятый без троек закончила, ума не приложу! Ангел-хранитель сжалился, не иначе! А потом начались эти конкурсы бесконечные, для умниц. Кроссворды, шахматы… Тут уже ты была моим ангелом-хранителем! – подруга благодарно чмокнула меня в щеку и продолжила: – Но, в общем и целом, мне везло. Я проскочила все туры и вошла в десятку финалисток. Но только теперь, я боюсь, мне ничего не све-е-е-тит… – И подруга снова принялась всхлипывать.

– Да ты что! Посмотри на себя! – принялась разубеждать ее я. – Ты же лучше всех! Ты так похорошела за последнее время, тебя и не узнать даже! – я не врала и не преувеличивала – Танюсик даже и без макияжа выглядела потрясающе, ее природная красота в руках профессионалов расцвела и заиграла новыми красками.