Королева гимнастики, или Дорога к победе - Иванова Вера - Страница 20

Григ все еще поддерживал Олесю, когда рядом вдруг появился второй парень – Ваня. Не глядя на юную циркачку, он что-то сердито подкручивал в видеокамере.

– А вот и пресса! – улыбнулся Григ и, сильнее притянув к себе Олесю, попросил: – Слушай, друг, сфоткай нас вместе с моей девчонкой!

– Это не твоя девчонка, – буркнул Иван, зачехляя камеру. – К тому же я не пресса и не друг тебе.

– Ага, – Григ, быстро сориентировавшись, легко оттолкнул от себя Олесю. – Забирай свое сокровище!

– И заберу! – ощетинился Иван.

Олеся вспыхнула. Они говорят о ней, как о вещи! Распоряжаются, как своей собственностью! Не говоря ни слова, она развернулась и исчезла в гримерке Султановых, громко хлопнув дверью.

– Хороша девчонка. Поздравляю, – примирительно сказал Григорий и протянул Ивану руку.

Тот неохотно ответил на рукопожатие. Но дальнейшего разговора не получилось – очень уж разное настроение было у парней: у Гриши – беспечное и приподнятое, у Вани – мрачное и подавленное.

Впрочем, младший Султанов как будто не замечал состояния собеседника.

– Прими совет, – как давнему знакомому сказал он. – С такой лошадкой надо удила натягивать потуже, иначе взбрыкнет и скинет.

Ваня вновь вспыхнул и буркнул:

– Она не лошадка. И советов я ни у кого не просил.

До Гриши наконец дошло, и он, насмешливо присвистнув, исчез.

Ваня вышагивал перед дверью гримерки в одиночестве. Он тоже находился под впечатлением выступления Олеси – правда, не только как влюбленный, но и как журналист. Он уже складывал в уме фразы, которыми опишет в статье это выступление. Это будет его третья, самая важная и самая лучшая статья, завершающий аккорд в споре с отцом!

Наконец дверь скрипнула, показалась головка Олеси.

– Ты один? – спросила она.

Ваня кивнул.

Олеся, озираясь, вышла. Возбуждение спало, теперь она чувствовала невероятную усталость и не хотела ни с кем встречаться.

– Ну и денек, – покачала она головой, передавая Ване рюкзак. – Угораздило же меня сегодня родиться!

– Хочешь остаться и досмотреть представление или как? – спросил он, водружая рюкзак на плечо.

– Или как, – ответила Олеся. – С ног валюсь. И еще есть хочу. Смертельно. Дома столько всего наготовлено, стол ломится. А я даже не попробовала!

– А твои не обидятся?

– Они у меня привычные. Знают, что я могу разные фокусы выкинуть. К тому же сегодня – мой день.

Когда они открыли скрипучую калитку Олесиного сада и вошли внутрь, солнце уже село, но фонари еще не зажглись, и все вокруг тонуло в сгущающихся сумерках. Сторожевой пес по имени Гром (сын Динариного Шмеля) лениво тявкнул и даже носа из конуры не высунул – он считал ниже своего достоинства работать ночью.

– Как тут хорошо, – почему-то шепотом проговорил Иван, потянув Олесю под старую яблоню, – там стояла не менее старая скамейка.

Но поднявшийся ветер дохнул вдруг холодом, обдал брызгами дождя, и двое, взявшись за руки, бросились к дому.

Они стояли в холле и отряхивались, боясь посмотреть друг на друга, потому что вдруг остро ощутили, что в доме больше никого нет.

– Жаль, мое выступление никто не снимал, – пробормотала Олеся, чтобы скрыть смущение. – Там же половина импровизация была, теперь и не повторишь.

– А я на что? – воскликнул Ваня и с торжествующим видом протянул ей камеру. – Не забывай, что у тебя теперь есть личный фото– и видеокорреспондент.

– Ты записал? Ты все записал? – ахнула она, просматривая запись.

– Ну да! А вот и мой основной подарок, – он протянул ей флешку и предупредил: – Она не пустая, там про тебя фильм.

А потом он подхватил ее на руки – легко, словно пушинку, – и одним махом взлетел на чердак.

– Надо же! И когда только успел натренироваться? – подколола она.

– Не только тебе соревнования выигрывать, – выдохнул он, наклоняясь к ее лицу.

И оба почему-то забыли, что еще недавно были смертельно усталыми и голодными.

Потом, не в силах разжать рук, они лежали в темноте и смотрели на экране Ваниного ноутбука фильм про Олесю – про школу и тренировки, про чердак и занятия с дедом.

– И когда ты успел все это снять? – не переставала восторженно удивляться Олеся.

– Просто я все время рядом. Какой же я счастливый, – Ваня зарылся лицом в ее волосы – жесткие, непокорные, пахнущие морем и медом.

– И я, – она погладила его щеку и ощутила вдруг, что она колючая. – Брился? – с изумлением спросила девушка.

– Ну да. Первый раз сегодня. Кошмарное занятие, – сообщил он счастливым голосом. – И что я буду делать, когда ты в Японию улетишь?

Она промолчала. А потом сказала:

– Не переживай. Я никуда не лечу.

– Как? – он рывком сел. – Почему?

– Выбрали Динару. У нее прыжки выше.

– Но… Но это же нечестно! Ведь чемпионка – ты!

– Ну и что? Сегодня я, а завтра будет она, – Олеся и сама удивлялась, что может так спокойно говорить об этом. – А Федерация может только одного человека послать.

– И этим человеком должна быть ты!

– Зачем так волноваться? – она села рядом, прижалась к нему. – Какая разница?

– А такая, что это несправедливо! Кто выиграл, тот и должен ехать!

– Но у тренера свои причины, и я с ними согласна, – рассудительно заметила Олеся – как будто сама еще недавно не восставала против этих причин.

– А я – нет, – Ваня обхватил ее плечи, крепко сжал.

– Ты разве тренер? – фыркнула она, надавив ему на кончик носа.

– Больше. Я – твой болельщик. И твой парень! Разве нет?

– Да. Конечно, да!

– А раз так, то никто не посмеет обижать мою девушку!

– Но это же не только моя тренер решила, а вся Федерация. Что же ты можешь сделать? Драться с ними будешь, что ли?

– Драться. Но только – не кулаками! Знаешь ли, существует такая вещь, как печатное слово, – важно произнес он.

Но на этом разговоры закончились: внизу послышался шум – семья Олеси вернулась из цирка.

Через чердачное окно по водосточной трубе Ваня тайком спустился в сад, отряхнулся, а потом снова вошел в дом – на этот раз солидно, как гость. Ему были рады, тем более что тут уже был дед. И вскоре внук сидел, зажатый со всех сторон, и радовался, что в тесном кругу вокруг стола их с Олесей так сильно прижали друг к другу.

А для Олеси день рождения снова стал самым лучшим в жизни. Вокруг сидели дорогие и самые любимые люди, она купалась в изливающейся на нее любви, и все было как никогда хорошо.

Тренировки возобновились на следующий же день – после школы Олеся появилась в зале, как будто ничего не произошло, хотя на самом деле произошло так много, что хватило бы на целый роман. Наверное, поэтому все остальное казалось несущественным и мелким.

Ванину запись выступления в цирке Олеся скачала на флешку и принесла с собой – хотелось обсудить с тренером новый вариант композиции.

Надежда Андреевна была рада, что Олесино выступление сохранилось. Его действительно можно было использовать как основу для новой композиции с лентой. К тому же ей хотелось проверить вчерашние впечатления.

Вместе с Олесей они просматривали запись на компьютере в тренерской. Теперь яснее проявились огрехи, которые не бросились в глаза накануне: прыжки по-прежнему низковаты и тяжеловаты, пируэты недокручены, равновесия недодержаны, смазаны… Да, техника у Олеси страдает, но за артистизм и работу с предметом она бы получила самые высокие баллы. У Динары надежнее со «школой», она более уравновешенная, спокойная. Выступает стабильно, ровно, а у Олеси все непредсказуемо, то взлеты, то срывы. К тому же Динаре уже шестнадцать, для нее поездка в Японию может стать единственным и последним шансом. Именно так и сказала ее мама, когда приходила к тренеру просить за дочку. А у Олеси еще все впереди.

И все равно, на сердце у Надежды Андреевны было неспокойно.