Королева гимнастики, или Дорога к победе - Иванова Вера - Страница 10

– Ну-ка, дай посмотреть! – тренер оторвала руку девочки от лба, озабоченно осмотрела ранку, заклеила пластырем. – Ну, вот и все. Ничего страшного, краем прошла, слегка только рассекла. Повтори-ка еще раз.

– Я не хочу! – с надрывом крикнула Олеся. Ее крик разлетелся в пустом зале, эхом отскочил от покрашенных желтой краской стен – «чу-чу-чу-у-у…» – Это бесполезно! Вы же сами говорите, что у меня нет чувства предмета!

– Хорошо, иди. Хватит на сегодня. Не думала, что ты такая… бесхребетная, – Надежда Андреевна не глядит на нее, она молча отходит и начинает складывать в сумку свои вещи – телефон, секундомер, блокнот…

Никто и никогда не называл Олесю бесхребетной! Тем более любимый тренер. Этого стерпеть никак нельзя, и Олеся поднимается и снова берет в горящие руки булавы.

«Я справлюсь с вами, справлюсь! Вы покоритесь мне, ненавистные булавы!»

И снова повторы бросков, прыжков и кувырков – до полного изнеможения – когда уже невозможно поднять ни руку, ни ногу, ни булаву. Как же ненавидит Олеся делать одно и то же! Это – худшее в гимнастике. Ну почему нельзя просто танцевать под музыку?

– Ничего, получится, – успокаивает тренер. Ее голос тоже усталый и – грустный. Как будто она сама не очень верит в то, что говорит…

Следующий день тоже начался с неудачи: накануне Олеся так вымоталась на тренировке, что не успела сделать уроки – и, конечно же, попалась на литературе.

– Вы не выучили, что такое эпитет, метафора и тавтология? Стыдно, Кочубей! Не знать таких простых слов!

– А вы, Анна Матвеевна, все слова знаете? Например, арабеск?[17] Аттитюд?[18] Эшапе?[19] Или релеве?[20] А вы знаете, что такое турлян?[21]

– Если завтра вы не ответите мне… И не сдадите сочинение, я ставлю вопрос о том, чтобы оставить вас на второй год, – в голосе учительницы металл и лед.

«И эта туда же! – расстроилась Олеся. – Что им всем от меня нужно?»

Но, видно, за все мучения ей была положена награда, потому что возвращалась она из школы не одна. Ее провожал новенький по имени Иван. Он появился в классе первого сентября. Высокий крепкий парень поджидал ее у двери и, когда Олеся вышла, направился следом.

– Ну ты и задвинула учительницу сегодня на литературе! – восхищенно произнес он, стараясь подладиться под маленькие шаги. – А кстати, что это такое? Эти самые… ну арабески и реле.

– Долго рассказывать, – вздохнула Олеся. Некоторое время шли молча, и девушка исподтишка изучала неожиданного провожатого. Впечатление было благоприятным: крепкий, но подтянутый, загорелый даже зимой, русые волосы аккуратно собраны в хвостик, в серо-зеленых, немного навыкате, глазах – спокойствие и еще что-то, немного смущающее, и весь он такой аккуратный, чистенький, отлично «упакован» в супермодные вещи, которые в Приморске и не купишь, хотя это всего лишь драные джинсы и дырявая футболка. Он излучал надежность и уверенность – такого можно показать и маме, и сестрам! В отличие от прочих одноклассников.

Иван тоже изучал девочку. Сверху она казалась совсем маленькой, еще ребенком – впечатление усиливалось двумя задорными хвостиками из густых, вьющихся, непокорных каштановых волос. И в то же время в ней была какая-то завораживающая притягательность, сила, магнетизм и даже – властность. Как будто она знала что-то, чего никто не знал, и ее большие, широко расставленные глаза смотрели на мир снисходительно и по-взрослому.

– О чем ты сейчас думаешь? – спросил он, глядя на нежный пробор между хвостиками.

– Об эшапе, – ответила Олеся. – И еще о том, что у меня булавы не ловятся.

– Кто не ловится? – изумленно переспросил Ваня.

– Булавы, – со вздохом ответила Олеся и потерла плечо, которое накануне сильно ударила упавшая сверху булава.

А потом, неожиданно для себя, она рассказала ему обо всем – о гимнастике, о проблемах в школе и дома – и еще о чем-то очень личном, своем, о чем раньше никому не рассказывала. Этот парень шел рядом молча и впитывал все, как бездонный колодец – или как темная звездная ночь. И можно было говорить, говорить, изливать душу, раскрывать секреты – колодец поглощал их и надежно прятал, и Олеся была уверена – никто никогда ничего от него не узнает.

Потом она замолчала, и их снова окружила тишина – только скрип снега и треск ветвей на морозе.

– Я и не подозревал, что у тебя со спортом так серьезно, – произнес он.

– Серьезнее некуда, – вздохнула она.

– Ты на тренировку сейчас?

– Ну да.

– А когда обратно?

– В девять.

– Когда?! – потрясенно переспросил он.

– В девять вечера. А что?

– Да нет, ничего, – удрученно пробормотал он.

Тренировка снова оказалась неудачной. Булавы оставались непокорными, и, казалось, не было силы, которая заставила бы их подчиниться. В конце концов Олеся, разозлившись, зашвырнула булавы в самый дальний угол и тренировалась с другими предметами. Но удовольствия от этого она не получала – не любила неудач и недоделанных дел.

Спеша домой, Олеся решила срезать путь и проскочить короткой дорогой между домов. Было темно, и она спешила изо всех сил, вынув на всякий случай булаву – этот район был неспокойным и опасным.

На углу улицы перед ней возникла темная фигура. Маньяк! Девушка замахнулась булавой, и… в этот миг луна выглянула из-за тучи, осветив знакомое лицо.

– Сколько можно ждать?! Я уже в ледышку превратился! – упрекнул «маньяк».

Это был Иван. Его обутые в легкие кроссовки ноги выбивали дробь, из-под капюшона куртки выглядывал кончик носа, на ресницах пушился иней.

– Ты?! Что ты тут делаешь? – опешила Олеся.

– Жду одну странную девчонку, которая мечтает остаться на второй год.

На второй год?! Ах да, литература. Надо написать сочинение и выучить определения. И еще подготовить презентацию по МХК, сделать алгебру, физику, английский… И это все сегодня вечером. Вечером? Но уже ночь! И ни о чем не хочется думать – после тренировки тело налито такой бесконечной усталостью, что хочется одного – спать, спать, спать… Долго-долго, и без снов.

– Я, может, вообще из школы уйду, – буркнула Олеся и отфутболила ногой ледышку.

– Уйдешь?! – задохнулся Ваня. – А я? Как же я?

– Ты? – она посмотрела на него во все глаза – он чуть не плакал. А потом скинул рюкзак, порылся в нем и вытащил какую-то толстую тетрадь.

– На, – протянул он ей. – Тут вся домашка. Дарю. Вместо цветов на нашем первом свидании.

– Это все мне? – она недоверчиво взяла тетрадь, перелистала… В свете фонарей мелькнули формулы, строчки, и – даже какие-то рисунки.

– Презентацию по МХК я тебе «ВКонтакт» скинул, – буркнул Ваня.

– Какой же ты… Какой же ты молодец! Как же я тебя люблю! – в порыве восторга она обняла его, чмокнула в щеку.

Он покачнулся и еле слышно прошептал:

– Любишь? И правда любишь?

Вечером, пристроившись у себя на чердаке за импровизированным столом, сделанным из старого ящика, на который был наброшен платок, Олеся списывала домашние задания. Глаза слипались, голова сама собой падала на тетрадку, но когда лоб стукался о «стол», она вздрагивала, просыпалась и продолжала.

Списывать было тоже непросто! Что уж говорить о том, чтобы сделать все самой.

Сердце переполнялось благодарностью к новому другу. Какой он все-таки симпатичный, этот Ваня! Такой чуткий, заботливый. И что бы она без него делала!

Ваня

Сколько он себя помнил, он всегда что-нибудь писал. По рассказам родителей, писать он выучился даже раньше, чем говорить. Во всяком случае, в два года он уже соединял буквы в слова – судя по тому, чем были исписаны все обои и детские книжки того времени.