Я, робот - Азимов Айзек - Страница 36

– Мозгом?

– А почему бы и нет?

– Значит, по-твоему, мы тут останемся до тех пор, пока Мозг не вернет нас обратно?

– Возможно. Если так, давай спокойно ждать. Мозг – робот. Он обязан соблюдать Первый закон. Он не может причинить вред человеку.

Донован медленно опустился в кресло.

– Ты так думаешь? – он тщательно пригладил волосы. – Слушай! Эта тарабарщина насчет искривления пространства вывела из строя робота «Консолидэйтед», и математики объяснили это так: межзвездный перелет смертелен для человека. Какому же роботу мы должны верить? У нашего, насколько я понимаю, были те же данные.

Пауэлл бешено закручивал усы.

– Не притворяйся, Майк, что не знаешь роботехники. Прежде чем робот обретет физическую возможность нарушить Первый закон, в нем так много должно поломаться, что он десять раз успеет превратиться в кучу лома. Вероятно, все объясняется очень просто.

– О, конечно! Попроси дворецкого, чтобы он разбудил меня вовремя. Все это так просто, что мне незачем волноваться, и я буду спать как дитя.

– Ради Юпитера, Майк, чем ты сейчас недоволен? Мозг о нас заботится. Здесь тепло. Светло. Есть воздух. А стартового ускорения не хватило бы даже на то, чтобы растрепать твои волосы, если бы они были достаточно для этого приглажены.

– Да? А что мы будем есть? Что мы будем пить? Где мы? Как мы вернемся? А если авария, к какому выходу и в каком скафандре мы должны бежать – бежать, а не идти шагом? Я даже не видел здесь ванной и тех мелких удобств, которые бывают рядом с ней. Конечно, о нас заботятся, и неплохо!

Голос, прервавший речь Донована, принадлежал не Пауэллу. Он не принадлежал никому. Он висел в воздухе – громовой и ошеломляющий:

– Грегори Пауэлл! Майкл Донован! Грегори Пауэлл! Майкл Донован! Просим сообщить ваше местонахождение. Если корабль поддается управлению, просим вернуться на базу. Грегори Пауэлл! Майкл Донован!..

Эти слова с механической размеренностью повторялись снова и снова, разделенные неизменными четкими паузами.

– Откуда это? – спросил Донован.

– Не знаю, – напряженно прошептал Пауэлл. – Откуда здесь свет? Откуда здесь все?

– Но как же нам отвечать?

Они переговаривались во время пауз, разделявших гулкие повторяющиеся призывы.

Стены были голы – настолько, насколько может быть голой гладкая, ничем не прерываемая, плавно изгибающаяся металлическая поверхность.

– Покричим в ответ, – предложил Пауэлл.

Так они и сделали. Они кричали сначала по очереди, потом хором:

– Местонахождение неизвестно! Корабль не управляется! Положение отчаянное!

Они охрипли. Короткие деловые фразы начали перемежаться воплями и бранью, а холодный, зловещий голос неустанно продолжал, и продолжал, и продолжал свои призывы.

– Они нас не слышат, – задыхаясь, проговорил Донован. – Здесь нет передатчика. Только приемник.

Невидящими глазами он уставился на стену.

Медленно, постепенно гулки-й голос становился все тише и глуше. Когда он превратился в шепот, они снова принялись кричать и попробовали еще раз, когда наступила полная тишина.

Минут пятнадцать спустя Пауэлл без всякого выражения сказал:

– Пойдем, пройдемся по кораблю еще раз. Должна же здесь быть какая-нибудь еда.

В его голосе не слышалось никакой надежды. Он был готов признать свое поражение.

Они вышли в коридор; один стал осматривать помещения по левую сторону, другой – по правую. Они слышали гулкие шаги друг друга и время от времени встречались в коридоре, обменивались свирепыми взглядами и вновь пускались на поиски.

Неожиданно Пауэлл нашел то, что искал. В тот же момент до него донесся радостный возглас Донована:

– Эй, Грег! Здесь есть все удобства! Как это мы их не заметили?

Минут через пять Донован, поплутав немного, разыскал Пауэлла.

– Душ пока не отыскался… – начал он и осекся. – Еда!

Часть стены, скользнув вниз, открыла проем неправильной формы с двумя полками. Верхняя была уставлена разнообразными жестянками без этикеток. Эмалированные банки на нижней полке были одинаковыми, и Донован почувствовал, как по ногам потянуло холодком. Нижняя полка охлаждалась.

– Как?.. Как?..

– Раньше этого не было, – коротко ответил Пауэлл. – Эта часть стены отодвинулась, как только я вошел.

Он уже ел. Жестянка оказалась самоподогревающейся, с ложкой внутри, и в помещении уютно запахло печеными бобами.

– Бери-ка банку, Майк!

Донован заколебался.

– А что в меню?

– Почем я знаю? Ты стал очень разборчив?

– Нет, но в полетах я только и ем, что бобы. Мне бы что-нибудь другое.

Он провел рукой по рядам банок и выбрал сверкающую плоскую овальную жестянку, в каких упаковывают лососину и другие деликатесы. Он нажал на крышку, и она открылась.

– Бобы! – взвыл Донован и потянулся за новой. Пауэлл ухватил его за штаны.

– Лучше съешь эту, сынок. Запасы ограниченны, а мы можем пробыть здесь очень долго.

Донован нехотя отошел от полок.

– И больше ничего нет? Одни бобы?

– Возможно.

– А что на нижней полке?

– Молоко.

– Только молоко? – возмутился Донован.

– Похоже.

В ледяном молчании они пообедали бобами и молоком, а когда они направились к двери, панель скользнула на место, и стена снова стала сплошной.

Пауэлл вздохнул.

– Все делается автоматически. От сих и до сих. Никогда еще не чувствовал себя таким беспомощным. Где, говоришь, твои удобства?

– Вон там. И их тоже не было, когда мы смотрели в первый раз.

Через пятнадцать минут они уже снова сидели в своих креслах в каюте с иллюминатором и мрачно глядели друг на друга.

Пауэлл угрюмо покосился на единственный циферблат. Там по-прежнему было написано «Парсеки», цифры все еще кончались на 1.000.000, а стрелка все так же неподвижно стояла на нулевом делении.

В святая святых «Ю.С.Роботс энд мекэникл мэн, инкорпорэйтед» Альфред Лэннинг устало промолвил:

– Они не отвечают. Мы перебрали все волны, все диапазоны – и широковещательные и частные, передавали и кодом и открытым текстом и даже попробовали эти субэфирные новинки. А Мозг все еще ничего не говорит?

Этот вопрос был обращен к доктору Кэлвин.

– Он не хочет говорить подробнее на эту тему, Альфред, – отрезала она.

– Он утверждает, что они нас слышат… а когда я пытаюсь настаивать, он начинает… ну, упрямиться, что ли. А этого не должно быть. Упрямый робот? Невозможно.

– Скажите, чего вы все-таки добились, Сьюзен, – попросил Богерт.

– Пожалуйста! Он признался, что сам полностью управляет кораблем. Он не сомневается, что они останутся целы и невредимы, но подробнее говорить не хочет. Настаивать я не решаюсь. Тем не менее все эти отклонения как будто сосредоточиваются вокруг идеи межзвездного прыжка. Мозг определенно засмеялся, когда я коснулась этого вопроса. Есть и другие признаки ненормальности, но это наиболее явный.

Поглядев на остальных, она добавила:

– Я имею в виду истерию. Я тут же заговорила о другом и надеюсь, что не успела ничему повредить, но это дало мне ключ. С истерией я справлюсь. Дайте мне двенадцать часов! Если я смогу привести его в норму, он вернет корабль.

Богерт вдруг побледнел.

– Межзвездный прыжок?

– В чем дело? – одновременно воскликнули Кэлвин и Лэннинг.

– Расчеты двигателя, которые выдал Мозг… Погодите… Мне кое-что пришло в голову.

Он выбежал из комнаты. Лэннинг поглядел ему вслед и отрывисто сказал:

– Займитесь своим делом, Сьюзен.

Два часа спустя Богерт возбужденно говорил:

– Уверяю вас, Лэннинг, дело именно в этом. Межзвездный прыжок не может быть мгновенным – ведь скорость света конечна. В искривленном пространстве не может существовать жизнь… Не могут существовать ни вещество, ни энергия как таковые. Я не знаю, какую форму это может принять, но дело именно в этом. Вот что убило робота «Консолидэйтед»!

Донован выглядел измученным, да и чувствовал себя так же.