Труды. Джордано Бруно - Бруно Джордано - Страница 21

Филотей. В основном и первичном смысле это верно, но в производном и вторичном смысле часто бывает противоположное. Ибо мы сами видели, что мясо одного человека было прикреплено в тому месту, где был нос другого56. Я убежден, что и ухо одного человека можно легко прикрепить к тому месту, где было ухо другого.

Эльпин. Такого рода хирургическая операция производится, наверное, не часто.

Филотей. Конечно.

Эльпин. Я возвращаюсь к предмету нашего исследования. Если бы камень был подвешен в воздухе на расстоянии, одинаково далеко отстоящем от двух земель, то что бы с ним случилось? Оставался ли бы он на месте, или же он скорее решился бы двинуться к одному месту, чем к другому?

Филотей. Я говорю: если бы камень находился в одинаковом положении к обоим телам и то и другое относились бы к нему одинаково и были бы к нему одинаково расположены, то решение оставалось бы сомнительным; равновесие обеих сил было бы причиной того, что он оставался бы на месте и не мог бы решиться двинуться скорее к одному, чем к другому, и он не испытывал бы большего стремления к одному, чем к другому. Но если одно тело имеет более родственную природу с ним и более соответствует его стремлению к самосохранению, то он решится спуститься к нему кратчайшим путем. Ибо основным мотивом является не собственная сфера и не собственный состав, а стремление к самосохранению; так, мы видим, что пламя стелется по земле, склоняется вниз и подбирается к соседнему месту, где оно может получить питание, но потом оно подымается вверх, к солнцу, к которому оно не могло бы подняться, если бы не окрепло по дороге. Эльпин. Но что ты скажешь относительно утверждения Аристотеля, что части и родственные тела, как бы далеко они ни отстояли друг от друга, все же стремятся к своему целому и подобному?

Филотей. Кто не видит, что это противоречит всякому разуму и опыту? Это ясно из того, что сказано. Конечно, части, находящиеся за пределами своего собственного шара, движутся к подобным им веществам, хотя бы они не находились с ними в первоначальной и основной связи; они движутся также и к другим, которые различаются от них по виду, лишь бы они способствовали их сохранению и питали бы их. Ибо внутренний основной импульс происходит не от отношений, которые тело имеет к определенному месту, определенной точке и сфере, но от естественного импульса искать то место, где оно может лучше и легче сохранить себя и поддержать свое настоящее существование; ибо к этому одному стремятся все естественные вещи, каким бы неблагородным ни было это стремление. Так, мы видим, что больше всего стремятся жить и боятся умереть те люди, которые не обладают светом истинной философии, не знают иного бытия, кроме настоящего, и думают, что за этой жизнью не может следовать иная, которая бы к ним относилась. Ибо они не дошли до понимания того, что эизненный принцип не является случайным событием57, происходящим от известного состава тела, но что он является неделимой и неразложимой субстанцией, которой (если она не терпит расстройства) не подходит ни стремление к самосохранению, ни страх гибели; такого рода стремление подходит лишь к составным телам, поскольку их состав является случайным, согласно известной симметрии. Ибо ни духовная субстанция, которая объединяет, ни материальная субстанция, которая объединяется, не могут претерпеть какие-либо изменения или страдания и, следовательно, не стремятся к самосохранению; поэтому таким субстанциям не соответствует какое-либо движение, а только сложным. Вы согласитесь с этим, если поймете, что тяжесть или легкость не относятся к мирам, или к частям их, ибо эти различия являются не абсолютными, а только относительными. Далее, из изложенного нами выше, что вселенная не имеет предела и края, но безмерна и бесконечна, вытекает, что основные тела по отношению к какой-либюо середине или краю не могут двигаться прямолинейно, ибо они находятся в одном и том же отношении ко всем краям, находящимся вне их окружности; поэтому прямолинейным движением обладают лишь их собственные части, но не по отношению к какой-либо другой середине или центру, а по отношению к их собственному содержанию, составу и совершенству; но об этом я буду говорить в свое время и в своем месте.

Возвращаясь к нашему спорному положению, я утверждаю: Аристотель, исходя из своих собственных положений, не может доказать, что всякое тело, как бы оно ни было отдалено, имеет склонность вернуться обратно к своему составу и подобному веществу; так, он думает, что кометы состоят из телесной материи, которая в форме испарений подымается вверх58 и достигает зажигающей области огня; там ее части теряют свою способность спуститься к земле и, будучи подхвачены силою первого движимого, движутся вокруг земли, хотя они и не состоят из пятой сущности, но являются земными телами, в высшей степени тяжелыми, плотными и густыми. Это видно из того, что кометы появляются после долгих промежутков и оказывают длительное сопротивление крепкому и сильному жару огня, так что они горят часто больше одного месяца; так, в наши дни видна была комета в течение 45 дней59. Но если бы расстояние не уничтожило силы тяжести, то вследствие какой причины такое тело не только не падает вниз и не стоит на месте, но даже кружится вокруг земли? Он говорит, что оно кружится не само по себе, но потому, что оно подхвачено первым движением; но я возражаю на это, что таким же образом и каждое из его небес и звезд (которые, согласно ему, не тяжелы , не легки и не состоят из какой-либо подобной материи) также подхватывается первым двигателем. Я не говорю уже о том, что именно кометы обладают особенным движением, которое не соответствует ни ежедневному движению земли, ни движению других звезд.

Эти доводы являются наилучшими для того, чтобы опровергнуть Аристотеля, исходя из его собственных принципов. Мы не будем говорить сейчас об истинной природе комет; об этом будем говорить в другом месте, где докажем, что подобного рода вспышки не происходят в сфере огня, ибо в таком случае кометы должны были бы вспыхнуть со всех сторон, так как они находятся во вспыхнувшем воздухе, как они говорят, или в сфере огня, всей своей окружностью и всей поверхностью своей массы; но мы видим, что они вспыхивают лишь с одной стороны. Отсюда мы можем заключить, что так называемые кометы являются видами звезд, как это утверждали и понимали древние60; будучи такого рода звездой, комета вследствие своего собственного движения приближается к нам и отдаляется от нас, и, по мере того как она приближается, нам кажется, что она растет и как бы вспыхивает, по мере же того как она отдаляется, нам кажется, что она уменьшается и как бы гаснет. Подобного рода комета не движется вокруг земли, но обладает своим собственным движением, которое не имеет отношения к ежедневному движению земли, в силу поворота которой все эти светила, находящиеся за пределами земной окружности, восходят на востоке и заходят на западе. Невозможно, чтобы земное и столь большое тело могло быть подхвачено и удержано жидким воздухом и тонким эфиром, который не оказывает никакого сопротивления; это противоречило бы природе кометы; кроме того, движение кометы, если бы оно зависело только от первого движимого, подхватывающего комету, не было бы похожим на движение планет; а между тем движение комет в такой степени похоже на движение планет, что их считают имеющими иногда природу Меркурия, иногда Луны или Сатурна, или же других планет. Но об этом мы будем говорить подробнее в своем месте. Но и сказанного достаточно, чтобы опровергнуть следующий аргумент Аристотеля. Он утверждает, что от большего или меньшего расстояния какого-либо тела нельзя заключать о большей или меньшей способности его к движению, которое он называет собственным или естественным движением тел. Но это не соответствует истине; нельзя утверждать, что собственное или естественное движение тела состоит в такой способности, которая ему не соответствует. Поэтому, если части какого-либо тела, находясь за пределами известного расстояния от него, никогда не движутся к нему обратно, то нельзя утверждать, что для них было бы естественно подобного рода движение.