Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Те же и скунс–2 - Воскобойников Валерий Михайлович - Страница 49


49
Изменить размер шрифта:

– Мать тво… – начал Арбуз. И не договорил.

Потому что. В черноте дверного проёма. Стояло. Самое устрашающее видение, какое ему доводилось когда-либо лицезреть!

Давным-давно, в прежней живой жизни, это был молодой крепкий мужчина. Теперь это было тело, гулявшее само по себе. Голое, гладкое, синевато-белое в мертвенных отсветах уличного фонаря, проникавших на вечно тёмную лестницу. И с жителями посюстороннего мира его роднило токмо и единственно полотенце, кое-как замотанное на бёдрах.

Видение с жуткой медлительностью надвигалось на троих остолбеневших бомжей, с хриплым нарастающим рыком воздевая руки над головой, и в руках у него… Чуть подрагивало, мерцало, струилось неживыми синеватыми отблесками… Нечто вроде сабли или меча, заносимого для свистящего сокрушительного удара!!!

– А-а-а-а-а!.. – первым истошно завопил самый трезвый и здравый из троих, Петрович. И со сверхчеловеческой скоростью рванул вниз по ступенькам, некоторым чудом не падая и не ломая себе руки и ноги.

Арбуз и Синюха на мгновение приросли к площадочному бетону, чувствуя, как ослабевают колени, а волосы поднимаются дыбом.

– А-а-а-а-а… – секунду спустя антимузыкальным дуэтом подхватили они уже затихавшие внизу вопли Петровича. И ринулись следом за ним с той же стремительностью горных козлов, никогда не оступающихся на кручах. Позже, кое-как отдышавшись от пережитого ужаса, они не смогут с уверенностью вспомнить не то что квартиру, но даже подъезд.

Когда Валентин вернулся в комнату, там светился ночник. Проснувшаяся Света сидела в постели, скомкав у груди одеяло, и смотрела на кавалера большими глазами, круглыми от изумления и испуга.

– Ты… ты… – выговорила она. – Ну, ты даёшь!.. Ей спросонья запомнилось немногое. Только то, что Валентин, безмятежно спавший у стенки, неожиданно взвился оттуда на одной руке, как на пружине, и перелетел через неё прямо на середину комнаты, успев в полёте сграбастать японский меч со стены…

Валентин удовлетворённо хмыкнул, засовывая в ножны катану. Подсел к девушке и обнял её – ласково, уверенно, по-хозяйски. Света ощутила внезапную робость и сначала нерешительно ответила на его поцелуй. Потом прежнее весёлое лукавство вернулось к ней, и в квартирной тишине ещё долго раздавались шёпот и смех.

Любовь зла

Всё-таки папашка был мудр. Не зря чуть ли не силком отправлял двенадцатилетнего Вовку в классы при Эрмитаже. Теперь вот оказалось, что там у них с Дашей была общая преподавательница.

– А помните, – смеялась Даша, – как она нас сонеты Микеланджело учить заставляла? Помните?.. «Скорбит и стонет разум надо мной…»

– «Как мог в любви я счастьем обольститься!..»[18] – подхватил Гнедин.

Это был приём по случаю приезда в Петербург господина Умберто Эко. Того самого. Который «Имя Розы». Всемирно известного. Шампанское, лёгкий фуршет, светский трёп, непривычная, но такая милая атмосфера интеллектуальной тусовки… Даша ощущала лёгкое головокружение, и его никак нельзя было назвать неприятным. Где-то там – знаменитый писатель, вокруг – деятели культуры, а рядом… Рядом – Володя. Такой обаятельный, так многого добившийся в жизни, а ведь почти её сверстник…

Призрак Плещеева всё время возникал перед Дашиным умственным взором. Почему не он был с нею сейчас, почему не он увлекал её под руку, знакомя и представляя?.. Нет, раз за разом повторяла она себе. Перестань. Серёжи нет. И не будет. Это твоё Несбывшееся, и хватит даже думать о нём. Пора просыпаться…

Гнедину тоже было не до прославленного итальянца, почти час толкавшего речь. Он с гордостью ощущал, что взгляды очень многих были устремлены не на маэстро, а на них с Дашей. Взгляды – и мужские, и женские – были откровенно завистливыми. Потом Гнедин отвёз её на машине домой и долго не мог расстаться возле подъезда…

А наутро раздался звоночек из прошлого.

В кабинете Гнедина по обе стороны стола сидели люди из фонда имуществ. Они всячески уламывали его, убеждали и уговаривали быстренько – пока новый шеф убыл на неделю в Москву – завизировать кое-какие бумаги. Увы, дело выглядело чересчур серьёзным и мутным, и Гнедин боялся. Приварок, естественно, ожидался немалый. Но не такой, чтобы рисковать ради него всем. С другой стороны, обижать тех, кто сидел сейчас перед ним…

Как раз в середине трудного разговора ему и позвонил Базылев:

– Мои базарят, ты классную тёлку вчера на Колокольную отвозил…

– Виталий Тимофеевич, позвоните, пожалуйста, через полчаса, у меня совещание, – ответил Гнедин официальным голосом. И быстро положил трубку. Через полчаса он одержал по всем пунктам победу: отвертелся от подписи, изловчившись ни с кем не поссориться. И пил чай с лимоном, потирая пульсирующие виски и чувствуя себя измочаленным, и тут Базылев позвонил снова.

– А с другом кто будет делиться? – начал он, похохатывая.

– Чем? – не вдруг понял Гнедин.

– Тёлкой, – Базылев довольно рассмеялся. – Помнишь, как у нас было заведено?.. Мои ребята всё проведали. Внучка академика, на «троечке» ездит… Нехорошо, корешок. Не по понятиям.

Гнедин невольно представил Дашу в объятиях Виталика, и старого друга захотелось немедленно задушить.

– Ты!.. – зарычал он так, что Базылев наверняка мигом понял – не тот случай. – Чтобы при мне про неё… никогда в жизни!.. Дошло?!

– Да ладно тебе, корефан. Нет базара, – удивился Базылев. – Это я вообще просто к тому, чтоб ты был спокоен, мы тебя охраняем. Всё видим, всё знаем… И никому в обиду тебя не дадим…

Положив трубку, Гнедин велел секретарше ни с кем его не соединять, подошёл к окну и некоторое время молча стоял, отходя от короткой вспышки эмоций. Далась она ему, пожалуй, потяжелее, чем разговор с деятелями из фонда имуществ. Вот ведь как сорвался. Вот уж чего он от себя не ожидал. Даша Новикова, оказывается, начала для него кое-что значить…

Теперь он понимал Мишку Шлыгина, когда у него завелась Инка. Мишка как-то разом отдалился от молодецких забав с выпивкой и девицами. Не нужны сделались. И на посторонних баб стал смотреть равнодушно-угрюмо…

«Ты там грецкие орехи ешь, эту… пыльцу с цветов, сельдерей ещё… и мяса с кровью побольше. Очень для такого дела полезно», – заботливо советовал Базылев, когда они снова собрались втроём. Гнедин тоже, помнится, почти с жалостью смотрел на бывшего одноклассника. Диагноз был ему ясен: Мишка влюбился.

18

36-й сонет, перевод с итальянского А. М. Эфроса. 154