Те же и скунс–2 - Воскобойников Валерий Михайлович - Страница 41

В данный момент большие столы были сдвинута воедино, и за ними шумно веселилась компания. Стояли полные, пустые и полупустые бутылки, на пол падали вилки, в салатничках с недоеденными закусками дымились окурки. Разгорячённые лица, слишком громкий разговор, щедро сдобренный красотами русского языка… До плясок на столах дело пока ещё не дошло, но опасность кому-то не успеть к поезду присутствовала однозначно.

Тихвинцы (к которым уже некоторое время причислял себя и Тарас) скромно прошли мимо шумной компании и устроились в угловом кабинетике. Почти сразу появилась девушка, обмахнула стол, разложила салфетки-вилки-ножи, принесла свежую пепельницу, подала Игорю упакованное в пластиковый кармашек меню. Девушка была совсем не такая, какую ожидаешь увидеть в подобном месте и на подобной работе. Все знают, что официантка должна быть решительной и разбитной, способной одним взглядом урезонить алкоголика и поставить на место зарвавшегося клиента. Эта – может быть, станет такой через годик, только лучше бы не становилась. Тихоня с нежными маленькими руками, краснеющая от мужских взглядов… Тарас посмотрел ей вслед и задумался. Она ему кого-то напоминала. Кого?..

– Ехал я, блин, раз на поезде, – сказал вдруг Сморчок. – Давно. Ещё предки в Сочи возили…

– Было же время, мать его треск, – кивнул Тема. Они были взрослые люди, помнившие, что и как (а также почём) было лет пятнадцать назад. Не чета нынешней мелкоте, для которой добеловежский период сразу переходит в каменный век.

– Так вот, – продолжал Игорь. – Только-только отъехали, выясняется, что в соседнем купе зависают какие-то пэтэушники. Звездорванцы, ясное дело. Первый раз от мамок оторвались. Бельё не берут, а всего багажа – сплошная водяра…

Тема кивнул, щёлкая зажигалкой:

– Которую они, ясный перец, тут же хлестать…

– А то, – хмыкнул Игорь. – Ещё по Питеру едем, а они на такой уже кочерге… Мои маманя с папаней переживать, как, мол, что будет, ночью и всё такое. А там проводница была… – Сморчок даже глаза закатил: – Вах, какой жэнщина…

Тема с Тарасом заинтересованно ждали продолжения.

– По коридору вагонному она, в общем, боком ходила, – Игорь широко развёл руки, очерчивая в воздухе контуры роскошной фигуры. При электрическом свете ярко блеснула алмазная крошка на его «гайке». Эту «гайку» он великодушно давал Тарасу примеривать, но, во-первых, она ему на палец не влезла, а во-вторых, Тарас пришёл к выводу, что перстень на руке создаёт страшное неудобство – и как только Сморчок управляется?.. – И притом… с такими яйцами баба, что ё-моё, да и только, – рассказывал тем временем Игорёк. – Как щас помню, стоит она перед дверью купе, где их шобла обосновалась, и одной рукой пацана за грудки трясёт, так что у него пятки чуть не над полом мелькают, а в другой руке держит пузырь, у него отнятый. «Ты, мать твою, – кричит, – мне ещё раз лекальник разинь!!! Так тебя, вот так, ещё так и растак!!!» И – хлобысь бутылку в окно! Лето было, жара, блин, да поезд только что у перрона стоял, внутри крематорий, окна все нараспашку…

– Шелупень – это что, – посмеявшись, сказал Тема. – Мне вот хуже пришлось. Я нонеча до Москвы с одним семейством в купе ехал. А у них пацан лет этак трёх…

– Абзац, – вполне искренне посочувствовал Игорь. Тема страдальчески сморщился:

– Не то слово, абзац! Они через каждый час его на парашу сажали. Горшок, то есть, ставят на полку и киндера сверху, чтобы жопку сквозняком не надуло… И – прямо у меня перед мордой… А мне и наружу лишний раз не свинтить…

Причина его мученичества, из-за которой он путешествовал поездом, а не самолётом, приехала в тяжёлой и ужасно таинственной сумке. Тема тотчас по прибытии положил её в камеру хранения на вокзале. Может быть, сумку оттуда уже и забрали. Кто? А кто надо.

Между тем девушка, принимавшая у них заказ, появилась из кухоньки с большим подносом в руках. Она направилась в сторону «кабинетика», стараясь как можно дальше обойти гогочущую компанию за сдвинутыми столами, и Тараса вдруг осенило. Княжна! Так могла бы в первые советские годы выглядеть княжна, скрывшая своё происхождение и поступившая на работу. Тарас читал о чём-то вроде этого в книжках. Пока ещё жива была бабушка и заставляла его книжки читать…

Тарас смотрел на приближавшуюся «княжну» и думал о том, что она и сама была где-то как-то похожа на его покойную бабушку – какой запечатлели её древние фотографии в бархатном альбоме с застёжками. Тарас спохватился, начал ни к селу ни к городу вспоминать, где конкретно у него в комнатухе валяется этот самый альбом, и решил про себя, что, вернувшись, обязательно вытащит его. И сравнит.

– Приятного аппетита… – Девушка аккуратно разгрузила поднос. Теме – фирменные котлеты. Сморчку – копчёную курицу. Тарасу – ломоть жареной осетрины с гарниром из овощей. Теперь он мог себе позволить даже и не такое, и было смешно вспоминать, как совсем недавно он пёр домой сумку картошки с родительского участка и радовался временному продуктовому «изобилию».

– Спасибо! – единственный из троих поблагодарил он официантку. Не то чтобы он был таким уж вежливым и воспитанным. Просто иного способа привлечь внимание девушки с ходу придумать не удалось.

Она не отреагировала. В смысле, не посмотрела на него, не улыбнулась. Лишь коротко кивнула:

– Пожалуйста.

Тарас неожиданно огорчился, осознав: он-то для неё никакой не особенный. Не князь на белом коне. Всего лишь очередной из, наверное, ста посетителей, которых она видит за день… Он даже слегка обиделся, что, понятно, было совсем уже недостойно крутого бандита. Мрачно уткнулся в свою осетрину – и стал есть.

Приглушённый девичий писк заставил его поднять голову. Оказывается, «княжну» всё-таки подозвали гулявшие за сдвинутыми столами, и процесс заказа очередной порции спиртного плавно перетёк сначала в заигрывание, а потом – в попытку усадить девушку к себе на колени. Оказать решительное сопротивление значило устроить скандал, и официантка попыталась решить дело миром. Что было подвыпившими мужчинами закономерно воспринято как кокетство.

Маячивший при дверях крупный дядька, облачённый в неизбежный камуфляж, оглянулся на шум, но ничего не сделал и не сказал.