Зона бессмертного режима - Разумовский Феликс - Страница 58

– Васильевич. – Тот легко поднялся, упруго подошел, протянул солидную мосластую конечность. – А вы, как я понял, и есть тот самый сибирский виртуоз. Паша много о вас рассказывал. Семерых одним ударом. Да, чудеса…

Ростом он был пониже Бродова, зато пошире в плечах, и в голосе его звучали скепсис, недоверие и незлобивая насмешка. Требовалось незамедлительно устанавливать с ним психологический контакт, пока из категории нейтральных он не перешел в разряд врагов.

– Чудеса? Отчего же, – улыбнулся Бродов. – Мы, Михаил Васильевич, рождены, чтобы сказку сделать былью. Вот вы, я посмотрю, мужик крепкий…

– Мастер спорта по рукопашке, – подтвердил герой. – В боевых условиях все проверено неоднократно.

– Ну вот и отлично, – обрадовался Бродов. – Так что давайте, становитесь. И все будет у нас как в сказке.

А когда герой сподобился, кликнул Свалидора и установил контакт. Пястью в челюсть. Не давая герою упасть, мягко перекантовал его в кресло и бесстрастно, будто не случилось ничего, повернулся к Паше:

– Друга у меня убили, боевого. Взорвали в машине. С невестой. Очень хочу найти того, кто это сделал. Поможешь? Деньги не проблема.

– Ох, сука, ох, бля. – Герой пошевелился, выругался, очухиваясь, открыл глаза. – Где конкретно взорвали-то? Когда?

Говорил он невнятно, с трудом, зато с неподдельным интересом. Похоже, психологический контакт был установлен. И надолго.

– Третьего дня. В Московском районе. На глазах у его матери. – Бродов вздохнул. – Она сейчас в реанимации лежит. Состояние критическое. Единственный сын…

– В Московском? – не то удивился, не то обрадовался Паша. – Так это же моя земля. Сколько лет там ножками, ножками. Хотя без разницы. Дело наверняка в прокуратуру заберут.

– Ладно, тебя как звать-то, сибирский виртуоз? – пристально, словно в первый раз увидел, герой уставился на Бродова. – А, Данила? Глебович? Давай, Данила Глебович, выпьем водки. За упокой души друга твоего. И заодно моих помянем, сгибнувших в Афгане. А там видно будет…

Когда объемистая бутыль «Смирновской» опустела, а от куры-гриль остались рожки-ножки, наступила полная ясность. Нет ничего, оказывается, на свете крепче настоящей дружбы. Мужской, боевой, бескорыстной, лишенной меркантильных интересов. И вот во имя нее, этой самой дружбы, они, Паша с Мишей, найдут Дане гадов, покоцавших его боевого кореша. Ну а уж там, видимо, он и сам разберется. Со всей мужской принципиальностью, бескомпромиссностью и напором. По полной программе.

Было уж без пяти минут шесть, когда Бродов вынырнул из подземелья на воздух. На улице по-прежнему шел снег, дома стояли в белых шапках, на перекрестках общались не разъехавшиеся друг с другом водители, ждали эвакуаторов, комиссаров[224] и неприятностей. Было как-то мягко, скользко и нерадостно. Зима…

– Фед Федорович, привет, это Бродов, – набрал Данила номер Филатова. – Встречаться давай. Я на Петроградской.

– А я в районе Сенной, – даже не поздоровался тот. – Давай встретимся на Садовой через сорок минут. Жди меня у входа в Юсуповский сад.

– Буду, – пообещал ему Бродов, вырубил связь и легко заарканил деда на «Жигулях». – Гони, отец. Не обижу.

В указанное время он уже был на месте – в обнимочку с метелицей, в компании с морозом, однако Филатов припозднился, подъехал только к семи на синей, видавший виды, замызганной «девятке». По номерам и неухоженному виду сразу ясно, что тачка служебная.

– Салям. – Бродов неспешно влез, сел на тихо стонущее кресло, шмыгнул невозмутимо носом. – Ну, Фед Федыч, как успехи?

Если бы не нужда, он бы не то что разговаривать – близко бы к этому Фед Федоровичу не подошел. Уж больно гнилой – воняет.

– Да хвастаться особо нечем, тем паче дело забрали к себе наши. – Филатов усмехнулся, но как-то зло, отчего бульдожьи его брыли пришли в движение. – В общем, тайна за семью печатями. Черт лысый ногу сломит. Так что успехов у нас пока что ноль. В отличие, Данила Глебович, от тебя. – Он снова усмехнулся, игриво подмигнул и, вытащив бумажку, деловито зашуршал. – Так-с, хозяин и гендиректор охранного концерна «Скат», почетный президент Иркутской федерации у-шу, легальный долларовый миллионер. В общем, владелец заводов, газет, пароходов. Богатенький Буратино…

– Ох и сволочь же ты, Фед Федыч. Гад, ну просто пробы ставить негде, – с улыбочкой отреагировал Бродов. – К тому же стеснительный. Нет бы сразу сказал – сколько тебе надо. Так сколько?

Сколько не стыдно поиметь на смерти боевого товарища?

– Конечно же, сволочь. Так ведь раньше бурлаков называли, вот и я держусь за лямку безопасности отечества, – нисколько не обиделся тот, индифферентно кивнул и вдруг переменился в лице, позеленел от злости и пролаял с надрывом, совсем по-человечески: – Зато ты у нас весь такой белый и пушистый. Умник. А ты хоть в курсе, сколько платит мне это самое отечество за эту сраную лямку? Про весь этот бардак вселенский тебе рассказать? А знаешь ли ты, что в деле вашего Жени замешаны наши из сектора «Z»? Что, интересно тебе? – Он замолк, вытащил сигареты, жадно, в одиночку закурил. – В общем, я за просто так в эти игры не играю. Плата по таксе. Такса – как за частную розыскную деятельность. Ну и плюс еще издержки там всякие. Накладные расходы. Башка у меня одна, а пацанки две. Да еще супруга любимая. Крыса.

Да, похоже, в жизни чекиста Филатова особой гармонии не наблюдалось.

– Ладно, – согласился Бродов, кивнул и вытащил пачку зелени. – Вот две с гаком, это так, для начала. А теперь излагай, не томи. Давай, я весь внимание.

Деньги в руки не дал, положил на «торпеду» – с педерастами и запомоенными никаких тесных контактов. А Филатов ничего, взял, пересчитал, убрал подальше и начал продавать секреты родины. Странную он рассказал историю, темную, не очень-то похожую на правду. Женьку с Кларой, оказывается, угробили пластидом. Не при помощи презера с начинкой[225], не при посредстве гранаты с чекой и леской, привязанной к кардану, – нет, используя современнейшие технологии. Пластид, инициатор, дистанционный подрыв. И все это ради того, чтобы уничтожить «копейку» со сторожем и бульварной писательницей? Тем не менее популярной, причем весьма, – на следующий же день утром кто-то на корню скупил весь тираж ее новой книги. Оптом, не торгуясь, по розничной цене. Кроме того, непонятно как пропали все оригинал-макеты, тексты и корректуры, от творения Клары не осталось и следа. Натурально не осталось – днем кто-то влез в ее квартиру и украл ни много ни мало винчестер из компьютера. Старый, допотопный двухгиговый винт, цена которому – ничто. М-да, такая вот странная история. Однако самое удивительное было в другом – во время всей этой литературной кутерьмы засветились товарищи из сектора «Z». Секретнейшей, тщательнейше залегендированной, подчиняющейся напрямую Москве структуры, которая занимается черт знает чем – как видно, корректированием демократии. Господи, ей-то что в ископаемых «копейках», начинающих писательницах и бульварной прозе? И потом, что, туда набрали дилетантов? Или, может, это кто-то сработал под них? Ловко перевел стрелки? Мастерски замел следы? Кто? «Агаф Моддин»? «Хаганах»? «Шеруд Битахон»? Моссад? «Кидон»? Интеллиджент Сервис? ЦРУ? Ми-6? Кому понадобились двухгиговый винт и вся эта шпионская реклама?

– Не знаю, – честно признался Бродов, коротко вздохнул, а сам почему-то вспомнил Веню-еврея, косившего под араба. Не по своей воле косившего, но тем не менее. А еще Бродов вспомнил Дорну и ее певучий голос, повествующий о негодяях «пришлых». Так и норовящих сделать пакость какую-нибудь, да не как-нибудь, а под чужой маркой. М-да. Это-то здесь к чему? Эх, видимо, не надо было ему пить «Смирновскую» в компании Паши и Миши.

– Ну вот, все это мы и имеем в первом приближении, – начал закругляться Филатов. – Что же касается второго приближения… Есть у меня майоришка один из службы нашей внутренней безопасности. Все, поганец, знает, в курсе всего. И коньяк пьет. Но – не из мелкой посуды и под хорошую закусь. Так что придется вести гада в ресторан. Дорогой. И неоднократно. Вот так, господин миллионер, в таком вот поперечном разрезе. Намек понял? Тебе куда, к метро?