Вавилонская башня - Разумовский Феликс - Страница 17

Когда развитие событий вступает в фазу награждения непричастных, по логике вещей следует ждать наказания невиновных. Сидя за столом у Гринберга, Скудин все никак не мог отделаться от этой мысли, тихонько гадая про себя: и в какой же, интересно бы знать, форме это самое наказание произойдёт?

Или уже произошло? И можно чуть-чуть расслабиться, не ожидая в ближайшее время неприятностей?

Ага. Как же…

Между тем застолье было посвящено сразу нескольким приятным – в кои-то веки! – событиям. Во-первых, полковничьим звёздам самого Кудеяра. Во-вторых, майорской – досрочной, между прочим, – звезде хозяина дома. Ещё Гринбергу за особые заслуги перед Родиной был презентован орден Дружбы народов. Как плоско шутил по данному поводу сам Евгений Додикович, тут явно имелась в виду дружба народа избранного – с остальными. Боря Капустин за все хорошее удостоился почётной грамоты, почему-то ещё с профилем Владимира Ильича. А Глеба Бурова в связи с выздоровлением обрадовали горящей турпутёвкой. Действительно горящей, куда-то под Гагры. Ехать туда он, естественно, не собирался, и Гринберг уже прикидывал, кому бы оную путёвку продать.

Такие вот высокие правительственные награды. За совместную с американцами экспедицию, кончившуюся в научном плане едва ли не пшиком, но зато ознаменованную сражением с беглыми рецидивистами и таинственным случаем в подземелье под реликтовой елью…

Стол, изогнутый буквой «С», был накрыт в розовой гостиной необъятной гринберговской квартиры. Той самой квартиры, что чудесным образом таилась в трущобах Васильевского острова и, словно развёртка четвёртого измерения, обнаруживала комнаты практически на любой случай жизни. И на случай амурный, и на случай суровой медитативной аскезы, и на случай вполне серьёзной обороны от вражеского нашествия. Ну и, естественно, на случай небольшого дружеского застолья.

В розовой гостиной царствовали антикварного вида гобелены, мирно уживавшиеся с бессчётными колонками современного домашнего кинотеатра. Доминировал же написанный маслом портрет хозяина дома. На картине Гринберг вплавь атаковал американскую субмарину «Трэшер», которая именно после этого, говорят, и затонула.

Стол же, простите за избитое выражение, ломился от яств. И при этом яства радикально отличались от обычных гринберговских, доставляемых из облюбованного ресторана. Дело в том, что, звезды звёздами и ордена орденами (не говоря уже о почётных грамотах и горящих турпутёвках), а реальный повод для сегодняшней вечеринки, по общему молчаливому согласию, имелся только один.

Выздоровление Глеба.

И по этой причине на великолепно оснащённой Жениной кухне, чья стерильная чистота весьма редко осквернялась серьёзной готовкой, некоторое время назад воцарилась Глебова мама, Ксения Ивановна. Тётя Ксения, как давным-давно называл её Кудеяров спецназ, а с недавних пор – и молодые ученики профессора Звягинцева.

Конечно, тётя Ксения колдовала над кастрюлями и сковородками не одна. От лица науки ей деятельно помогала Виринея. А от лица спецназа – Ефросинья Дроновна, или попросту Фросенька, скудинская секретарша в звании старшины. И тот, кто сказал, будто «семь топоров вместе лежат, а две прялки – врозь», тот явно не присутствовал при их совместном радении. И уж точно не вкушал его результатов.

Такие застолья, где на скатерти красовалось все в основном покупное, Ксения Ивановна называла презрительно «гастрономом». И уж последним делом было бы праздновать в подобном духе возвращение с того света единственного сыночка. Мы здесь не будем вдаваться в подробные (хотя и очень заманчивые…) кулинарные описания, скажем только, что даже шпроты на столе были домашнего изготовления, и магазинные после них есть совсем не хотелось. Свой был даже хлеб, точно к сроку выданный маленькой хлебопечкой. И, судя по силе источаемого им аромата, этот хлеб сам по себе был достоин собрать кругом себя гостей. Даже без учёта всего остального, что в изобилии к нему прилагалось. Присутствовало в квартире и ещё одно лицо женского полу. В первый наш визит в гринберговские апартаменты мы уже встречали это прехорошенькое лицо, скромно укрывавшееся под псевдонимом Бригитта. Готовить Бригитта решительно не умела, предпочитая зарабатывать насущный хлебушек с маслицем и икоркой весьма иными, неведомыми КЗоТу путями. К Жене она завернула чисто по старой памяти – на огонёк. И тут же была им прикомандирована к кухне, в полное распоряжение трех грозных императриц. А те, за клинической неспособностью готовить, определили Бригитту на должность приспешницы – так, говорят, в старой русской кухне именовалось место «старшего помощника младшего повара», а проще выражаясь, «подай-принеси». Во время великой готовки может внезапно иссякнуть какой угодно припас, от элементарной муки и соли до заковыристой, название не вдруг выговоришь, пряности. А может, просто предполагалось, что после десятого по счёту марш-броска в магазин холёная красавица попросту не вернётся. Отнюдь! Раз за разом Бригитта мчалась то в лавочку на углу, то чуть не в загородную «Ленту», и все это без единой жалобы и гримасы. Только сменила лёгкую, по случаю заморозков, серебристую шубку на более утилитарную спортивную курточку да в один прекрасный момент смыла косметику, которую все равно некогда было поправлять.

Когда дошло до собственно застолья, Евгений Додикович бессердечно попытался выставить девушку если не из квартиры, то хотя бы за пределы гостиной. Дескать, тут все сугубо свои, так что «не позволите ли вам выйти вон».

К полному изумлению новоиспечённого майора Грина, за Бригитту мгновенно встал горой весь кухонный триумвират. Да так, что вон едва не оказался выставлен сам Гринберг. Теперь Бригитта сидела между Фросенькой и Борькой Капустиным – к полному восторгу этого последнего.

Скудин смотрел на них со своего места, и ему было весело и смешно. И даже тот факт, что рядом с ним – там, где могла и должна была бы находиться Марина, – по-прежнему зияла ледяная пустота, воспринимался чуть глуше, чуть отстраненней обычного. Как привычная боль старого неизлечимого увечья, сквозь которую, как со временем выясняется, могут-таки просочиться и дружба, и добро, и тепло…