Легенды Крыма - Кузина Т. Т. - Страница 27

— Пусти меня вперед, а то я хочу ударить тебя кинжалом в шею.

— Пройди, — аллах возместит тебе твое желание или простит, — его воля, — я же, отец твой, прощаю тебе. Я знаю, что значит любить.

И вот оно, море, перед ними, там, внизу, густое, черное и без берегов. Глухо поют его волны у самого низа скалы, и темно там, внизу, и холодно, и страшно.

— Прощай! — сказал хан, целуя девушку.

— Прощай! — сказал Алгалла и поклонился ей.

Она заглянула туда, где пели волны, и отшатнулась назад, прижав руки к груди.

— Бросьте меня, — сказала она им…

Простер к ней руки Алгалла и застонал, а хан взял се в руки свои. прижал к груди крепко, поцеловал и, подняв ее над своей головой, бросил вниз со скалы.

Там плескались и пели волны и было так шумно, что оба они не слыхали, когда она долетела до воды. Ни крика не слыхали, ничего. Хан опустился на камни и молча стал смотреть вниз, во тьму и даль, где море смешалось с облаками, откуда шумно плыли глухие всплески волн. и ветер пролетал, развевая седую бороду хана. Толайк стоял над ним, закрыв лицо руками, камень, неподвижный и молчаливый. Время шло, по небу одно за другим плыли облака, гонимые ветром. Темны и тяжелы они были, как думы старого хана, лежавшего над морем на высокой скале.

— Пойдем, отец, — сказал Толайк.

— Подожди… — шепнул хан, точно слушая что-то. И опять прошло много времени, плескались волны внизу, а ветер налетал на скалу, шумя деревьями.

— Пойдем, отец…

— Подожди еще…

Не один раз говорил Толайк Алгалла:

— Пойдем, отец.

Хан все не шел от места, где потерял радость своих последних дней.

Но — все имеет конец! — встал он, могучий и гордый, встал, нахмурил брови и глухо сказал:

— Идем…

Пошли они, но скоро остановился хан.

— А зачем я иду и куда, Толайк? — спросил он сына. — Зачем мне жить теперь, когда вся моя жизнь в ней была? Стар я, не полюбят уже меня больше, а если никто тебя не любит — неразумно жить на свете.

— Слава и богатство есть у тебя, отец…

— Дай мне один ее поцелуй и возьми все это себе в награду. Все это мертвое — одна любовь женщины жива. Нет такой любви — нет жизни у человека, нищ он, и жалки дни его. Прощай, мой сын, благословение аллаха над твоей главой да пребудет во все дни и ночи жизни твоей. — И повернулся хан лицом к морю.

— Отец, — сказал Толайк, — отец!.. — И не мог больше сказать ничего, так как ничего нельзя сказать человеку, которому улыбается смерть, ничего не скажешь ему такого, что возвратило бы в душу его любовь к жизни.

— Пусти меня…

— Аллах…

— Он знает…

Быстрыми шагами подошел хан к обрыву и кинулся вниз. Не остановил его сын, не успел. И опять ничего не было слышно — ни крика, ни шума падения хана. Только волны все плескали там, да ветер гудел дикие песни.

Долго смотрел вниз Толайк Алгалла и потом вслух сказал:

— И мне такое же твердое сердце дай, о аллах!

И потом он пошел во тьму ночи…

…Так погиб хан Мосолайма эль Асваб, и стал в Крыму хан Толайк Алгалла…

Легенда записана М. Горьким (Собрание сочинений в тридцати томах, том 2, М., 1949).

Гордая Айше

Камни, камни на крымской земле! Куда ни посмотришь — везде камни. Почему же так много камней в нашем краю?

Вот на Бурунчуке из камня крепость была сложена, большая крепость. А владела этой крепостью девушка, звали ее Айше. Сильная девушка была, гордая, сердце ее не знало жалости. Она никогда никого не любила. Глаза у нее были черные, и если она на человека ими посмотрит, когда сердится, от человека один пепел остается. Лучше на такие глаза не попадаться.

Совсем как мужчина была девушка Айше, никогда никого не боялась, и далеко знали о ней.

Всегда гневная и сильная, а нутро женское. Никогда никого не любила и любить не хотела, а нутро говорило ей — полюбишь.

И захотелось ей однажды стать мягкой, как все женщины. А не смогла. Тогда сказали ей:

— Знаешь что, иди вниз, к источнику. Там такая вода есть, что самый крепкий человек, самый гневный человек мягким становится, если в той воде искупается.

И решила Айше: “Пойду выкупаюсь, попробую, как это жить, когда совсем как женщина”.

И пошла.

А напротив источника стояла другая крепость — Тепе-Кермен, и в ней жил юноша. Глаза у него были такие голубые, как два горных озера, волосы белые, шаг мягкий, как у кошки. Но никто не знал, что эти голубые глаза могут быть, как два меча, когда они в сильных руках, никто не знал, что если в гневе юноша посмотрит, то этими голубыми глазами срежет голову.

Увидел юноша, что пришла к источнику прекрасная девушка, и спустился к ней вниз.

— Уходи, юноша, — сказала Айше, — эта вода моя.

— Что ты, девушка, эта вода всегда была моей. Уходи ты.

— Как ты смеешь мне приказывать! Разве ты не знаешь, что я Айше из Кыз-Кюлле? Мне никогда еще никто не приказывал.

— Я тебе не приказываю, я тебя прошу — уходи, потому что вода эта моя.

— Ну скажи это еще раз, и я посмотрю, как ты сгоришь на глазах моих.

— Попробую сказать.

И хотя она гневно посмотрела на юношу, тот не дрогнул. Он только поймал взгляд черных глаз и в сердце свое спрятал. И в первый раз полюбил.

— Слушай, девушка, — задыхаясь, сказал он, — иди ко мне в крепость. Теперь я тебя знаю — ты соседка моя. Идем ко мне, и я сделаю тебя своей женою.

— Сделаешь? — сказала Айше, и глаза ее гневно сверкнули. — Уйди от воды!

— Нет, зачем же. Я не уйду. Лучше иди ко мне в крепость.

И он еще ближе подошел к ней.

— Оставь мои руки! — крикнула Айше, когда юноша сильно сжал их.

И она ушла от источника. А потом наверху у себя рассердилась, ох как рассердилась!

Позвала гордая Айше слуг и сказала:

— Идите и скажите ему, пусть поклонится мне, и я его возьму себе в мужья. Ступайте!

Они пошли. Пошли и сказали:

— Господин, наша повелительница сказала, что она тебя берет в мужья. Иди к ней в крепость.

— Берет, говорите вы, — засмеялся юноша. — А я не лошадь. Пускай ко мне придет, если хочет.

— Так, — сказала в бешенстве Айше, выслушав ответ. — Я тебя заставлю все-таки прийти.

И велела бросать камни в овраг. И стала сама камни бросать. По-разному бросала: со злобой бросала и с нежностью бросала. Забросала овраг и стала ждать…

А через овраг, наполненный камнями, пошли два маленьких человека: девочка и мальчик.

Девочка шла навстречу мальчику и говорила:

— Какие злые люди забросали овраг камнями. Там внизу были такие красивые цветы! А мальчик говорил сердито:

— Там внизу жили барсуки, и я ходил на них смотреть. Зачем закрыли их норы? А ты куда идешь? — спросил он девочку.

— Так, гулять.

— Идем к нам в крепость.

И девочка весело побежала с мальчиком в крепость.

Айше смотрела им вслед и думала: “Что ж, и я так пойду, как ребенок? Ни за что”.

Долго терпела Айше, а потом пошла. Она шла, пошатываясь, и губы ее что-то шептали. Она закрывала свое лицо руками и опять шла. И пришла в крепость.

В воротах встретил ее юноша.

— Пришла? — сказал он.

— Пришла, — ответила угрюмо Айше.

— Значит, любишь?

— Люблю, — сказала Айше.

А потом высоко подняла руку и в самое сердце кинжалом ударила юношу.

— Люблю! — еще раз сказала она.

Легенда записана М. Кустовой.

Т е п е – К е р м е н — древний пещерный город, находился на горе неподалеку от Бахчисарая.

Орлиный залет

Гордо подымаются высокие горы, свои вершины высоко подняли, словно им нет охоты глядеть вниз.

А внизу хорошо!

Торопливо бежит чистая веселая вода реки Бельбек… А чего ей не веселиться? Ее нельзя ударить, плюнуть ей в лицо, отнять детей, дом, жизнь. Нельзя остановить, нет на нее князя-злодея, нет плетки. Сама себе хозяйка! Сама может в гневе наказать любого князя, даже самого сильного. Весело ей глядеть, как тучный князь прыгает на одной ноге, стараясь быстро вскочить на коня и убежать, когда она разольет свои воды широко по долинам. Куда и спесь девается. Становится жалким. Трус. Только о. себе в ту пору и думает.