Без души (СИ) - Болдырева Ольга Михайловна - Страница 24

В нескольких местах на одежде и волосах осталась засохшая кровь. Не капает — и хорошо. Мне ещё домой вернуться надо — переместиться не смогу, полететь тем более. Придётся на несколько часов вспомнить, как быть обычным человеком и, добравшись до метро, сориентироваться, где я нахожусь.

— Я ощущаю… Не только ассоциирую, но внутри что‑то есть.

Бездна заботливо растворяла мою кровь с асфальта и не отвечала достаточно долго, словно пыталась притвориться, что не услышала меня. Потом, совсем как обычная девчонка откинула за спину тяжелые тёмные локоны и повернулась.

— То, что ты сейчас "ощущаешь": подъём, отголоски эмоций, перемену настроения — остаточные эффекты падения. Наркотик, я же сказала. Скоро время истечет и все вернётся на круги своя. Возможно, станет хуже, чем прежде… Тебе лучше успеть домой.

Спрашивать, почему она не сказала этого раньше, не стал. Надо, значит — надо. Подчиняться намного проще, чем заставлять решать и делать выбор себя. Ещё раз отряхнул джинсы и ладони, после чего, хромая, пошёл к просвету между домами.

Наверное, мне просто повезло, но к метро я вышел через пятнадцать минут. Прохожие, спешившие укрыться по квартирам от вечерней духоты, удивленно оборачивались мне вослед, но вопросов не задавали, и останавливать меня не спешили. Беззубый карапуз потыкал в меня пальцем, рассмеявшись. Молодая мать, взглянув мне в глаза, пугливо пискнула и, схватив сына на руки, поспешила уйти в сторону. Один из подростков, курящих у подземного перехода, громко и нагло прокомментировал мой вид. Бездне хватило одно легкого движения рукой в его сторону, чтобы укоротить срок его жизни, оставив часа два, не больше.

И название станции тоже пришлось кстати: "Новогиреево", значит, всего одну пересадку делать. Мысли были удивительно — обрывочными: фиксировали всё происходящее, не отвлекаясь на привычные размышления. Под подозрительным взглядом вахтёрши, я приложил ладонь к жёлтому кругу на турникете и прошёл на платформу. Расположение станций на карте я знал хорошо, как и весь метрополитен — ещё в прошлой жизни, покачиваясь в вагоне, от скуки заучивал карту подземки. Столько времени прошло, но помню…

"Новогиреевская" принадлежала разряду именно тех станций, которые в прошлой жизни мне нравились больше всего — нет огромных колонн, когда со всех сторон давят мраморные глыбы, отсутствует покатый свод, наводящий на мысли о скором крушении потолка. Милая и аккуратная станция со статными светлыми колоннами, по верху которых шёл красивый орнамент. Он же украшал серые стены.

Я прошёл до середины платформы и заскочил в подъехавший поезд. Если на самой станции быстрое передвижение не позволяло людям пристально осматривать меня, то в вагоне на меня уставились все, словно я был редким музейным экспонатом. Бездна спросила, не стоит ли поднять кого‑нибудь с места, чтобы я мог сесть.

— Не развалюсь… — я прошёл в конец вагона и, прислонившись к двери, закрыл глаза, вслушиваясь в шум, от которого давно успел отвыкнуть. Тело продолжало болеть.

— Уверен? Внешность себе подправил, молодец. А что будешь делать с внутренними органами? Ты хоть понимаешь, что сейчас у тебя там каша? Хорошо, тебе нужно было идти тогда, но сейчас ты можешь позволить телу расслабиться. Человек и секунды бы не протянул.

— Ты правильно сказала — человек. Я давно потерял право так себя назвать. Хотя ты права: многое во мне осталось от смертного племени. Успокойся. К тому же, тот мужчина собирается выходить по собственной воле. Подойдём поближе.

После того, как я сел, настроив сознание на то, чтобы не пропустить переход, сразу же уснул, разрешив организму самому себя залечивать так, как он считает нужным. Бездна невесомой тенью устроилась у меня на коленях и рисовала на рваной рубашке тонким пальчиком изломанные узоры.

Когда‑то я уже пережил нечто похожее на это падение, даже несмотря на то, что тогда был обычным человеком. Всё пройдёт… Спасибо мироздание, я понял, что стал такой тварью тварь, которая не сдохнет никогда. Такому как мне, не место в чёртогах тихой госпожи, и недоступен покой, а значит, придётся гнить здесь.

Так что никуда игрушка — Серег не денется, ни от Бездны, ни от творца…

Перешел на Третьяковскую, бессмысленно переставляя ноги в толпе уставших граждан. На меня не обращали внимания. В вагоне, как ни странно, место отыскалось сразу. Наверное, потому, что между сидящих тёток отрезок пустого сиденья был слишком маленьким — как раз для меня, худого, дефективного паренька. Тело почти восстановилось, только хромота никак не хотела исчезать — видимо, повреждение ноги оказалось слишком серьезным.

Я ушел в воспоминания, прокручивал в голове кадры, замедляя время и анализируя своё поведение, фразы и слова. Бездна, снова устроившись на коленях, прижалась к моей груди и тихо мурлыкала вытащенную из моих воспоминаний песню, которую я некогда услышал в трактире славной столицы, когда ещё был спасителем — весёлым пареньком, живущим одним днём.

— Я никак не пойму, почему же я жив.

По осколкам иду — без мечты, без души.

Кто тут прав, кто не прав? Как найти мне ответ?

За спиной только прах, горький пепел побед…

Кто назначил, скажи, эту цену сполна?

Как мне жить без души? Как сгореть не дотла?

Как пройти эту грань? Как мне снова понять

Эту боль? Эту дань снова миру отдать?

— Замолчи, — просьба для пассажиров осталась неслышной. — Зачем? Я сам не помнил этой песни, пока ты не выдернула ее… Что ты хочешь этим сказать?

— Серег, неужели ты не понял, что всё было решено ещё до твоего рождения. Если не твои "друзья", то кто‑то равно или поздно повторил бы их поступок. Неважно: как, когда, почему, но ты прошёл бы через всё это… снова и снова. Есть такие люди — они умеют видеть и пытаются сообщить человеку о его судьбе. Жаль только напрямую сказать не могут — запрет. Вся твоя жизнь: всего лишь партия в чьей‑то игре. Но даже если бы ты понял того слепого менестреля, не смог бы ничего изменить. Хватит думать об этом. И чем раз за разом спрашивать: "За что?!", лучше спроси — кто именно, а у него ты узнаешь все интересующие тебя ответы. А потом оставишь, наконец, прошлое прошлому.

— Нет… не оставлю.

— Дурак, — Бездна замолчала, а через несколько секунд исчезла, слившись с моей тенью.

Когда я вышел из метро, город охватили сумерки. Родители, наверное, места себе не находят от волнения, Леша во всём себя винит. Только стоит ли мне возвращаться? Что я стану там делать. "Просто жить" — уже не подходит. Зачем уподобляться ребёнку в песочнице?

Количество людей на троллейбусной остановке говорило о том, что транспорта не было давно. Старушки с тележками перебрасывались раздраженными фразами и горевали о пропущенных сериалах. Мужчины с тревогой поглядывали на часы, кто‑то мерил пяточки свободного пространства маленькими шагами. Нет, общественным транспортом пользоваться не стоит — могу встретить кого‑нибудь из знакомых. Конечно, Бездна со мной, но ей, как любой капризной даме, требуется время позлиться на меня. Не стоит нарывать на неприятности. До дома можно добраться и пешком — минут за двадцать. Раньше мы с другом так часто гуляли.

Посмотрев по сторонам, я направился от грязного рынка в сторону ТЭЦа и автобусного парка. И на дороге меня накрыл откат. На мгновение показалось, что меня заново лишили души. Не знаю, сколько прошло времени, но очнулся я распластанным на грязном асфальте. Глаза не открывались. Вдох — выдох. Нужно заставить себя хотя бы подняться. Один раз смог — значит, получиться и сейчас. С трудом приподнялся на трясущихся руках, не пытаясь встать на ноги и ощущая, как меня затягивает в чёрную дыру пустоты, которая сильнее расширилась. Неожиданным отголоском полёта меня накрыло жуткое желание завыть раненым зверем — несколько секунд внутри всё скручивали и раздирали два полюса — бездушие и поддельное чувство, а потом всё поглотила пустота.