Аленький цветочек - Разумовский Феликс - Страница 69

– Ого, смотри-ка, твой хозяйственник, похоже, на короткой ноге с моими благотворителями… Хорошенькое же у вас там интендантство…

Иван Скудин и предводитель шихмановских «благотворителей», сероглазый чернокожий гигант, в самом деле гулко хлопали друг друга по спинам:

– О, преподобный Джон Смит!.. – Кудеяр, конечно, мигом узнал «смирного служителя Беговой мамы», с которым некогда довелось вместе сидеть в яме с дерьмом. Иван молитвенно сложил руки:

– Так возблагодарим же Господа Бога нашего за неисповедимость путей его! Возрадуемся, братья! Аллилуйя!

Глеб с Борисом, наподобие архангелов шедшие за ним следом, важно кивнули и без запинки подхватили на два голоса:

– Аллилуйя, аллилуйя!

Зря, что ли, прозвище «Святые угодники» прилипло к ним ещё годы назад.

– Аминь! Воистину неисповедимы пути Господни! – Якобы Джон Смит размашисто перекрестился слева направо, после чего троекратно, на православный манер, облобызался со Скудиным. – А мы всё грядём во мраке, в аскезе, в искусе, с именем Всевышнего на грешных устах. Кстати, Господу было угодно наречь меня в миру по-новому – Джозефом Брауном…

– Ага, – кивнул Скудин. И отметил про себя, что акцента у Брауна-Смита существенно поубавилось.

– А это братья во Христе, опора мне на путях Господних… – Чернокожий «батюшка» свирепо оглянулся, и братаны возле джипа виновато побросали окурки. – Узри! Брат Хулио, брат Чарли, брат Бенджамин и брат Родригес-младший. Все мы одна большая дружная семья. Вместе во мраке, в аскезе, в искусе.

«Ишь, как поёт… Любо-дорого…» В прошлый раз, выбравшись из дерьма и чуток переведя дух, спёр гад, автомат Калашникова, с боем угнал «Скорпиона» мисс Белые Шорты и, обработав из «минигана» лагерь наркоторговцев, скрылся на винтокрылой машине в неизвестном направлении.

Между тем оказалось, ччо в братстве отца Брауна нашлось местечко и для сестрёнки. Выпустив Скудина из объятий, негр махнул рукой братве, словно отдавая не очень-то принятую у священства команду «вольно», и громко воззвал:

– Однако путь к Богу труден без женской кротости, всепрощения и участия, без истинного целомудрия, смирения и доброты. Я говорю о послушнице нашей, сестре Айрин. Сестра Айрин. сестра Айрин! Покажись нам!

Голос святого отца в режиме полной мощности вполне мог сотворить чудо воскрешения, сиречь поднять мертвеца. Дверца замыкающего «Хаммера» сразу открылась.

– How do you do, guys[67] . – На землю соскочила стройная белокурая девица а-ля Норма Бейкер[68] в плотно облегающем комбинезоне. Неизвестно, насколько такой комбинезон был удобен, но все анатомические подробности обрисовывал откровеннее купальника. – Я так рада, так рада, что вашего полку прибыло. Как насчёт группового молебна сегодня же ночью?

Кудеяр невольно повёл носом. Да уж, целомудрием и смирением здесь и близко не пахло. Зато за версту несло французской косметикой.

– Это ещё кто? – Звягинцев через плечо посмотрел на фигуристую блондинку. Громкий, дразнящий смех женщины заставил профессора неодобрительно поморщиться – Ты, Иська, не иначе решил своего реликтового на живца брать?..

– Да уж не без того, – ответил за Шихмана профессор Беллинг. Помрачнел, сделался похожим на крестьянина, у которого увели лошадь, и пояснил:

– Это. изволите видеть, моя новая ассистентка. Прежний… толковый парень был…

– Был?

– Да похоже, что «был». Прямо накануне поездки угодил под машину, причём так, что до сих пор в коме лежит. А эта… Если её что и интересует в гоминоиде, так только размеры его пениса…

Неизвестно, как у снежного человека было с мужской доблестью, а вот профессор Беллинг говорил по-русски превосходно, немного акая, как подобало бы коренному жителю Подмосковья. «Откуси я собственную голову – опять наш человек, – Звягинцев посмотрел на его широковатый курносый нос, на крупные мужицкие руки, вздохнул. – Чёрт, чёрт, чёрт. Вся наука у них заквашена на русских мозгах. А в самой России скоро останутся только чекисты, политики и новое поколение, которое выбирает экстази. И хрен бы с ними со всеми, да за державу обидно…»

Чтобы не расстраиваться, он заставил себя улыбнуться и произнести бодрым голосом:

– Итак, коллеги, давайте к делу. Выдвигаемся к месту разбивки лагеря колонной, мы идём в голове, вы замыкаете, связь по телефону. Остановки по мере надобности, не более пятнадцати минут. Надеюсь, господа, вы кока-колы перед дальней дорогой не перебрали? – Он снова улыбнулся, хлопнул Изю по плечу и закричал громче, чем следовало:

– Иван Степаныч! Поехали!

Поехали. Сразу выяснилось, что в городских условиях Петро, оказывается, водит свой драндулет сдержанно, тактично, а главное, с огромным уважением к правилам дорожного движения… Во всяком случае, так стало казаться по сравнению с тем. как он повёл себя на шоссе. Ах, какой русский не любит быстрой езды?.. И уважает кровососов-ментов?.. А ещё Петро обожал громкую привольную песню в исполнении бортовой электроники. Такую песню, чтобы в лад с ней гулко вибрировала броня, буйно пульсировала кровь и в размере четыре четверти ходили ходуном все внутренние органы. Особое предпочтение он отдавал творчеству команды «Сектор Газа» и проникновенно волнующему баритону Аркадия Звездина-Северного.

Словно стальной болид летел вдоль осевой ревущий БТР, только мелькали за бортами северные ели. Эдик от звуков музыки неожиданно оклемался, даже начал подпевать:

– Юбку сдуло, обнажился срам… Слуха у него никакого не было, голоса тоже. Готовый эстрадный певец.

За Кильдымстроем, там, где стоял знак ограничения скорости и затаились с радаром алчущие гибэдэдэшники, один из них сунулся было с полосатым жезлом на обочину, но, поподробнее разглядев колонну железных монстров, сразу поскучнел и убрался в патрульный «жигулёнок». Дескать, едет себе БТР со свитой – и нехай едет…

– Что, вспомнили Васю Грызлова? – Оторвавшись от окна, старший прапорщик почему-то решил объяснить происходившее Вене Крайчику. – Пристали как-то к Петрухе: «Ну-ка, покажи права, не просрочены ли?» А я в ответ: «Хрен вам, у вас сейчас „жигулёнок“ будет просрочен!» – ну, и длинной очередью из пэкатэ[69] поверх фуражек. Сразу, гады, отлипли. Пристали тоже. Какие, в жопу, у нас в штрафбате могут быть права? У Петрухи и воинского билета-то нет, не положено ему, бедолаге…