Как прежде уже не будет (СИ) - Павлова Александра Юрьевна - Страница 8

И этой крови Денис боялся не меньше, чем Соня. Девушка боялась лишь за сына. А он - за них обоих. Он усилил охрану дома в несколько раз. Не отпускал жену с сыном за пределы без кортежа из пяти, как минимум, охранников. И себя тоже окружил телохранителями.

Дан смотрел на все манипуляции брата почти с насмешкой. Его не остановит никакая охрана, если он захочет добраться до его семьи. Но пока для этого было не время. Так же как и для смерти брата, которую он тоже запланировал. Но прежде он хотел просто лишить Дениса всего, что тот имел, унизить его и растоптать морально. И вполне успешно с этим справлялся. Ресторан и клуб были крупицами по сравнению с тем, что еще он присвоил себе. Кроме того, что по праву принадлежало ему, Дан забрал у Дениса крупный металлургический комбинат, большое охранное агентство и салон по продаже автомобилей. Он оставил ему лишь незначительные предприятия и офисы, не став мелочиться.

И тем не менее, не получил особого удовлетворения, поскольку Денис почти безболезненно все отдал ему. И ведь еще оставалось самое главное - Соня и его сын.

Каждый раз, как Дан сталкивался с братом и девушкой в каком-то месте, он не мог сдержать ярости и остаться спокойным, как удавалось ему в других ситуациях. Эта женщина по-прежнему имела над ним власть, пусть и не понимала этого ни тогда, ни сейчас. Он не мог так просто выбросить ее из головы. И хоть немного помогало то, что три года, что он знал о ее предполагаемом предательстве, помогли ему подготовиться к тому, что оно может оказать и не мнимым, все равно было нелегко вырвать из сердца такую любовь, какую он питал к ней когда-то. Подобные чувства всегда оставляют в душе неизгладимый след. Вот и на Дана этот след давил каждый раз, как он видел ее вместе со своим братом. Каждый их поцелуй, прикосновения и улыбки, отзывались в нем волной ярости и боли. Он с откровенной завистью хотел так же прикасаться к Соне, так же собственнически прижимать к себе, целовать так же страстно и получать ответ. И подобные желания злили его сверх меры своей противоречивостью. Он презирал ее за слабость, ненавидел за предательство и ложь. И все же желал. Не любви, нет. Просто обладания ею, владения и господства.

И такое напряжение, наблюдение за всем этим, однажды просто сорвали с него весь контроль и владение собой. На одном их приемов Дан улучил момент и выловил Соню в одном из пустых коридоров. Девушка холодно посмотрела на него и попыталась молча пройти мимо. Он не дал, больно сжав предплечье и окинул ее недовольным взглядом.

Не хочешь поздороваться?

Нет, - холодно, спокойно и равнодушно ответила Соня, даже не глядя него.

А я хочу, - резко сказал Дан.

И, не успела она даже воспротивиться и оттолкнуть его, как оказалась прижата спиной к стене, а его рука сжалась на ее горле, заставляя ее поднимать взгляд на него. Дан нависал над ней, беспрестанно сверля взглядом ее глаза, будто ища в них ответы на свои вопросы.

Не надоел этот цирк? - спросил мужчина. - Я как никто другой могу различить твое притворство.

Ты ошибаешься, - все тем же тоном ответила Соня.

Не лги, - хмыкнул Дан, начиная поглаживать пальцами ее хрупкую шейку. - Я вижу, что не только меня ты обдаешь таким равнодушием. Ты на всю свою жизнь так смотришь, - проницательно заметил он. - Только не могу понять, почему и зачем? Что убило в тебе все то, что я когда-то любил? Что сделало тебя такой холодной и циничной?

Не тебе об этом судить, - выплюнула с нарастающей злостью Соня.

Ее жутко выводила из себя эта ситуация, пусть и не показывала она этого ни словом, ни взглядом. Она не хотела этих душещипательных разговоров. Ни к чему хорошему это просто не приведет. Он снова обольет ее грязью и отвращением с ног до головы. И пусть она спокойно на это отреагирует, будет мало приятного выслушивать подобные комплементы. Может, в какой-то степени она их и заслужила. Но уж в любом случае не в той, в какой считал он.

И все же? - настаивал Дан.

Я сама, - честно ответила Соня, глядя ему в глаза. - Так проще жить.

Да, - протянул мужчина, - тут я с тобой не могу не согласиться. И, тем не менее, ты же сама выбрала такую жизнь. Так почему ведешь себя подобным образом?

Я просто приспосабливаюсь к окружающим. Не больше.

А может больше? - прищурился Дан. - Может тебе не нравиться та жизнь, которую ты выбрала?

Нравиться, - сверкнув глазами, раздраженно ответила Соня, тем самым доказав неуверенность в собственных утверждениях.

Проверим? - хищно оскалился Дан и, резко наклонившись, грубо впился в ее губы.

Продолжая удерживать ее за горло одной рукой, второй Дан перехватил ее руки, не давая оттолкнуть себя. Он не целовал. Он наказывал, насиловал и причинял боль своей дикой лаской. Но как же долго он этого желал - почувствовать ее вкус. Он остался прежним, каким он помнил, но с легкой ноткой горечи. И по-прежнему опьянял, заставляя забывать обо всем. И эта ее власть над ним привела его в бешенство. Он оторвался от упрямого рта и с удовлетворением посмотрел на алые припухшие губы.

Если засомневаешься, у меня есть к тебе предложение: я приму тебя, если ты уйдешь от него.

Ты делаешь мне одолжение? - насмешливо спросила Соня.

Я все равно добьюсь того, что ты вернешься ко мне. И мне плевать каким образом - добровольно или принудительно. Второй случай меня даже больше привлекает, - холодно усмехнулся мужчина.

Зачем я тебе? Ты ненавидишь меня, презираешь, обвиняешь во лжи - и все равно примешь?

Знаешь, какой бы подлой сукой ты не стала, - наклоняясь к ее уху и касаясь его губами и горячим дыханием, начал Дан, - я по-прежнему хочу тебя. Дико и безумно.

Раньше от таких слов она непременно бы задрожала от предвкушения и желания. Сейчас же Дану показалось, что она окаменела еще больше, будто ей было...

Противно? - поинтересовался Дан. - Этот шрам мне оставил твой муж.

Не в шраме дело. Мне противен ты сам.

Что-то я не припоминаю чувства отвращения на твоем лице, когда я имел тебя всю ночь напролет и не одну подряд, - прошептал Дан, сверкая глазами от воспоминаний. - Ты так сладко стонала и извивалась подо мной, просила еще, что не было там места отвращению. Так что же изменилось?

Все изменилось. Но самое главное - мы оба, - прямо глядя ему в глаза, ответила Соня.

Еще несколько мгновений он вглядывался в ее глаза, а потом резко отпустил и отступил на шаг, засовывая руки в карманы брюк. На лице тут же возникло чувство скуки, а глаза вновь стали нечитаемыми.

Мое предложение в силе. Только поторопись - иначе будет поздно.

Соня ничего не ответила. Развернулась и ушла. Следом за ней ушел и Дан. И в коридоре остался только Денис, который стоял за дверью одной из комнат и слышал весь разговор.

Он был нахмурен, взбешен и жутко нервничал. Он прекрасно услышал предложение Дана. И теперь сомневался в том, что Соня его не примет. Мало ли что могло ей стукнуть в голову. А еще этот поцелуй... Внутри все сдалось от досады и желания рвануть вперед и оторвать ее от брата. Она принадлежит ему! Никто не имеет права прикасаться к ней!

Соня благополучно сбежала с благотворительного вечера и вернулась домой. Оставаться там, на перекрестке двух огней и дальше, было тяжело. А еще внутри все неожиданно стало шевелиться - чувства, эмоции и переживания. И все из-за Дана, его пронзительного взгляда, голоса, ощущения рядом с собой сильного тела. И поцелуй. Соня была уверена, что в ней уже не осталось ничего к этому мужчине. И благополучно уверялась в этом на протяжении всего времени, как узнала, что он жив. Но даже не это было самым ужасным. Самым страшным была боль, что стала подниматься в ее душе. А еще отвращение к себе. Она топила все сожаления о своем предательстве, о невозможности что-то исправить и изменить. А теперь все это медленно, но верно стало подниматься наружу. А она не хотела ничего этого! Не готова была принять и вернуть себя прежнюю - слабую и беззащитную. Она просто не имела на это права: у нее был сын, ради которого нужно быть сильной.