Ученье – свет, а богов тьма - Жукова Юлия Борисовна - Страница 31

– Как на ячейку общества, – хмыкаю я. – Не знаю уж, кому Айшу отдадут в учение, но что-то мне подсказывает, что она не переедет.

Азамат покачивает головой и тоже ухмыляется.

На обратном пути от прививочной я из любопытства – как это теперь принято говорить – задерживаюсь около дома Ажгдийдимидина подглядеть, как у Алтоши пройдет с ним разговор. В том квартале довольно зелено, так что я быстро нахожу лежачее дерево, на котором можно присесть за кустами. Алэк сидит у меня под ногами и пытается сложить из шишек пирамидку, я сама копаюсь в ежедневнике, улучив минуту разобраться, что у меня когда.

Через некоторое время слышу шаги и звонок в дверь. Гляжу сквозь кусты – ага, Алтоша. Открывает ему тот самый человек-исполин, пара Ажгдийдимидина. Духовник проходит внутрь, и становится тихо. Я отвлекаюсь на Алэка, который дергает меня за юбку, чтобы показать шишечный шалаш. Я принимаюсь его хвалить, и тут из дома доносятся повышенные голоса. Именно голоса, два разных. Воздух вокруг электризуется, Алэк пищит и просится на ручки.

Внезапно дверь дома распахивается, и оттуда вырывается просто-таки ураган, который пригибает к земле кусты и сносит пару веток с деревьев на пути. Затем на пороге появляется Алтонгирел. Его волосы и диль рвутся вперед, и по всему видно, что он с трудом удерживается на ногах под порывами ветра в спину, но тем не менее выходит он медленно, а по ступенькам спускается почти величественно. Вслед за ним в дверях появляется сам хозяин, и я даже чувствую потребность спрятать Алэка, настолько Ажгдийдимидин разгневанно выглядит. Алтонгирел поворачивается к нему лицом у подножия ступенек и кланяется против ветра.

– Спасибо за гостеприимство и понимание, – цедит он, разворачивается и уходит.

Я замечаю, что вокруг дома уже собралась немаленькая толпа зевак, так что, очевидно, Алтонгирел работал на публику. Я пробираюсь садами-огородами до дома Эцагана, куда духовник вскоре доходит, еле волоча ноги и не закрыв за собой садовую калитку.

– Ты как? – спрашиваю обеспокоенно.

Алтонгирел плюхается на ступеньки и кладет голову на колени.

– Ужасно, – стонет он.

На крыльцо выскакивает Эцаган и принимается выпрыгивать вокруг и квохтать, не сильно облегчая жизнь пациенту.

– Я так понимаю, он перенапрягся, – говорю. – Ты бы его полежать уложил.

Эцаган мгновенно сгребает Алтошу в охапку и утаскивает в спальню, а потом мчится на кухню делать какой-то отвар. Айша сидит в гостиной и смотрит на происходящее треугольными от ужаса глазами. Я пытаюсь ее успокоить, потом пробираюсь в спальню, где лежит и похныкивает Алтонгирел.

– Ну и для кого ты так выделывался? – ворчу я, щупая ему лоб. Холодный какой-то.

– А что, лучше было бы со ступенек скатиться? – буркает он в ответ.

Сгрузив Алэка на ковер, я снимаю с Алтоши сапоги и накрываю его пледом. Тут подоспевает Эцаган с кружкой.

– Что это? – спрашиваю, пока он поит своего подопечного.

– Не знаю, но он это всегда пьет, когда слишком много ворожит.

Алтонгирел вдумчиво глотает, и его желтовато-бледному лицу возвращается немного естественного цвета.

– А теперь я буду спать, – мрачно сообщает Алтонгирел, допив, и поворачивается носом к стенке.

Мы все выходим.

– Я так понимаю, ответ был отрицательный, – заключает Эцаган, косясь на Айшу.

– Очевидно, – вздыхаю я. – Что-то мне подсказывает, к Ажгдийдимидину в ближайшее время лучше не подходить. С Алтошей такое случалось раньше?

– От джингошских ведунов получал пару раз, хоть и не так сильно. От своих – это вообще неслыханно. Уж Старейшина мог бы сдержаться. Что ему так дались эти безродные, прям не знаю. Свои есть, что ли…

– Я, пожалуй, пойду перекинусь парой слов с Унгуцем, – предлагаю я. – Может, он вразумит приятеля.

– Сомневаюсь, – вздыхает Эцаган, – но попробуйте. И девочку с собой возьмите, она вон перепугалась насмерть, пусть Унгуц ее утешит, он это хорошо умеет.

Сказано – сделано. Прихватив по дороге сладкий пирог в качестве гостинца, мы втроем топаем к Унгуцу. Ну, топаем-то вдвоем, Алэк на мне висит. Айша бледная и несчастная, то и дело оглядывается через плечо.

Унгуц обнаруживается на террасе за рассказыванием сказки внучке. К счастью, сказка как раз кончается, а то очень было бы жалко нарушать семейную идиллию.

– А, Лиза-хян! Давненько не заходила. Князь-то как вырос! А это что за красавица?

Я присаживаюсь к столу, водружаю на него пирог и рассказываю доброму дедушке все как есть. Он понимающе кивает, а когда я дохожу до последнего эпизода, высоко задирает брови.

– Что-то у Ажги-хяна приступ любви к людям, я смотрю, – задумчиво заключает он, поглаживая бороду. – С духовниками это случается иногда, но чтоб своих бить… Придется с ним поболтать завтречка, когда подостынет. Это никуда не годится.

– Уж сделайте милость, а то он мало того что Алтошу уложил, так еще девочку напугал.

– Да, пугать квазара – тоже не лучшая идея, – соглашается Унгуц. – Ох уж эта молодежь, глаз да глаз! Айша-хян, ты б кушала пирог-то, а то Ирих с ним быстро разделается, – добавляет он, сам отправляя в рот ломоть побольше.

После трех кусков пирога и литра чаю под Унгуцевы байки Айша немного отходит и даже начинает хихикать вместе с Ирих. Все бы ничего, но Алэк решает, что с него на сегодня достаточно приключений и вообще пора спать, однако вместо того, чтобы тихо заснуть, начинает громко плакать.

– Боюсь, что светский визит окончен, – извиняюсь я и, прихватив Айшу, уношусь домой укладывать дитятко.

Алэк обычно долго не скандалит, но сегодня никак не желает успокаиваться. Когда мне наконец удается его уболтать и сгрузить в кроватку, я выхожу на цыпочках из спальни и обнаруживаю Айшу согнувшейся на диване в три погибели.

– Ты чего? – спрашиваю.

Она только пищит в ответ и держится за живот. Неужто пирог впрок не пошел? А такой был приличный и с виду, и на вкус…

Поскольку Айша все равно не расскажет мне, что у нее болит и как именно, сразу приспосабливаю к ней свой аппарат для выявления болей у младенцев. Эге, пирог-то тут ни при чем, просто кто-то на нервной почве резко повзрослел. Леплю ей на пузо пластырь локального обезболивания, чтобы на мозги не действовало. Интересно, девочкам-духовникам можно носить противозачаточный пластырь, чтобы не иметь этой проблемы, или он как-то помешает волшебным способностям?..

Пластырь начинает действовать довольно быстро, Айша раскладывается и лежит на диване, благодарно глядя на меня.

– Пошли ко мне в кабинет, – говорю. – Тебе надо научиться пользоваться гигиеническими приспособлениями.

В дом к Эцагану мы приходим уже вечером. Алтонгирел проснулся и сидит на кухне, посасывая из большой пиалы что-то зеленовато-гнусное. Вид у него вполне соответствует цвету напитка, но скорее озлобленный, чем болезненный. Айша сразу, как мы вошли, присаживается рядом и принимается сочувственно смотреть. Как бы дырку не просмотрела.

– У нее начались, как ты выражаешься, «женские дела», – сообщаю я.

Алтонгирел задумчиво кивает.

– Ну хотя бы этого ждать не придется. Завтра попробую поговорить с другими Наставниками…

– Может, тебе стоит сначала окрепнуть немного? – интересуюсь. – А то если каждый будет так реагировать…

– Не будет, – отрезает Алтоша. – Ажгдийдимидин – единственный, кто сильнее меня. Остальные, если позволят себе подобное, первыми с крыльца полетят.

– Ты особо Старейшинами-то не разбрасывайся, – скептически замечает Эцаган. – Помимо того что это подсудное дело, еще и просто опасно, они ж старые, кости поломают…

– Разберусь как-нибудь, – цедит Алтоша, раздувая ноздри, и я решаю потихоньку ретироваться в надежде, что Эцаган присмотрит за этими несчастными колдунами.

Глава 7

После утреннего Совета Азамат возвращается домой и плюхается на диван, воздев руки к потолку.