Ученье – свет, а богов тьма - Жукова Юлия Борисовна - Страница 15

– Идите, пока светло, дом снаружи поснимайте. Лошадей, мостки… Кир, проводи!!!

Кир выскакивает из дома с не меньшим энтузиазмом, чем несчастный гость, едва накинув дубленку. Азамат посмеивается и качает головой.

– Я чувствую, слухи обо мне в ближайшее время обрастут подробностями.

– Ну ты сам постарался, – замечаю я. – Вам тут не помочь пока? А то мне бы не хотелось откачивать этого слабонервного.

– Да мы сейчас уже закончим. Можешь сунуть что-нибудь в духовку, надо этого мальчика хоть покормить, он ведь наверняка с утра не евши…

– Ты что, разве можно странников прикармливать?! – ужасается Арон. – Потом не отобьешься.

– Этот еще пока не странник, – отмахивается Азамат. – Так, личинка.

Фотографа Кир возвращает в виде глазированного печенья. Снег сегодня липкий и мгновенно образует ледышки на шубе.

– Ты чего, с горки на нем катался? – спрашиваю я шепотом, пока гость развешивает свои меха на сушилке.

– Да нет, – невинно пожимает плечами Кир. – Я ему сказал, типа ты там поосторожней, наст хрупкий, а он как треногой оперся…

– Ты особенно-то не усердствуй, – шепчу я. – Он тебе ничего плохого не сделал.

– Да я так… – Кир вздыхает и с явным сожалением добавляет: – Больше не буду.

Впрочем, гость недолго дуется. После ужина и горячего чая с перцем и бараньим жиром он совсем благорастворяется, перестает бояться Азамата и даже подбивает его на тур по дому – показать, где как балки скрещены, каким макаром канализация подведена и тому подобные инженерные тонкости. Количество галочек в его наладоннике неуклонно растет.

– Так-с, что у нас тут осталось… – бормочет он, листая свои фотографии в камере. – А, вот что. Хотон-хон, давайте про мебель расскажите, что откуда?

– А я откуда знаю? – удивляюсь я. – Комод в гостиной с Гарнета, а про остальное мужа спрашивайте.

– Как это не знаете? – очухивается фотограф от блаженной неги. – А как же вы подругам хвастаетесь?

– Мебелью? – Я вытягиваю вперед шею.

Фотограф тоже теряется, видимо, мой вопрос нелеп. К счастью, окончательно упасть в его глазах я не успеваю – на выручку приходит Азамат. Покровительственно кладет мне руку на плечо и нравоучительно объясняет:

– Я оберегаю свою жену от таких будничных забот, как выбор мебели. Если вам интересно, я расскажу, у какого мастера я что заказывал, но они не брендовые.

– Значит, станут брендовые, – усмехается фотограф. – Рассказывайте.

Когда он наконец отбывает, унося в камере полный фотоотчет о моем доме, я в шутку интересуюсь у Азамата, достойно ли я держалась и не запрезирают ли меня подданные.

– Вообще достойно, – ухмыляется он. – Вот только с мебелью чуть прокол не вышел. Это же как туфли или платья… Ты не замечала, что на всех ручках клеймо мастера?

– Я думала, это просто узорчик… – развожу руками. – Интервью вообще будет катастрофа.

– Ничего, я тебя в обиду не дам, – подмигивает Азамат и потягивается. – Эх, надо поработать немножко.

Он открывает бук, но вместо экрана продолжает смотреть на меня, а я выползаю из приличного диля, оставшись в лосинах и маечке, потому что дома у нас довольно жарко.

– Тебе эти штанишки очень идут, – замечает муж. – Ты сегодня рано спать ляжешь?

Я встречаю его взгляд.

– Да хоть прям щас!

– Это соблазнительно, но после я точно поработать не смогу, – вздыхает Азамат, отводя глаза. – Так что давай чуток попозже.

– Как скажешь, – пожимаю плечами и сажусь за гобелен.

И опять, как вчера, за этим занятием впадаю в такой ступор, что около полуночи Азамату практически приходится меня будить, а гобелен оказывается закончен.

Глава 4

Алтонгирел является в ночи на казенном унгуце, который тут же отбывает обратно. Я узнаю об этом от Азамата, неохотно вылезшего из теплой постели, чтобы впустить духовника в дом.

Утром моим глазам предстает премилая картина: Алтоша, которому было постелено на диване в гостиной, ночью скатился с дивана и подполз к камину, причем, поскольку у нас дома очень тепло, одеяло он скинул и спит теперь с ним в обнимку, обхватив его руками и ногами, как плюшевого мишку. А спит он, естественно, нагишом, кто бы сомневался.

Алэк у меня на руках очень радуется виду духовничьей попы, показывает на нее пальцем, вяньгает и пытается произнести ее название. На звуки из кухни высовывает голову Кир с понимающей ухмылкой.

– Привет, – говорю я, огибая тело в гостиной. – Давно ты любуешься этой инсталляцией?

Кир уже привык, что не понимает половину моих слов, так что даже не переспрашивает, а так, догадывается из контекста. Только мимолетом хмурится.

– Я встал, когда солнце скалу осветило, это где-то час после рассвета. Ну и не стал его трогать, мало ли, может, духовникам так положено.

– А где Азамат-то? – усмехаюсь я.

– Снаряжает унгуц. Собирался после этого вас будить, у меня тут уже и завтрак готов.

– Тогда подержи-ка братца, пойду Алтошу тормошить.

Духовник, понятно, побудке не рад, а когда осознает, в каком виде я его застала, принимается шипеть и фыркать, и занимается этим до самого завтрака. Впрочем, Кирова стряпня его несколько утихомиривает, и, если бы Азамат с Киром весь завтрак не переглядывались и не обменивались намеками про щеки и персики, Алтоша мог бы и совсем успокоиться.

Алэка мы решаем взять с собой: Арон так и не почтил нас своим присутствием, а мелкий настроен благодушно и не занимает много места, к тому же очень любит летать. Конечно, приют – не лучшее место, куда можно съездить с младенцем, но если его не вынимать из унгуца, то это не так важно.

Утречко выдалось безоблачное, и скоро мы уже парим над разверстыми красными пастями Короула, рассматривая шныряющих мимо птиц и щурясь от сверкающего внизу снега. Даже Алтонгирел временно перестает листать книжку и немножко смотрит в окно. Алэк радуется, ползает по сиденью и пытается стянуть у духовника жезл – еще бы, такая погремушка! Алтоша, впрочем, к детям на удивление терпим и даже не ворчит, хотя жезл убирает.

– Мне-то не жалко, – объясняет он расстроенному Алэку, – но такие вещи никому нельзя трогать, кроме владельца. Даже такому очаровательному зайчику, как ты!

Я тщетно пытаюсь сохранить покер-фейс, тем более что Кир на переднем сиденье давится смехом так, что заплевывает лобовое стекло. Азамат с ухмылкой достает из бардачка целлюлозную салфетку и протягивает ему.

– Вытирай.

А Алтоша продолжает громовое сюсюканье, не обращая ни на что внимания. О своей книжке он вспоминает, только когда Алэк начинает просить есть и спать, уже в видимости Сиримирна. Когда я приступаю к кормлению, духовник поворачивается всем телом так, чтобы по возможности сидеть ко мне спиной, сгибается в три погибели и утыкает нос в экран читалки, однако от моего взгляда не укрывается пунцовый цвет его ушей.

Мы снижаемся неподалеку от здания приюта. Азамату приходится тщательно маневрировать, потому что из дома высыпает орава детей, и все они под хриплые крики Гхана так и норовят залезть под брюхо садящемуся унгуцу. Я понимаю, конечно, что унгуц – это интересно, но и инстинкт самосохранения какой-то должен быть.

Сам Гхан тоже спешно ковыляет к нам на своей деревяшке, вытаращив глаза так, что иная сова позавидует. Азамат с Киром выпрыгивают за борт первыми, потом я, оставив крепко спящего Алэка в дорожной колыбельке, а следом – величественно – Алтонгирел.

– Что?! – в ужасе выкрикивает Гхан вместо приветствия, и я уже безо всякого дара предсказания знаю, что он скажет дальше. – Обратно привезли?!

Азамат хохочет и приобнимает смущенного Кира за плечи.

– Не-эт, еще чего! Этого я, раз нашедши, не отдам. Нет, мы тут просто проведать вас решили, посмотреть, как вам живется при новом порядке, гостинцев привезли…

Лицо Гхана меняется нарочито, как в мультике, из удивленного в напуганное, и в итоге замирает с выражением едва примаскированной паники.