Изольда Великолепная - Демина Карина - Страница 57

Мэл все же попыталась. Она кинулась в переулок и в другой, в третий… догоняли. Загоняли, тесня в тупик. И закрытые окна домов, опустевшие улицы – лучшее свидетельство того, что Мэл приговорили.

Оказавшись в расщелине между глиняными домами, она рванула рукав. Не выжить, так хотя бы долг исполнить… как? Тамгу Мэл сунула в рот и зажала зубами. А достав из юбок ножик, зажмурилась и резанула запястье.

Четыре буквы… старый лэрд умный. Поймет.

Было больно.

Но Мэл должна сказать… дописать у нее почти получилось. Ее выдернули из расщелины, пинком в живот опрокинули на землю.

– Ну что, допрыгалась?

Били. Забивали. И Мэл, сжимая тамгу зубами, молилась молодому лэрду, чтобы забрал обидчиков.

– Война придет… – хотела сказать она, но рот был занят тамгой.

Но война все равно придет. Она слышит, когда за слова платят кровью.

Утром старый раб, в чьи обязанности входила уборка трупов – кошачьих ли, собачьих или же человеческих, – закинет тело Мэл на тележку и не спеша, насвистывая под нос нехитрую песенку, потащит к мертвецкой. Там благообразный доктор медицинских наук, которому выпало дежурить эту неделю, удостоверится, что Мэл и вправду мертва. Он тщательнейшим образом измерит голову, убеждаясь в правильности собственной теории. Тело омоют, приведут в вид более-менее приличный и перенесут в анатомический театр. Нынешнее вскрытие соберет студиозусов, чьи родители заплатили гильдии за обучение и черные шапочки, которые в будущем обеспечат отпрысков достойным занятием и не менее достойным доходом, а также некоторых любопытствующих.

И лишь там, под многими взглядами, доктор приступит к доскональному осмотру тела. Заглянет он и в рот, не без труда разжав сведенные судорогой челюсти. Отпечатки немногих уцелевших зубов останутся на деревянном брусочке, в котором мэтр не сразу признает тамгу.

А признав, ощутит несвойственный прежде страх.

– Прочь! Все выйдите прочь!

Он взглянет на мертвую проститутку – такие в мертвецкую попадали частенько – по-новому, не зная, что делать с ней. Забыть ли? Но вдруг кто из студентов окажется глазаст и, хуже того, болтлив? Нет, тамгу нельзя выбросить.

И мэтр примет весьма мужественное решение – доложить старшине гильдии. Пусть он разбирается. А тело пока в мертвецкой обождет…

Я настойчиво пыталась согнуть булавку. Не сказать чтобы занятие было увлекательным или же полезным – булавка гнулась, но выскальзывала из пальцев, пальцы эти жаля.

– Иза, успокойся, – попросил Кайя.

Надо же, а мне казалось, их светлость увлечен чтением. Он в последнее время читает много, а разговаривает до обидного мало. Булавка-таки хрустнула, и обломок впился в палец. Я закусила губу, но можно было не стараться – Кайя и так услышал.

– Я же предупреждал. – Он встал из-за стола – бумажные горы пошатнулись, грозя обвалами, но происшествие было предотвращено могучей дланью Кайя, которая гору просто придавила. – Покажи.

Да что показывать? Подумаешь, иголка в пальце. Я сама ее выдернула и, сунув палец в рот, задумалась. Кайя же, убедившись, что здоровью нашей светлости не нанесен непоправимый ущерб, вернулся к бумагам. Ну да, он предупреждал. Дважды, трижды или четырежды. А то и больше. И предупреждение сбылось, потому что в данных обстоятельствах имело все шансы сбыться.

Бэтмен из меня получился на редкость фиговый.

Миф об ударопрочности развеялся после первого же столкновения с краем стола – случайного! – и шикарной гематомы, украсившей мою неестественно бледную кожу. Кочергу согнуть не вышло. Пламя под моим немигающим взором гаснуть не спешило. Канделябры в воздух не взмывали… и мозгов, судя по тому, что я всем этим занимаюсь, тоже не прибыло.

Кровь и та вернула естественный цвет, что погасило зародившийся во мне пламень аристократизма.

Чем бы еще заняться?

Покидать подземное убежище запрещено. Гулять по подземельям тоже.

Читать.

Писать.

Вышивать.

И вообще пытаться утомить нашу светлость. Вот и приходилось дурью маяться, изнывая от желания внятно и кратко разъяснить Кайя, что ни один нормальный человек не способен просто сидеть. Даже если он болен. Или был болен.

Нет, я понимаю, что Кайя обо мне заботится со всем возможным рвением. Но вот… как бы градус этого рвения поубавить? Я же с ума сойду. Или наконец раскопаю в себе суперспособность. Ну хоть бы махонькую… хоть какую-нибудь.

Я уже все перепробовала! Или не все? О! Вдруг я умею мысли внушать? Или управлять разумом? Иза – повелительница умов… звучит. На ком бы проверить?

Кайя отпал сразу. Слишком уж большой.

Ингрид? Она сидела на козетке, вывязывая из проволоки очередной цветок и делая вид, будто бы на самом деле ее здесь нет. Я была рада видеть Ингрид, но в присутствии Кайя она была до отвращения молчалива и хорошо воспитана. А в отсутствие Кайя мне полагалось отдыхать.

Нет, Ингрид тоже не буду трогать: нехорошо ставить эксперименты на людях, которые тебе симпатичны. Вот будь на месте Ингрид кое-кто другой…

Оставался кот, дремавший на краю стола. Я уставилась на него, мысленно внушая желание подойти ко мне. Кстати, носить кота на руках нашей светлости тоже нельзя – слишком тяжелый. Если нашей светлости охота подержать котика, то ей принесут другого, маленького. Убила бы! Не кота, конечно, он ни при чем. Но никогда не думала, что заботливый муж – это настолько утомительно!

Иди же… кис-кис… я хорошая! Я тебя поглажу… я сосредоточилась на этой мысли, и кот шевельнул хвостом, что несколько обнадежило. Я утроила усилия. Иди же на ручки, ленивая рыжая морда! За ухом почешу… и животик, как ты любишь.

– Иза, – Кайя оторвался от бумаг, взгляд у него был несколько ошалевший, – я, конечно, рыжий… и порой работаю меньше, чем следовало бы… и предложение выглядит очень заманчиво… но боюсь, что мой вес не позволит его реализовать так, как тебе бы хотелось.

Его вес? Он тут при чем?

А кот?

Я кота хочу погладить! Нет, Кайя тоже не откажусь, более того, с радостью бы погладила, но он же не дастся. До свадьбы гладить мужа неприлично.

Угу. Ингрид следит. Вот отвернулась, наверное, потому, что так следить удобнее. Обзор шире. Нравственность крепче…

Так. Стоп. У меня получилось?! Ура! У меня получилось! Я все-таки Бэтмен, но ма-а-ленький, суперлайт вариант! Я бы подпрыгнула от радости, но вовремя вспомнила, что прыжки – занятие утомительное. А нашей светлости никак нельзя утомляться, потому что ей надо быстро поправиться и тогда ее, быть может, когда-нибудь выпустят к людям.

А если попробовать внушить ему, что я здорова…

– Иза, вот зачем ты это делаешь? – поинтересовался Кайя, перекладывая лист из правой стопки в стопку левую.

– Мне скучно.

Я способна сидеть, стоять, ходить, бегать и прыгать. Меня не клонит в сон после небольшого вояжа по комнате. Не мутит. Не знобит. Я настолько в порядке, насколько это возможно. Вот только не знаю, как донести до Кайя эту простую мысль.

Он смотрел на меня исподлобья, с подозрением и легкой обидой.

Рыжая морда… Ну не виновата я, что они с котом одного окраса!

– А чем ты занимаешься? – Я посмотрела на палец. Ранка затянулась, оставив красную точечку на белой коже. Кстати, уж не знаю, надолго ли, но кожа у меня стала изумительной. Белая, нежная… острые углы такую обожают.

– Бумаги в порядок привести пытаюсь. – Кайя поднялся.

Отчитывать будет? Точно истерику устрою. Детскую и со слезами. Он поднял кресло, которое стояло у камина, потому что там нашей светлости было теплее, и перенес его к столу.

– Садись.

Приглашением я воспользовалась немедленно.

Бумаги, бумаги, чудесные бумажечки… не думала, что буду радоваться ковырянию в бумагах.

– Протекторат разделен на тринадцать частей. Это мормэрства, и управляют ими…

– Мормэры.

– Верно.

Похоже, Кайя решил, что безопаснее меня занять. Правильно, неизвестно, какие силы бушуют в хрупком теле нашей светлости. Пусть себе в мирное русло энергия идет.