Булат - Кириллов Кирилл Валерьевич - Страница 12

Мехмет поворочался, устраиваясь поудобнее, пожевал губами, провел ухоженными ногтями по аккуратно стриженой бородке. Было видно, что ему совсем не хочется начинать этот разговор. Нервы Афанасия натянулись, как канаты.

– Ну???

– Прости меня, друг Афанасий, – пробормотал Мехмет. Голос его звучал глухо, как из бочки.

– Бог простит, – не задумываясь, ляпнул купец и спохватился. – А за что хоть?

– Да понимаешь. Я ж государев человек. Визирь.

– То мне ведомо, – подобрался Афанасий.

– А дела у нас сейчас, сам знаешь, идут скверно. По окраинам индусы бунтуют, шахи не хотят налогов платить, глядишь, внутренняя война грянет. Джуннар, вот, вечный позор на мою голову.

– И о том мне ведомо.

– Так вот, нужна Мелику, да и мне заодно какая-то сила, способная нам победу обеспечить.

– Ну? – хмуро спросил Афанасий. Он уже начал понимать, куда клонит друг, но почему-то совсем не хотел помогать Мехмету.

– Ну и не выдержал я, рассказал правителю о твоем секрете, что нашел ты, как делать сталь булатную, что любые доспехи сокрушает.

– И?

– Захотел шах на твое зелье руку наложить.

Афанасий был готов к этой новости, но ярость взорвала его, подбросила на ноги. Загрохотали опрокинутые кувшины и стаканы.

– Ах ты… – тверич сжал пудовые кулаки, жилы под пергаментной кожей вздулись веревками.

Мехмет посмотрел на купца исподлобья. Покачал головой.

– Знаю Афанасий, все знаю. Сам себя корю неимоверно. Но пойми ты меня, не могу я по-другому. Долг.

– Ну ладно, рассказал ты шаху про зелье. Что, он заполучить его хочет? Чтоб я ему из мешочков своих его отсыпал?

– Да просто бы отсыпать полбеды, – пробормотал Мехмет. – Да и совсем отобрать тоже бы ничего. Приказал он убить тебя, чтоб секрет дальше по миру не распространялся и в ненужные руки не попал.

– Убить?! Кому приказал? Тебе, что ли?

– Мне, – пробормотал Мехмет. – Сказал, раз я все это затеял, мне и разбираться.

– В общем, прав шах, такие секреты из рук выпускать нельзя, – как-то вдруг остыл Афанасий. – Ну, а ты чего решил? Убьешь?

– Да если б я тебя убить хотел, не стал бы открываться. Тихо бы сделал, пока ты в беспамятстве валялся.

– Так чего ж не убил? Не понимаю я тебя, – покачал головой Афанасий.

– А ты присядь, – негромко сказал визирь, оглянувшись на двери. – Сейчас объясню.

– Ну… Попробуй, – купец сел, отодвинувшись подальше от подсыхающей липкой лужи, над которой уже начали кружиться мухи.

– Понимаешь, я Мелику говорил, что в беспамятстве ты, и прежде чем тебя убивать, надо выждать, когда в себя придешь. Допросить надо. Время я тянул, а сам ждал, когда ты ходить сможешь. Теперь я тебя тихонько за городские стены выведу, а Малику скажу, что сам ты помер от ран и болезней, а зелье твое осталось. И поднесу на блюде. Ну и тело какое-нибудь представлю как доказательство. Бродяги какого-нибудь или из слуг кого понадоедливей.

– То есть?! – возвысил голос Афанасий.

– Да не ори ты, – шикнул на него Мехмет. – Услышит кто, донесет, нам обоим головы не сносить.

– То есть, – смирив голос прошипел Афанасий, – сбежать я смогу, но должен буду зелье булатное тут оставить?!

– Лучше зелье тут оставить, чем голову. Но я ж понимаю, как оно тебе дорого, потому предлагаю вот что, – Мехмет склонился поближе к Афанасию. – Мы его с тобой разделим, из всех мешочков отсыплем понемногу, и ты одну часть с собой домой заберешь, а там уж ваши кузнецы и по половине разберутся, что к чему. Там все равно на одну-две ковки. А другую часть я шаху отнесу, скажу – все, что при тебе было. Пусть его оружейники проверяют. Ну, и голову впридачу.

Афанасий задумался. Гнев на Мехмета потихоньку остывал, на его место приходило понимание того, какие душевные терзания выпали на долю визиря. Как мучился он, выбирая между долгом служения отечеству и скрепленной совместными боями и походами дружбой. И как лихорадочно искал выход. И нашел. И правда, так всем лучше будет. И Афанасий сбережет богатство свое последнее, и визирь желаемое получит.

– Ну? – почти жалостливо спросил Мехмет. – Чего ты молчишь?

– Думу думаю. Да что с тобой поделать? – натянуто улыбнулся Афанасий. – Я ж понимаю, не мог ты иначе. Дружба, она, конечно, дружбой, но ведь и отечество…

– Не сердишься? – облегченно переспросил Мехмет.

– Сержусь еще немного, – улыбнулся Афанасий. – Но отпускает.

– Вот и славно. Тогда давай ночи дождемся и все провернем. Я всех с кухни прогоню. Прослежу, чтоб никого не осталось, и тебя через задний двор выведу. Там калиточка секретная есть. Оттуда сразу к воротам, и с рассветом, когда откроют, уйдешь. Ты ходить-то как? Можешь?

– До ворот как-нибудь дохромаю. А без душегубства никак не обойтись?

– Боюсь, никак. Мелик недалекого ума, чего уж скрывать, но боюсь, даже он не поверит, если я ему начну рассказывать, что ты из моего дворца сбежал, всю стражу перебив. Кстати, тогда мне ее перебивать придется, чтоб хоть как-то от себя подозрение отвести.

– Да стража-то у тебя странная какая… Будто опоенная чем.

– Сам заметил, но руки не доходили разобраться. Но теперь уж время появится, полетят головы, – Мехмет погрозил в пространство кулаком.

Афанасию почудился шорох за ведущей на кухню дверью. И даже движение какое-то. Он присмотрелся внимательней. Точно, в щель просунулось что-то тонкое, но крепкое и бесшумно приподняло засов. Дверь неслышно приоткрылась на хорошо смазанных петлях, и в комнату крадущейся паучьей походкой вошел старик. От его немощности не осталось и следа.

Не такой уж и старик. Борода седая, да, но движения гибкие, кошачьи. И нехороший огонь в глазах. В выставленной руке поблескивала та самая заостренная спица, которую купец увидел в день знакомства.

У купца брови полезли на лоб. Уловив странное выражение на лице друга, Мехмет обернулся. Уставился на старика недоуменно.

– Ты что приперся, когда не звали?! – гневно вопросил визирь, поднимаясь на ноги. – Стой, где стоишь!

– Зелье, – одними губами прошелестел старик, протягивая свободную от спицы руку.

Что-то в его голосе было такое, что не робкого десятка визирь отступил на пару шагов и встал рядом с Афанасием. Он наконец нашарил на поясе рукоять и потянул из ножен короткую саблю.

– Зелье, – повторил старик, обходя расставленные на столе блюда и не сводя глаз с клинка в руках Мехмета.

Афанасий нагнулся и подобрал с ковра пустой кувшин с длинным тонким горлом и пузатыми боками. Взвесив в руке, перехватил как булаву.

– Старик, ты чего? Брось это, не доводи до греха.

– Зелье, – прошипел тот, приближаясь.

– Как думаешь, чего это он? – спросил Афанасий у Мехмета, чуть отстраняясь, чтоб дать тому возможность рубануть сплеча.

– Лазутчик какой-то, – ответил визирь, не спуская глаз со спицы в руках старика. – Расплодилось их последнее время, так и шныряют. Сейчас я засов открою, пусть с ним стража разбирается.

Он сделал шаг к двери, старик метнулся вперед. На белом рукаве Мехмета появилась красная насечка. Он взмахнул саблей, метя супостату в голову, но старик отпрыгнул. Мехмет кинулся к двери, но спица вновь сверкнула. Красное пятно расплылось по шароварам визиря.

– Шайтан тебя задери! – выругался он, отскакивая.

Афанасий собрался метнуть кувшин в голову деда, но не решился. Старик легко увернется, а он останется без последнего оружия. Надо поближе подпустить.

– Зелье! – снова прошипел старик, наступая.

Мехмет взмахнул саблей, заставляя лазутчика отступить.

– Эй там, за дверью! – заорал он. – Ломайте! Враг здесь!

За дверью завозились, заскреблись, послышалось несколько вялых ударов.

– Вряд ли они вам помогут, – нехорошо улыбнулся старик.

– Ах вот, значит, кто стражникам гашиша давал! – разъярился Мехмет.

Он снова махнул саблей. Старик увернулся, кольнул спицей. Мехмет, приноровившийся к манере лазутчика, отскочил ближе к Афанасию, рубанул, целя по выставленной ноге приближающегося старика. Тому пришлось отступить.