Шестой Дозор - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 47

Менялось и тело. Рост не изменился, Петр остался невысоким, но его будто поддули, он стал кряжистым и мускулистым.

– Вот дерьмо, – сказал я, отступая на шаг. Краем глаза увидел, что и Хозяин Джек в полной растерянности пятится от сцены, и Хозяйка Грета сидит в несвойственном вампирам оцепенении. – Срань закарпатская, да ты же неандерталец!

– Что с того? – хладнокровно спросил Петр. – Наша кровь и у вас всех есть. Нет на Земле человека, чтоб от нас не вел своего рода. И сколько б Земля ни стояла – не будет ему переводу.

– Да мне плевать на твою кровь, – сказал я. – Ты древнее мумий, Хозяин Петр!

– Я древнее человеческих времен. – То, что еще недавно казалось старичком, оскалило пасть, демонстрируя нечеловеческих размеров зубы. Если он весь так несуразно развит, то бедные женщины-кроманьонки, что на заре времен спаривались с неандертальцами… – Да, меня не было среди тех, кто вышел навстречу Двуединому и заключил кровавый завет… я и тогда был достаточно стар и мудр, чтобы следить за ними со стороны…

– Кто входит в Шестой Дозор? – спросил я. – Как прогнать Двуединого? Какие договоры нарушили Иные?

Несколько секунд Петр смотрел на меня. Потом начал смеяться. Негромко, с удовольствием. Замолчал, спросил:

– Дозорный, а ты знаешь, что смех – ваше изобретение? Мы не умели смеяться.

– Откуда мне знать, – пробормотал я.

– Мне не нравится многое, что принесли безволосые, – сказал Петр. – Но смех – это хорошо. Смех сближает и объединяет. Смех одного – всегда унижение другого.

– С какой стати? – Я покосился на зал. Но все сидели тихо. Все смотрели на меня и Петра. М-да. Как говорится в детском стишке – и воцарилась тишина, согретая дыханьем зала… Жаль, что дыхание вампира никого не согреет.

– А ты вспомни, над чем смеешься, – ответил Петр с непоколебимой уверенностью. – Смех – если это не физиология – всегда унижение. Юмор – всего лишь унижение человека человеком. Человек смеется над другим человеком, когда тот нелеп и несуразен, не соответствует месту и времени. Нелеп Чарли Чаплин с тросточкой и флагом во главе демонстрации. Нелеп Бенни Хилл в роли героя-любовника. Нелеп Джим Керри, чистящий зубы унитазным ершиком. Нелеп любовник, прячущийся без штанов за окном, нелеп муж, открывший шкаф, обнаруживший любовника и поверивший, что тот ждет автобуса. Мне нравится человеческий смех – это то, что отличает человека от иного скота. Делает его хуже скота. Христианские проповедники чуяли, что в смехе кроется зло, – не зря комедиантов не хоронили на кладбищах.

– Ты меня озадачил, – признал я через мгновение. – Но ты не прав. Это только частности. Я найду пример другого смеха и другого юмора.

– Жаль, но у тебя не будет на это времени, – сказал Петр. – Считай, что это юмор ситуации, и унижен в ней ты.

– Рискнешь напасть на Светлого? На сотрудника Ночного Дозора? – Я мельком глянул на других вампиров. Не идиоты же они, зачем им война…

Но если Хозяева и хотели возразить, то им на это не хватило смелости.

– Ты назвался пищей, входя сюда, – ответил Петр с непоколебимой уверенностью. – Инквизиция примет нашу сторону. Впрочем, через два дня все это будет уже не важно…

Далеко позади, у самой двери, хлопнул пузырь лопнувшей жвачки. Петр поднял на юную вампиршу тяжелый взгляд.

– Ой, простите, я больше не буду! – затараторила Эли. – Это жвачка плохая, на клык попала, дядя Петр!

Я шевельнул пальцами, проверяя подвешенные заклинания. У меня было много чего в арсенале, и уж какой-то из ударов должен был достать древнего монстра. Вот только успею ли я…

Петр посмотрел на меня тяжелым ироничным взглядом, и я понял, что не успею.

– Учти, я упокоил Лилит, – напомнил я Петру.

Мгновение тот размышлял, потом ответил:

– Я полагаю, ты врешь. Я полагаю, тебе помогли. А значит…

Снова хлопнуло от дверей. Петр возмущенно вскинул голову. Все вампиры дружно повернулись и уставились на Эли.

– А я-то что? – обиженно воскликнула она. – Я ничего! Я вообще молчу и не жую!

Петр шумно втянул воздух. Нахмурился. И наконец-то встал из-за стола – отшвырнув его в сторону. Грета и красавчик вскочили – в скорости реакции вампирам не отказать, – отступили в сторону.

Петр стоял и смотрел на входную дверь.

Дверь открылась. В нее медленно, на заплетающихся ногах, вошел негр-охранник. В одной руке у него был «узи», ладонь другой он прижимал к горлу. Найдя глазами Хозяина Джека, охранник попытался было что-то сказать.

Но в этот миг его ноги подкосились, и он загремел вниз по лестнице, кувыркаясь, стукаясь головой, но упрямо не отпуская автомата.

Охранник упал прямо к моим ногам, голова его была свернута набок и почти отделена от тела – шею рассекала такая рана, что удивительно было, как он вообще мог стоять и двигаться.

Кто-то из сидящих в зале девушек конвульсивно всхлипнул. Хозяин-вампир одним движением свернул ей шею – будто муху прогнал взмахом руки.

Все смотрели на дверь. В проеме показался тонкий девичий силуэт. Та, кого я знал под именем Элен Киллоран, вошла в аудиторию, посасывая окровавленный палец. Левой рукой она постучала в дверной косяк, вынула палец изо рта и сказала:

– Тук-тук.

Она была вампиром. Теперь, когда мой мозг не был затуманен, я это видел совершенно отчетливо. Как и то, что она ничем не похожа на ирландку, некогда наводившую порядок в нашем архиве. Иллюзии лежали на ней слоями, а под иллюзиями была еще и нечеловеческая плоть. Увы – я не мог разглядеть, чья плоть.

– Кто ты? – спросил Петр.

Вот теперь было окончательно понятно, что он здесь главный.

– Я посланник, – ответила вампирша.

Петр пожевал губами. Я чувствовал, что он хочет спросить «чей». Но он задал другой вопрос.

– Что тебе нужно, посланник?

– Хозяина Хозяев, – ответила вампирша. – И мне кажется, что это – ты.

Я напрягся.

– Нет, – ответил Петр. – У меня нет времени на споры и свары, хоть я в меру сил даю другим советы и опекаю молодежь. Но я не Хозяин Хозяев и не собираюсь им становиться.

Он боялся! Эта тварь, древнее самих времен, боялась! Может быть, он видел что-то, чего не видел я?

– Очень неудобно и отнимет лишнее время, – ответила вампирша, неторопливо спускаясь вниз.

– Что поделать, – ответил Петр хладнокровно. – У нас демократия. Никаких верховных владык.

– Жалко, – сказала вампирша. – Очень жалко, что ты не стал Хозяином Хозяев. Было бы проще. И чище. Но может быть, я все равно возьму твою кровь.

– Если сумеешь, – сказал Петр.

– Если сумею, – подтвердила вампирша.

– Это не сделает тебя Хозяйкой Хозяев! – вдруг выкрикнула с заднего ряда Эли.

– Знаю, девочка, – кивнула вампирша не оборачиваясь. – Но у меня есть план. У меня всегда есть запасной план. Только один раз его не было.

Она вдруг посмотрела на меня. С печалью.

– Извини, Городецкий. Тебе будет неприятно. Но так надо.

Что-то было в этих словах. Что-то знакомое…

– А ведь и впрямь, он тут совсем не к месту… – задумчиво сказал Петр.

В следующий миг я влетел головой вперед в скамью на третьем ряду. Вампиры, сидевшие там, едва успели уклониться. Я бы на их месте не успел. Как и удар Петра, бросивший меня на десяток метров и разнесший моей головой крепкие доски, не смог отследить.

Спасли меня сработавшие защитные заклинания – а именно «хрустальный щит», которым так часто пренебрегают молодые Иные. Ну, до первой серьезной оплеухи пренебрегают…

Слегка оглушенный я выбрался из груды обломков. И скамья, и столешница в этом месте превратились в доски. Испортил, зараза первобытная, антикварную вещь – эту аудиторию наверняка из Оксфорда привезли…

Я встал, машинально выдернул из руки щепку. И растерянно уставился на лежащего среди обломков, в растекающейся луже крови, мальчика-подростка. Тело парнишки сотрясли мелкие судороги, он умирал. Горло было разорвано.

Это что же… я его задел? Да не может быть!

Вампир, с которым пришел на встречу подросток, сидел на корточках рядом с телом и смотрел на него с явной и искренней печалью. Потом глубоко вздохнул, опустил голову и начал лакать кровь из раны.