Время серебра - Раткевич Элеонора Генриховна - Страница 12

Не только Берта, Бет тоже — но об этом вам покуда знать незачем.

— Мы очень польщены такой честью… — с трудом выдавил из себя лорд Джон.

И тут леди Элис взвизгнула, потому что ее тщательно оберегаемая прическа наконец-то все же рассыпалась, явив помянутую леди во всем предпостельном великолепии — то есть в совершенно не подобающем для деловой беседы виде.

Джеральд едва сумел скрыть усмешку. На сей раз он переиграл бойкую леди Элис вчистую. Впрочем — а кто сказал, что за этим разом не грядет следующий? Даже и сегодня визит леди де Бофорт оказался для Джеральда полной неожиданностью — как знать, что она измыслит назавтра?

Да, но кто ей предоставит возможность измышлять? Замыслы врага следует упреждать — вот уж чему-чему, а этому Джеральда воинское его прошлое научило сполна! Нельзя откладывать венчание до приезда в Лоумпиан… да и вообще откладывать хоть на день. Обвенчаться следует назавтра же — и забрать Бет в свои покои по праву мужа, и охрану у дверей выставить! Ведь не в том только беда, что прыткая леди Элис готова прыгнуть к королю в постель во всякое мгновение — Джеральд мог бы изрядно позабавиться, изобретая все новые способы ее оттуда выставить. Но пока они с Бет не обвенчаны, девушка не в безопасности. При мысли о том, что может сотворить с дочерью в ревнивой ярости леди де Бофорт Джеральду стало не по себе настолько, что он едва заставил себя прислушаться к натужным благодарностям лорда Джона за честь, оказанную их недостойному сыну, а затем и ответить.

Омерзительный разговор, смешной и омерзительный одновременно… а еще — последний разговор в этом роде. Потому что завтра Джеральд и Бет будут уже обвенчаны — а вот тогда я с вами, охотниками до милостей, поговорю по-другому!

Неправда, что одни люди меняются с течением времени, а другие — нет. Меняются все. Просто иных людей невозможно не узнать, что бы ни сотворило время с их лицом и телом — будь оно изрыто оспой, изборождено шрамами, изъедено проказой… безразлично, что сделалось с их смертной оболочкой — настолько их личность выражена неповторимо и своеобразно. Отца Марка Одри Лэннион видел в последний раз еще в бытность того Роджером Беллинсгемом, пожалуй, незадолго перед тем, как Его Величество изволил появиться на свет. Но он узнал, не мог не узнать его еще даже прежде, чем тот поднял голову таким привычным, до боли памятным Лэнниону движением. Только и разницы, что в годы юности этот жест был быстрым и порывистым, и в нем за милю угадывалась ранимая гордость и упрямство — теперь же это движение было медленным и таило в себе непреклонную волю и сознание правоты, подкрепленной жизненным опытом.

— Роджер… — одними губами безмолвно прошептал потрясенный Лэннион. — Боже мой, Род…

Он не мог предупредить своего короля, с чем тому придется столкнуться, — да просто не успевал!

— Этому не бывать, — отрезал отец Марк, когда Джеральд потребовал венчать его с леди Бет назавтра же.

— Отчего бы это? — поинтересовался король.

Рука священника мимолетно коснулась распятия, и отец Марк перекрестился. Вполне обычный жест благочестия… вот только Одри показалось, что первым побуждением Роджера Беллинсгема было отнюдь не сотворить святое знамение, а перехватить распятие поудобнее да и врезать им точнехонько промеж монарших глаз. Распятие было даже на взгляд страшно тяжелым и подходило для этой цели как нельзя лучше.

— Не могу понять, чего Вашему Величеству недостает, — холодно произнес отец Марк, — милосердия или просто здравого смысла?

Лэннион ни разу в своей жизни не жаловался на недостаток храбрости… и все же битву титанов следует наблюдать с более отдаленной дистанции — скажем, с обратной стороны луны.

— Тяжелые времена ждут Олбарию, — заметил словно бы сам себе отец Марк.

Левая бровь Джеральда слегка приподнялась.

— Вы уверены, святой отец? — не без иронии осведомился он.

— Более чем, — с прежней холодностью ответил отец Марк. — Если для короля закон — не беды и горести его подданных, а его собственное хотение… — Он передернул плечами. — Вы здесь не первый день, Ваше Величество. И не можете не знать, что жених этой несчастной девушки погиб совсем недавно — но пытаетесь принудить ее к браку!

— Он умер у меня на руках, — перебил его Джеральд. — И я никогда не забуду, чем обязан ему… и не я один, если на то пошло, а и вся Олбария. И я не принуждаю Бет.

— Так вы имеете наглость заявлять, Ваше Величество, — с ответной иронией полюбопытствовал отец Марк, — что несчастная леди Бет воспылала к вам внезапной любовью?

Несмотря на ужас, Лэннион не мог не восхититься этим немыслимым сочетанием слов — «Ваше Величество» и «наглость».

— Хвала господу, нет! — искренне содрогнулся Джеральд.

Отец Марк не примолвил ни слова — он просто ждал, приподняв бровь в точности так же, как и король.

— Леди Бет, — усмехнулся король, — оказала мне честь воспылать ко мне внезапным доверием. Большего я не прошу и в большем не нуждаюсь.

Отец Марк переплел пальцы.

— Доверием, которым вы злоупотребляете, — заметил он. — Вы не предлагаете ей венчания в столице, как и следует будущей королеве, с соблюдением надлежащих церемоний. Нет — вам подавай венчание непристойно поспешное…

— Непристойно — это самое то слово, — хмыкнул король. — А хуже всего, что это целиком моя вина.

Взгляд темно-серых глаз священника сделался удушающе цепким.

— Только моя. — Джеральд повел плечом, будто этот взгляд был хваткой, из которой он пытался высвободиться, причем безуспешно. — Мне следовало лучше владеть собой. И крепко подумать, чем может обернуться для незамужней девушки беседа с мужчиной наедине. Мне вспомнилась Дже… Дева Джейн, — поправился он. — И Джефрей… мы с леди Бет говорили о них… долго… часа, наверное, два — а потом черт принес леди Элис.

Другой священник не преминул бы мягко укорить Его Величество за богохульную брань, да вдобавок во храме Господнем. Отец Марк не сделал ничего подобного. Трудно сказать, отчего — то ли упоминание Девы Джейн смягчило непреклонную душу Роджера Беллинсгема, то ли выражение глаз Джеральда… и уж во всяком случае он преотлично знал, что представляет собой Элис де Бофорт.

— Вы полагаете, что о Бет будут говорить, что она позволила себе лишнее? — спросил он совершенно уже другим тоном.

— Такое может сказать только тот, кто выжил из ума! — горячо возразил король. — Уж если бедная девочка с Джеем де Ридо себе лишнего не позволила… нет, ее доброму имени ничего не грозит. Беда в другом. Леди Элис и сама желала побеседовать со мной наедине — как вы легко можете понять, совсем на другие темы.

— Вы уверены? — осведомился священник.

— Уверен? — наконец-то взорвался Джеральд. — Еще бы я не был уверен после того, как она сегодня заявилась ко мне в опочивальню! Разве сможет она простить дочери, что та ее опередила? Да она просто затравит Бет — в лучшем случае… а о худшем мне и думать не хочется! Поймите, святой отец, я не потому тороплюсь, что опасаюсь, не станут ли о Бет говорить дурное. Я просто хочу охранять покой Бет — по праву мужа. Чтобы эта злобная курица не могла к Бет и на эльфийский перестрел приблизиться!

Отец Марк испытующе взглянул на него и медленно поднялся с жесткой церковной скамьи.

— Извольте проследовать в исповедальню, Ваше Величество, — повелительно произнес он.

Джеральд изумленно воззрился на него.

— Перед венчанием исповедоваться и принять Святое причастие полагается в любом случае, — усмехнулся краешком губ Роджер Беллинсгем.

Глядя вослед отцу Марку и королю, Одри Лэннион безмолвно шевельнул губами — и только. Битва завершилась — а он был не в состоянии постичь, кто из этих двоих пересилил, превозмог другого. Джеральд — отца Марка? Роджер — короля? Оба сразу? Или никто? Странно даже и думать о простом священнике, способном противостоять королю, но Джеральд надел корону совсем недавно, а Роджер Беллинсгем был тем, кем был, с самого рождения. Сделавшись отцом Марком, он не перестал быть Роджером Беллинсгемом — скорей уж стал им с десятикратной силой. То самое время, что сотворило из гибкого юного Одри этакую мощную осадную башню, не потрудилось ради Роджера взять в руки волшебную палочку и превратить его в нечто иное — взамен оно взялось за резец и просто-напросто стесало с Роджера все лишнее, мешавшее разглядеть его подлинную суть.