Таэ эккейр! - Раткевич Элеонора Генриховна - Страница 51

Игрушечный Форт очаровал Лерметта с первой же минуты. Принц никогда ничего подобного не видел. Не прошло и суток, как лелеемый в его душе образ Ланнского турнира поблек, потускнел, а потом истаял и вовсе. Ведь если вдуматься как следует – турниров Лерметт не видывал, что ли? Сплошное толпище рыцарей, все лязгают… ничего интересного. Ланнский турнир наверняка точно такой же, только рыцарей там больше и лязгают они громче… скукотища. А вот форт… самый настоящий Игрушечный Форт – это… это… да нет, разве можно и сравнивать! И не беда, что постоянного гарнизона в Игрушечном Форте не было – да и зачем нужны люди в этом тихом и безопасном местечке, которое оживает по случаю двенадцатилетия очередного принца на несколько лет, а затем вновь погружается в очарованный сон? Съестных припасов в Игрушечном Форте не было по той же причине: чары, сохраняющие нетленной говядину, слишком трудны, чтобы растрачивать их на кладовые, куда по два, а то и по три десятилетия не ступит нога человека. Именно это обстоятельство и понравилось Лерметту больше всего. Разбудить спящий форт, как заколдованную принцессу – что может быть завлекательнее? Лерметт обживал старинный форт, обследовал все его закоулки, даже и те, о которых лучники не имели ни малейшего понятия – они взрослые, им не пролезть. А кроме самого форта есть еще и лес, который тоже надо облазить сверху донизу. И холмы, и степь, и река… до чего же здорово залечь в высокой траве и озирать сверху местность, словно расстеленную на столе карту, мысленно выстраивая воображаемые армии… нет, лучше пусть это будут не армии, а небольшие отряды конных разведчиков… ладно, лучники пускай тоже будут – нехорошо их обижать. Лучники будут до поры до времени скрываться за стенами форта, а потом ка-ак появятся! Главное, чтобы их не обнаружили раньше времени. Бедняги – до чего же тяжело сидеть, ничего не делая, и просто ждать. Уж кому-кому, а принцу известно, что ничего противнее и не бывает. Ну, ничего, Лерметт о своих воинах позаботится. И первым делом наберет для них съестного припаса, чтобы не проголодались, сидя в засаде. Илмерран всегда говорил, что на войне самое главное – стратегические запасы. Правда, Илмерран зануда, каких мало, но зато он все знает. А еще он говорил, что противник не должен проведать, где спрятаны стратегические припасы. Ну, это как раз плевое дело. Набрать и насушить побольше грибов, яблок, нарвать орехов, а потом затащить все это добро в форт так, чтобы ни одна живая душа не прознала – вот это Лерметту по плечу. Его ни один враг не выследит, нипочем и никогда. А он, между прочим, видел в лесу пчелиные дупла. Обязательно надо будет лучников медком побаловать. А что, и правильно – армия не должна голодать.

Веселая игра обернулась пугающей реальностью через полторы недели. Игрушечный Форт впервые изведал тяготы настоящей войны. Лерметту еще повезло, что он замешкался, перепрятывая свои припасы – иначе он уже с рассветом улизнул бы в лес… и как пить дать попался бы степнякам. Лучники хотя и не знали, что именно задержало его вездесущее высочество в форте, но были рады уже и тому, что он никуда не делся – рады настолько, что размышлять о причине им не хотелось.

А вот Лерметт размышлял, и очень напряженно. От косули, подстреленной вчера, осталось… ладно, не будем уточнять. Мало от нее осталось. Обитатели форта собирались отправиться спозаранку на охоту. Теперь из форта и захочешь, а не выйдешь. А ведь им надо продержаться, покуда не подоспеет помощь. Конечно, помощь всегда приходит… но ведь она когда еще придет! А им обязательно нужно продержаться.

Илмерран, конечно, зануда, но он был прав. Он всегда бывает прав.

Когда до командира лучников, жилистого парня по имени Вейлар дошло, что его отряду предстоит сдерживать степняков невесть как долго без малейшей надежды пополнить практически несуществующий запас продовольствия, принц незаметно подобрался к нему и дернул за рукав.

– Я тут кладовушку нашел подземную, – глядя себе под ноги, сообщил Лерметт. – Там еда… немного, правда…

Лучше немного, чем ничего. Похлебка из сушеных грибов, горсть сушеных яблок, несколько орехов, капля меду… от какой малости зависит иногда не только жизнь, но и победа. Ни Вейлар, и никто другой не догадались об истинном происхождении этих припасов. И уж тем более никто не заметил, что Лерметт только притворяется, будто ест.

Еще одна горсть – это еще один день для кого-то из лучников. Для того, кто может стоять на стене. И Лерметт украдкой присоединял нетронутую еду к остальному запасу. Это было не так трудно, как он опасался. По-настоящему есть хотелось только в самый первый день… да еще почему-то на пятый. А потом грибной отвар и сушеные яблоки перестали казаться съедобными. Они были просто предметами, точно такими же, как стрелы или гребень. Нет, Лерметта мучил не столько голод, сколько бессонница. Впервые в жизни ему не спалось – не так, как прежде, когда он каждый вечер поднимал скандал, уверяя, что совсем-совсем не хочет спать, а на самом деле. Вылеживать ночь за ночью в постели, когда сна ни в одном глазу, было неимоверно тяжко, и Лерметт повадился ходить на стену в дозор: ведь если враги начнут пускать зажигательные стрелы, надо быть начеку. Лерметт жадно высматривал с гребня стены всамделишных, непридуманных врагов: темные тени на фоне мрачной синевы почти беззвездных ночей. Поскольку вражеские воины не сидели сиднем вокруг костров, опасаясь подставить себя под стрелы защитников форта, большего по ночному времени было не разглядеть. Потом Вейлар отловил его на стене и нести караул строго-настрого запретил, но принц особо не протестовал: недавняя бессонница сменилась непривычной сонливостью. Дрема наваливалась внезапно, и Лерметт засыпал прямо на ходу, едва успев привалиться к бревенчатому срубу. А потом дни стали одинаковыми, как ореховые скорлупки, и Лерметт перестал их считать. Он даже не смог бы сказать с уверенностью, на который день за стенами форта послышался лязг стали, вопли ужаса и победные крики.

– Все, – отрешенно произнес Вейлар, садясь прямо на пол. – Мы продержались. Конец степнякам.

Потом победные крики раздались уже во дворе, ворвались в форт – а следом за ними ворвались и его спасители, уже не чаявшие свидеться с друзьями, которых они в своих мыслях наверняка уже схоронили.

– Живые, шельмы! – ревел здоровенный бугай, осторожно тиская в медвежьих объятиях исхудалых, но действительно никак уж не мертвых друзей. – Живые! Дьявольщина, Вейлар – как же ты отощал, зараза! Вот ей-же-ей – вздумай ты спрятаться за своим луком, я бы тебя и не нашел!

– Еще денек-другой, я и за тетивой схоронился бы, – ухмыльнулся лучник. – Хотя грех жаловаться, могло быть и хуже. Вот не будь его высочество таким шкодником, нам бы точно всем крышка. Это же везение какое, что он кладовушку подземную нашел!

– Какую кладовушку? – скрипуче осведомился Илмерран.

– Ну… ухоронку такую… растерянно сообщил Вейлар. – С припасами… а что?

Лерметт почти не слушал – точнее, почти не прислушивался. Воздух был необыкновенно чистым и прозрачным, словно его кто-то отмыл до блеска. Звуки и краски проступали сквозь эту прозрачность непривычно отчетливо и ярко. Лерметту нужды не было прислушиваться или приглядываться. Скорей уж наоборот – он предпочел бы, чтобы тревожная отчетливость утихла, сменилась чем-то не столь явственным.

– В Игрушечном Форте нет никаких подземных кладовых, – сухо сообщил гном.

Тишина, наступившая после его слов, была такой же яркой, как и любой звук… нет, ярче. Гораздо ярче. Она была очень отчетливой и разноцветной, эта растерянная тишина. Никому ведь и в голову не пришло усомниться в правоте Илмеррана. Всему королевству не хуже Лерметта известно: гном знает все. И если гном говорит, что где-то чего-то нету, значит, его и в самом деле нету. Потому что если Илмерран о чем-то не знает, такого предмета не существует и не может существовать.

Ну, сейчас начнется! И ведь не удерешь никак. Стоит только попытаться улизнуть незаметно – и тогда уж заметят наверняка, это точно. Илмерран первый и заметит. От него ничего не укроется. Нет, лучше стоять спокойно и делать вид, что ты здесь и вовсе ни при чем. Может, обойдется как-нибудь… хотя с Илмерраном ничего и никогда не обходится.