Тайна Золотой долины (др. изд.) - Клепов Василий Степанович - Страница 25

Солнце пригревало всё сильнее, и мне стало жарко в ватной куртке. Я снял её, расстелил и лёг, положив голову на руки. Сразу сказались бессонные ночи, и я начал засыпать, но в это время что-то ослепительное ударило мне в глаза. Мне показалось, что кто-то шалит и наводит на меня зеркалом зайчика. Но зайчик тут же исчез, и я увидел недалеко от пещеры блестящую точку, как будто там лежало стекло, от которого отражаются солнечные лучи. Вскоре я убедился, что точка шевелится. Она то светлела, то погасала, а зайчик от неё так и бегал по всей долине.

Я заинтересовался и стал гадать, что бы это могло быть. И вдруг чуть не привскочил от одной мысли: это, наверное, перископ! Бывают же перископы на подводных лодках. Они служат для того, чтобы, не всплывая наружу, видеть то, что делается на поверхности. Почему бы и этому старику, который всех видит, а его никто не видит, не сделать себе перископа? Ведь говорил же Димка, что старик выскочил из своего убежища в ту же минуту, как мы вышли на тропинку. Как-то он нас видел!

От этой мысли я так и заёрзал: мне хотелось поскорее поделиться этим открытием с товарищами. Но Лёвка и Димка сидели в засадах так, что даже я, как ни вглядывался, не мог их обнаружить.

По привычке, я на всякий случай зарисовал Золотую долину и отметил на рисунке точку, где был этот блестящий предмет, чтобы вместе с ребятами найти его и выяснить, что это такое. Едва успел я сделать чертёж, как грачи с криком поднялись в воздух, а немного погодя вспорхнула и стая зелёных птичек. Я оглянулся, чтобы узнать, что их потревожило, и увидел… Кого бы вы думали? Белотелова!

Он шёл с большим рюкзаком за плечами и всё время оглядывался по сторонам. Под скалой он остановился, снял рюкзак, достал носовой платок и начал вытирать с лица и шеи пот. Но я заметил, что он не столько утирался, сколько присматривался ко всему вокруг. Наконец, словно решившись на опасное дело, взвалил на плечи рюкзак и двинулся дальше. И теперь он не рискнул показаться на открытом месте, а пробирался вдоль опушки, прячась под деревьями. Как всё-таки был я прав, когда по следам новых галош отгадывал путь, каким появился и исчез из долины этот подозрительный тип! Он даже нагибался под деревьями точно так, как я представлял.

Сейчас он направился к коптильному заводу, и я предупредил Лёвку об опасности пронзительным криком сойки. Лёвка сразу высунулся из кустов, чтобы узнать, в чём дело; наверное, заметил своего врага и спрятался. Около коптильного завода Белотелов замешкался и нерешительно повернул к Лёвкиному сооружению. Видно было, что эта дыра здорово его озадачила. Рассмотрев её, он долго стоял и всё озирался вокруг, видимо, не понимая, кто и зачем сделал здесь эту печку.

Не успел Белотелов отойти от коптильного завода, как снова раздался зловещий крик сойки. Это Лёвка предупреждал Димку. Я видел, как Лёвка высунулся снова из кустов и, словно кошка, стал быстро переползать от укрытия к укрытию, следуя за Белотеловым.

«А ведь правильно делает Фёдор Большое Ухо», — подумал я, камнем скатился со скалы и бросился по лесному пригорку догонять своего товарища. Скоро мы все трое собрались под приземистой ёлкой, а Белотелов расстался, наконец, со спасительной тенью опушки и чуть не бегом кинулся к воронке. Едва он исчез в ней, мы нырнули за ним.

Белотелов шагал по пещере с фонариком, но так уверенно, что сразу было видно: он здесь не впервые.

Вот это интересно! Уж не заодно ли он с этим стариком?

Мы осторожно двигались за его огоньком, как вдруг огонёк исчез. Мы вначале растерялись, так как не знали, что делать дальше. Но я вспомнил о существовании боковых ходов и шепнул ребятам, чтобы они следовали за мной. Взявшись за руки, чтобы не потерять друг друга в темноте, смело устремились вперёд. Скоро мы обнаружили в левой стене какое-то светлое пятно: ход! Сделали по нему несколько шагов и слева снова увидели огонёк фонарика. Боковой ход делал здесь крутой поворот, — и я понял, что мы очутились как раз в том коридоре, куда хотела увлечь нас Мурка.

Наконец, впереди показался яркий свет и стало видно, что ход заканчивается широким гротом. Туда-то и вошёл Белотелов.

Мы подкрались совсем близко и увидели то, чего никак нельзя было ожидать. Грот был обставлен, как настоящая комната: в середине стоял освещённый большой керосиновой лампой стол, около него — несколько стульев и старинное кресло с высокой спинкой, сбоку — красивая деревянная кровать, шкаф и даже большой несгораемый ящик. Но что больше всего удивило нас, так это белая кафельная печь: она топилась, и на плите жарилось какое-то до того вкусное блюдо, что я начал глотать слюнки.

Старик был здесь. Он сидел в кресле, а Белотелов выкладывал из рюкзака на стол булки белого хлеба, банки консервов и даже колбасы!

— Думаю, что на неделю тебе хватит, — говорил Белотелов. — В следующее воскресенье я привезу что-нибудь получше.

— Не надо! — сердито отозвался старик. — Я могу перейти на сухари и консервы. Всё остальное у меня тоже есть. А ходить сюда часто не надо. Опасно. За тобой не следили?

— А кто может за мной следить?

Старик рассказал ему о том, что появились какие-то ребята, которые суют везде нос, были в пещере и поднимались даже вверх по ручью. «Сегодня, — сообщил старик, — двое ушли и, кажется, уехали на машине в сторону города».

— Да, это неприятно, неприятно… — всё время повторял Белотелов, а потом спросил: — А ты не слышал, как они друг друга называли?

И когда старик назвал моё имя (подслушал, гад!), Белотелов сразу вскочил, забеспокоился и даже стукнул злобно по столу.

— Не надо нервничать, сынок! Они ищут, как я понял, золото, — тут старик противно засмеялся и добавил: — Не думаю, чтобы их привлекла медная руда.

— Ты забыл, что в ручье они могут прельститься кристаллами… — он назвал какое-то непонятное слово. — Что если они?..

Тут старик схватился за голову и даже застонал. Он, наверное, вспомнил, как Димка крикнул мне в котловане: «Васька, есть!» — и то, что мы собирали что-то в ручье.

Белотелов встревожился ещё больше и сразу заторопился уходить. Мы пропустили его мимо себя, а потом, следуя за огоньком его фонарика, выбрались наружу. Когда я высунул голову из воронки, он уже бежал вдоль опушки.

— Под Димкину ёлку, ползком! — скомандовал я.

Может со стороны и смешно было бы смотреть на то, как мы на карачках ползли один за другим, но я боялся, что старик увидит нас через свой перископ. А ползком мы могли пробраться незаметно, так как перископ, если он был у старика, должен был всё-таки возвышаться над поверхностью.

Мы укрылись под приземистой ёлкой и стали обсуждать всё, что узнали в пещере. Вся долина была залита ярким солнечным светом, и вокруг всё было таким хорошим, что всё виденное в пещере казалось каким-то неприятным сном.

— Подумать только, — поразился Димка, — сидит где-то под землёй этот кощей и стережёт сокровища Золотой долины. А от кого стережёт?

— Я бы на его месте пошёл в исполком, — сказал Лёвка, — и заявил бы: вот какое богатство я сберёг. Отдаю, мол, его в фонд обороны на дело разгрома врага. Пожалуй, сам Сталин ему приветствие прислал бы. Что, думаете, не прислал бы?

А я в это время думал о том, почему старик захихикал, когда сказал, что мы ищем золото? Неужели?

Страшное подозрение закралось мне в голову, до того страшное, что я побоялся поделиться им даже со своими товарищами.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

В «Ювелирторге». Удар за ударом. Всё летит к чертям! «А халькопирит ценный?» Молокоеда — к академику Тулякову!

А наша Белка в это время носилась по городу и выполняла мои задания.