Инсуху - маралья вода - Куликов Александр А. - Страница 28

- Готовь второй!..

Опять дуло партизанской пушки грозно смотрит через поле в сторону противника. Пушкарь-наводчик насыпал в ствол самодельный порох, куски железного лома. Крепко запыжил.

После первого выстрела среди партизан раздались одобрительные голоса:

- Наша заговорила!

- Ахнула не хуже шестидюймовой.

Услышав орудийный гул со стороны партизан, белые заволновались. Они не ожидали артиллерийского обстрела. Напряженно прислушивались к разрыву снаряда. "У партизан артиллерия",- пронеслось по цепи белых.

Стали они отступать к станции.

У партизан опять раздается громкая команда:

- Огонь!..

Еще более оглушительный гул потряс воздух, далеко раскатился по степи. Белые уже начали поспешно отступать к станции.

- Батарея, огонь!..

Но уже молчит партизанская артиллерия. На этот раз старый бомбардир-наводчик перестарался. Лишняя порция самодельного пороха сделала свое дело. Казенная часть пушки разорвалась.

Вышла из строя пушка Емельяна Макарыча… Но панику среди белых внесла она хорошую. Партизаны со всех сторон начали нажимать на станцию. На восходе солнца выполнил полк свою боевую задачу, захватил станцию…

Сергей Петрович замолчал и через минуту проговорил:

- Вот вам и самодельная пушка. Сейчас, может, кто и улыбнется, увидев такую в музее, а тогда она по сути судьбу сражения за станцию решила. Так-то вот, друзья мои. И посему к вашей находке должны мы все отнестись с уважением. Мысль Кости я поддерживаю…

Утром на горном плато закипела работа. Пушку оттянули подальше от края ущелья. Из плитняка и гранитных обломков ребята сложили метровое основание - постамент. В ущелье, на берегу речки нашлись выходы отличной, очень вязкой белой глины. Глина прочно схватывала плитняк и гранит. Постамент получился добротный.

Пушку подняли на него. Ствол зажали среди гранитных обломков.

Окончив работу, ребята молча смотрели на свое сооружение.

Петя отошел в сторону и в чем-то убеждал отдыхающего на камне Алексея Ивановича. С сияющим лицом он вернулся к ребятам. За ним, с ружьем в руке, подошел Сыркашев.

Петя окинул ребят и присоединившегося к ним Сыркашева и Сергея Петровича значительным взглядом и как-то особенно торжественно произнес:

- В честь сражавшихся в этих горах партизан мы дадим салют.

Алексей Иванович протянул Пете свое старенькое ружье и патроны.

Петя передал тулку Косте.

- Костя, салютуешь ты. И вы, Сергей Петрович.

На загорелом лице Кости заиграл румянец. Костя взял ружье.

Прозвучала команда:

- Сми-и-рно!

Все замерли. Не шелохнувшись, с зажатой в руке фуражкой стоял на правом фланге Алексей Иванович Сыркашев.

Над горным плато, распластав могучие крылья, парил в потоках воздуха большой орел. От далеких снежных хребтов тянуло свежестью.

Из ущелья доносился приглушенный шум реки на пороге.

С трепетно бьющимся сердцем Костя медленно поднял ружье, прижал приклад к горячей, пылающей щеке и нажал на спусковой крючок.

Выстрелы из двух ружей гулко прокатились над горным плато и замерли в зеленых развалах хребтов…

30. НА РАССВЕТЕ

Река, пересекающая большой сибирский город, еще спала. Позднее весеннее половодье не схлынуло. Острова и обширная левобережная пойма были затоплены.

В свежем воздухе пахло весенней, не прогретой солнцем водой, цветущими яблонями из садов правобережья.

В этот ранний час по новому мосту, соединяющему город с заречьем, захватив всю его ширину, сцепившись крепко руками, шли юноши и девушки. Раздавались громкие восклицания, смех.

Только что окончился выпускной вечер.

Посредине моста закружились пары.

По обоим берегам полноводной реки еще лежал в полусне большой город. Ниже моста, в порту, грузились пароходы. Похожие на странных больших птиц с вытянутыми длинными ажурными шеями, портальные краны бесшумно повертывали стрелы с зацепленным грузом.

Караван барж, груженных лесом, прошел под мостом.

У решетки остановились Костя, Олег и Славик. К ним подошли Гера с Петей.

На левобережье окна в верхних этажах зданий, расположенных по взгорью, загорелись розоватым нежным светом, а через минуту они уже запылали расплавленным золотом.

- Ребята, помните восход солнца на Соболиной горе? - проговорил Петя, пощипывая темный пушок над верхней губой.

- Ну конечно…

- Ээх, еще бы разик куда-нибудь махнуть в горы, в тайгу, - вздохнув, произнес Славик. - Опять всем вместе…

- Теперь все… Недельку передохнуть, и снова за книги, - промолвил Петя.

- Ну, конечно, не нынче. В следующее лето. В каникулы.

- Это - другое дело.

- На лодке. Спуститься до низовья, за полярный круг. Будем охотиться, ловить рыбу, исследовать берега. А… Здорово получится.

- Где-то сейчас наш Алексей Иванович? - проговорил Костя, задумчиво глядя на реку.

Клубился легкими прозрачными струйками пар. Вода под левым берегом порозовела.

Перебивая один другого, друзья заговорили о Сыркашеве. Каждый из них добрым словом вспомнил старика.

- Э-ээ, - подражая Алексею Ивановичу, тихо произнес Гера, - солнце давно встало. Будет спать-то, пора собираться. Нн-о-оо, вот засони…

По мосту прошли первые трамваи, автобусы. Солнце поднялось над городом. Начинался новый большой трудовой день. Протяжно запели гудки, оживали, наполнялись шумом улицы, мост, река. С берега доносилось певучее:

- Вз-я-а-лии… Ра-азо-ом… Вз-я-а-лии…

Гера сказал:

- Помните, как мы тогда…

- А как думаете, ребята, уцелел наш памятник или нет?

- Конечно. Он на месте. А потом не забывайте, Алексей Иванович сказал, что будет заглядывать на "Плато партизан". А теперь, когда уже точно установлены лечебные свойства каракольской воды и горячих источников, те места вряд ли надолго останутся такими глухими и далекими. Люди сохранят и памятник партизанам…

…В этот утренний час горной тропой, пробитой в верховьях Инсуху, старик Сыркашев вел караван. Алексей Иванович сидел на своем Рыжке, привычно раскачиваюсь в седле. За его спиной была все та же старенькая тульская двустволка и все те же сумы из козьей шкуры были приторочены к старому, с деревянными стременами седлу. Да и сам Алексей Иванович, одетый все в ту же брезентовую куртку, почти не изменился за прошедший год. Разве только прибавились морщинки на его смуглом лице с добрыми темными глазами.

Десять вьючных коней, шагая нога в ногу, вытянулись цепочкой.

Караван поднялся на перевал. В узких глубоких развалах-щелях еще клубился туман. Далеко внизу светлой ленточкой лежала Инсуху. Шум ее воды, метущейся среди камней, не долетал до людей, окруживших Сыркашева.

Огромным темно-зеленым морем простиралась горная тайга. Алексей Иванович что-то тихо говорил своим спутникам, показывая вдаль рукой с зажатой в ней дымящейся трубкой.

Вдали сияли под утренним солнцем снежные хребты. Правее виднелся двухвершинный "Час-Тах".

Высокий мужчина, в зеленом брезентовом плаще вскинул к глазам бинокль.

- Там Каракол, там, - закивал головой Алексей Иванович и сильно задымил трубкой.

Синеватые струйки дыма заволокли покрытое морщинами лицо старика.

- Там, там, - повторил Алексей Иванович и взглянул на солнце.

- Ээ-ээ вон куда поднялось. Ехать надо. Мешкать нам зачем, все вперед да вперед… Надо…

Легким движением ноги, обутой в сапоги, сшитые из оленьей кожи, Алексей Иванович тронул задремавшего коня.

- Нн-о-оо, вот беда, уснул. Эка старость неладная, - добродушно усмехнулся он. - На Караколе выспишься. Спи да траву ешь, что тебе делать-то больше. Нн-о-оо, лентяй…

Навьюченный караван скрылся за поворотом. Разноголосый птичий крик наполнял лес. На тропу по которой только что прошел караван, вышли маралы и подняв головы, долго внюхивались в воздух, широко раздувая ноздри.