Когда снег падает вверх… (СИ) - Круглова Полина - Страница 2

— Кого — ихняя?

— Да обходчиков же! Собака лаять стала, вот они того… и увидели рыжие волосы в сугробе.

— Где они?

Уже торопливо идя по коридору, услышали вой сирены скорой.

— Пошли врача по дороге заберем, — кивнул Николай Васильевич в сторону выхода из здания.

Ее шатало из стороны в сторону. Как убрать эту качку?! Она с трудом повернула голову и попыталась открыть глаза. Веки казались склеенными, никак не хотели открываться! Тогда она попыталась поднести руку к лицу, чтобы попробовать их разлепить. Но рука, чуть приподнявшись, бессильно упала, ударившись о край чего-то — кровати? Нет, так бы не мотало. Может она в море и сильная качка? Почему-то эта мысль вызвала стон.

— О! Доброе утро, спящая красавица! — услышала она бодрый голос откуда-то издалека, словно сквозь вату.

Она все еще никак не могла разлепить веки, а ее уже начали похлопывать по щекам, тот же бодрый голос задавал какие-то вопросы, что-то от нее требовал. Потом вдруг ее веко разлепили, начали светить в лицо фонариком — она что, в гестапо? Все это ей не нравилось. Она пыталась отвернуться от навязчивого света и от этого бодрого голоса, чего-то настойчиво от нее хотевшего. Она хмурила брови и всячески пыталась показать, как ей все не нравится. Тем не менее, веки разлепились и она увидела голову в тумане. Странно, откуда в тумане взяться голове?

Голова приблизилась, оказалось, голова находится на плечах. Это хорошо! — облегченно выдохнула она. Голова не одна!

— Вы меня слышите?

Какофония звуков наконец собралась в стройный вопрос.

— Ммм уууу — попыталась высказаться она.

— Отлично. Вас нашли на железнодорожном вокзале в бессознательном состоянии. Как вас зовут? Кому можно позвонить из ваших друзей, родственников?

Она видела, как на голове двигались губы, они явно что-то говорили. Говорили ей, значит надо отвечать. А что отвечать?

— лова, — прошептала она. Голос был странный хрипло-скрипучий. Провела сухим языком по пересохшим губам. Наверное, выпила вчера много!

Что-то холодное и мокрое легло на губы. Стало приятно, и она снова захотела заснуть, но ее опять начали тормошить.

Она снова расплющила веки и уставилась на голову.

— Вы меня слышите? Вы понимаете, что я вам говорю? Как ваше имя?

— Голова, — выдавила она из себя.

— Что? Болит голова? Что еще болит?

Эта бодрая голова ее достала! Она хочет спать! Что ему от нее надо?!

— Петрович, аккуратно там на выбоинах, похоже у нас черепно-мозговая! — голова отдалилась от нее, почти растворяясь в тумане.

— Сделаем, Дмитрий Александрович!

Голова снова приблизилась к ней настолько, что она могла рассмотреть лицо, темные глаза под насупленными бровями внимательно вглядывались в нее. «Красивый мужик», — отметила она про себя на автомате.

— Вы знаете, как вас зовут?

Зовут? Зовут как? На помощь? Да, когда нужна помощь, зовут. Как ее зовут?… Когда нужна ее помощь, как ее зовут?… ее зовут…

— Вы помните ваше имя?

Какой приятный бархатный голос, но как же он ее достал! Надо что-то сделать, чтобы он дал ей, наконец, поспать.

— Имя… — повторила она в надежде, что теперь ей можно будет закрыть словно посыпанные песком глаза.

— Да, как ваше имя?

Да его ничего не удовлетворяет!

— Имя… — снова повторила она, начиная раздражаться не на шутку.

— Меня зовут Дмитрий Александрович, как вас зовут?

Что-то появилось в его голосе… Как будто ему было очень важно, чтобы она ему что-то сказала… А что ему сказать? «Имя» она ему сказала, а что еще — она не знала. Думать было очень трудно. Хотелось спать.

— Хорошо, отдохните пока. — Голос был очень озадаченный. Потом она увидела, как плечо подтянуло руку к голове, и ладонь приложилась к уху. — Вера Михайловна, здравствуйте еще раз. Вы еще в лаборатории?… Вы не могли бы задержаться?… Я вас очень попрошу. Я везу женщину. По-моему, у нее амнезия… Нашли на станции без сознания… Сознание затуманено, рефлексы заторможены. Я хочу посмотреть, что у нее анализы покажут… Спасибо большое — едем.

— Дмитрий Александрович, вы домой? — спросила маленькая женщина в свалявшейся искусственной шубе нараспашку. Под шубой виднелся воротничок белого халата. Зинаида Станиславовна уже давно работала на скорой медсестрой. А что делать? Пенсии не хватает, а на скорой всегда нужны лишние руки.

— Нет, пойду, проверю, как там наша спящая красавица, — ответил он, потирая уставшие глаза. — Доброй ночи, — кивнул на прощанье он медсестре.

— Езжайте спать, Дмитрий Александрович, вы же сутки уже не ногах, — покачала та головой.

Да, пошли уже вторые сутки, как он не спал. Нет, он, конечно, подремывал в перерывах между вызовами, но это был не полноценный отдых. Хотя полноценного отдыха у него не было уже несколько лет.

— А может я с дозировкой не рассчитал? — будто сам с собой пробормотал Демидов.

Кабинет главврача был оазисом спокойствия в сумбурном мире больницы, мире боли, крови, поломанных костей.

— Дмитрий Александрович, ты же классный хирург, вот ты когда подходишь к столу в операционной, у тебя есть четкий план, что делать, но ты никогда не знаешь, что может случится и как закончится операция, ведь так?

Увидев застывшее лицо собеседника, главврач быстро проговорил:

— Извини, неудачный пример. Ты все сделал правильно! В этом нет твоей вины! Каким бы классным ни был врач, он не может предугадать, как поведет себя организм в том или ином случае.

Демидов размышлял, говорил ли главврач о случае с этой женщиной или о его прошлом, уговаривая его не впадать снова в черноту.

— Ну что? Сам анализы видел. У нее в крови лошадиная доза клофелина! Чудо уже то, что она жива и очнулась.

— Но она ничего не помнит! — прошептал Демидов.

— Ничего! Память вернется со временем. Ты лучше скажи мне, куда ее девать прикажешь?

— Как то есть куда девать? — Демидов изумленно уставился на главврача.

— Вот то и есть, — вздохнул тот. — Девушка явно не местная, родственников нет, страховки нет, имени нет, денег нет. Вот и думай, куда ее девать?

— Но, Виктор Степанович, но ведь ничего не случится, если она в больнице останется, ведь не выгонять же ее в самом деле!

— Милый мой! Да под новый год не то что врачей, больных никого не будет! Больница будет пустая! Кто за ней присмотрит? Да и повода для дальнейшей госпитализации у меня нет: температуры нет, признаков воспаления, переохлаждения, отморожения никаких! Кроме того, что у дамочки память отшибло больше вообще ни-че-го! Вообще не понимаю, как она умудрилась пролежать в сугробе раздетая и даже не кашлянуть!

— Может все тот же клофелин и помог, — пожал плечами Демидов.

— Нда! Вот после этого и говори: «такого не бывает». Вот ведь — бывает! — развел руками главврач. — Слушай, а ты ее не возьмешь к себе на постой? Ты у нас парень одинокий, незамужний, тьфу ты, неженатый. И комнат у тебя две.

— Виктор Степанович, да вы что! — возмутился Демидов.

— А что? И присмотришь за ней заодно! А может и поможешь ей что вспомнить! Случай-то интересный! — Виктор Степанович прищурился, вглядываясь в хмурое лицо Демидова. Главврача не пугали ни насупленные брови, ни грозные взгляды темных глаз, ни небритое помятое лицо. Он знал Димку, когда тот еще под стол пешком ходил, именно он стал подсовывать ему книги по медицине, когда у того появился первый интерес к этой области, именно он порекомендовал поступать только в Москву, там лучшие профессора, там уж парня заметят и заметили, только… — Ладно, Дим, сейчас говорить нечего, иди домой, выспись, подумай, а завтра забирай свою спящую красавицу, пропиши ей витаминки какие-нибудь для улучшения памяти. Хотя вообще не представляю, как такое вообще возможно! Слушай, а она не симулирует?

— Ну вот, Виктор Степанович, вы в ней не уверены, а мне подсовываете!

— А ты и испугался! Что она с тобой сделает, с таким бугаем?!