Фанаты бизнеса. Истории о тех, кто строит наше будущее - Кузьмичев Андрей - Страница 20

В отличие от большинства студентов, Зимин, по мнению Земцова, «был теплолюбивый человек, любил воду, водно-моторные всякие развлечения». Одним из них стало катание на так называемом акваплане: это была широкая лыжа из фанеры с уздечкой впереди, она цеплялась к моторной лодке, как змей. Катались на акваплане обычно на Истринском водохранилище. Туда автобус ходил, но студенты отправлялись на электричке и от станции пешком топали 15 километров часа три, таща в рюкзаке двигатель моторки – потому что лодки брали напрокат. Кроме того, вскоре пришло увлечение яхтами и моторками. Необычайно увлекательным оказалось «водяное» путешествие на Ял-6, взятом во втором ММК – был такой на химкинском водохранилище второй московский морской клуб. Почти два месяца студенты шли по маршруту Москва – Рыбинка – Волга – Горький и по Оке назад в Москву.

По остроте ощущений со всеми вышеописанными пробегами соперничали только мотопробеги, тем более что в МАИ они в год поступления Зимина стали чрезвычайно популярными. Весной 1952 года студенты провели поход «На мотоциклах в Бородино» общей протяженностью 300 км. «Успех окрылил – туристы-студенты наметили пробег на 3000 километров по великим стройкам коммунизма», – отмечалось в институтской газете «Пропеллер»[68]. «Мотопробег по великим сталинским стройкам коммунизма» в августе-сентябре 1952 года проходил по Каховской ГЭС, Южно-Украинскому и Северо-Крымскому каналам. Мотоциклетный пробег Зимина с друзьями шел по другому, более скромному маршруту: Москва – Киев – Ужгород – Кишинев. Зато сходство со знаменитым автопробегом «Антилопы-гну» было более явным: все участники были на мотоциклах марки «сборная солянка». А также полученные еще по ленд-лизу мотоциклы «Харлей-Дэвидсон», которыми после войны оснащалась московская милиция.

На старших курсах члены «команды 314» с мотоциклов пересели на автомобиль. «Фокус был в том, что права у нас были одни на всех», – вспоминает Земцов. «Абсолютно уникальная вещь – действительно нигде больше не слышал, – вторит ему Зимин. – По-моему, на четвертом курсе на “колхоз” был куплен автомобиль – “Москвич”. Он тогда в госпродаже стоил 9 тысяч, но можно было только на черном рынке покупать. Наш был куплен за 10 тысяч. Складывались деньги, часы продавали, образовали “колхоз”. Поразительная вещь: молодые ребята, колхоз, совместное владение – и у нас каким-то образом не было никаких конфликтов на сей счет. Кстати, был я председателем этого “колхоза”. В нем также участвовал Сергей Макарович Алексеев, мой учитель физики. Он же инвалид был. У него тоже денег не было, а мы поддерживали связь. Автомобиль был на несколько человек. Нас все спрашивали: как так, на “колхоз” автомобиль? И вы не передрались? Совсем молодые были, девочек возить надо было – уже возникала потребность. И все такое прочее. Правило лежало в багажнике – “слезая с машины, не забудь расплатиться с ней”».

В жизни «колхоза» происходило много занятных историй. Однажды милиционер спутал Зимина с Земцовым, который днем у метро «Сокол» нарушил правила и клялся не нарушать правил: отчаянного спорщика Зимина отправили разбираться в ГАИ. В другой раз Земцов решил с ветерком прокатить бывшего учителя физики и перевернул машину: в итоге «юзом, боком она шла до тех пор, пока она крутнулась один раз в воздухе и стала на колеса. Потери были минимальные. Все стекла целы. Но у Сергея Макаровича шок нервный случился». Зимин же был просто «весь нервный».

Клуб по интересам «команды 314» и «колхоз» Зимина жили своей жизнью, защищаясь от посягательств на свою исключительность. Как это удавалось? Скорее всего, все дело было в том, что ребята всегда были вне политики. «Мы занимались науками, – вспоминает Земцов. – Помимо всяких там “регламентных” наук, всякие, как говорил Дмитрий Борисович, “свинтопрульные” идеи приходили в голову. Что за свинтопрульная идея! – смеется. – Это его слово. Слово аппетитное».

На четвертом курсе Зимин делал курсовую работу по антеннам. «Курс совершенно меня не увлекал, – утверждает он. – У меня с детства, что вообще плохо для инженера, отвращение ко всякому черчению. Почерк плохой, и чертить очень не любил. А тут была разновидность – дипломный проект со всеми чертежами, документацией и дипломная работа. А дипломная работа предусматривала некое углубленное теоретическое исследование, но зато можно было обойтись без конструкторской документации. О, это для меня! И я себе выбрал расчет антенны. Волновой канал. А там несколько многосвязанных вибраторов, их и сейчас выбирают экспериментально…»

До чего довело Зимина это странное занятие – «икса» погонять? До попадания в большую науку. Прямо во время защиты диплома его пригласил поработать на кафедре радиопередающих устройств Михаил Нейман, один из крупнейших в стране специалистов в области радиотехники[69]: «Я еще сперва нахальный такой был, – вспоминает Зимин. – Потом с удовольствием принял это приглашение и не жалею об этом. Ну, с большим аппетитом вспоминаю эти годы».

ПОСТ О НАУЧНОЙ РАБОТЕ – СТРОИТЕЛЬСТВЕ ПИРАМИД, И О ТОМ, КТО НА НЕЙ СПИТ, А КТО ГОРИТ