Искаженное эхо - Чиркова Вера Андреевна - Страница 4

Может, котенок приблудился? Или крыса обнаглела? А может…

Не может, обозлился Арсений.

Он просто пытается обмануть себя самого, и пора уже в этом признаться. Мягкое и пушистое ощущается не только подушечками пальцев, давно потерявших жесткие нашлепки мозолей, но и ступнями, коленками, локтями. Следовательно, одеяло не его. И тогда возникает два вопроса: откуда оно взялось и чем ему лично грозит появление этого одеяла?!

Мочевой пузырь напомнил о неприятных побочных эффектах, зачастую сопровождающих у людей приступы внезапного страха, и Арсений досадливо вздохнул. Как ни крути, а собственный организм не переборешь, и, значит, вылезать из-под этого странного одеяла все-таки придется.

Арсений решительно отбросил подозрительное покрывало и сел.

Ему повезло, что когда-то в солдатской казарме досталась нижняя койка и привычка садиться осторожно так и осталась. Иначе разбил бы голову: потолок неожиданно оказался слишком близко. Арсений снова лег и осторожно ощупал непредвиденное обстоятельство. Вроде как доски, причем толстые, звук от удара костяшками сжатых в кулак пальцев оказался глухим.

Интересно, а пол далеко? Арсений хотел было опустить руку с кровати, но вспомнил те самые фильмы и едко фыркнул. Действительно, натуральный идиотизм, сразу совать везде пальцы. А как же положено поступать в таких случаях, если не можешь представить, где ты находишься? Первым делом, прежде чем вставать, неплохо бы все внимательно рассмотреть, но для этого нужен свет. А для того, чтобы найти свет, нужно встать с постели.

Круг замкнулся.

Арсений злобно скрежетнул зубами, и в ответ на этот скрежет где-то неподалеку раздался сладкий зевок. Совсем рядом кто-то зашевелился, затопал, лицо Арсения обдало холодным ветерком, мелькнул и пропал тусклый луч света, затем что-то мягко чмокнуло.

Если судить по ощущениям, тут кто-то был. И этот кто-то только что ушел.

Вопрос: почему он это сделал?

Не понравился скрежет зубов Арсения? Или просто ему так захотелось?

И как теперь надлежит поступить ему, радоваться уходу этого… не пойми кого или горевать?

Долго думать Арсению не пришлось: снова возник свет, на этот раз более яркий, очертил продолговатый квадрат, и сразу стало понятно, что это открылась дверь. А в нее торопливо скользнул довольно крупный субъект с незамысловатым каганцом в руках.

Арсений так и впился глазами в вошедшего, даже дыхание затаил, стараясь не упустить ни единой мелочи.

Сначала лицо, это всегда главное.

Ну… лицо как лицо, деревенское такое, круглощёкое и румяное со сна. Короткие, словно обгрызенные волосы цвета пшеничной соломы, брови чуть темнее, глаза ярко-голубые, редкий цвет. Роста вошедший был высокого, метр восемьдесят пять, не меньше, Арсений и сам такой, привык определять на глаз. Плечи широкие, руки мускулистые, с неожиданно мелковатой кистью. Одет в штаны и рубаху без ворота из странной грубой ткани, вызывающей сильное подозрение, что это не нормальная одежда, а какой-то маскарадный костюм под старину.

Делать нечего, пришлось наконец с досадой признать очевидное. Это место и близко не было домиком метеостанции и даже не походило на него.

Вошедший отвел от себя светильник, тени легли по-другому, и тут Арсений испытал настоящий шок.

Этот мужик был вовсе не мужиком, а женщиной! Нет, не женщиной, а ЖЕНЩИНОЙ!!!

Больше всего похожей на бывшую баскетболистку, отъевшую на деревенской сметане торс и подкачавшую плечи, а если короче, попросту на гренадершу.

Она поставила на грубый столик свой светильник и что-то произнесла, показывая на пол. Не по-русски сказала.

Арсений осторожно сел, спустил босые ноги на брошенные у постели меховые сапожки и откинул одеяло.

– Кудрить! – озадаченно вырвалось у него при виде собственных ног.

Нет, ноги были на месте, как и всё остальное, но вот прикрыты они были подолом такой же грубой рубахи, как и одежда на хозяйке этого помещения.

Разумеется, против рубахи Арсений ничего не имел, в комнате было довольно-таки прохладно, так ведь, кроме неё, на его теле больше ничего и не было!

– … – повторила гренадерша, важно показывая на пол.

Арсений сунул ноги в сапожки, встал, сердито фыркнул, обнаружив повисший ниже колен подол рубахи, и нагнул голову, рассматривая вещицу, которую ему пытались показать с таким упорством.

По полу, отделяя одну половину комнаты от другой, была проведена чем-то сероватым четкая граница, а рядом с ней светлело несколько странных знаков. Их вид вызвал в животе Арсения неприятный холодок: сразу вспомнился ночной кошмар, и махровым цветом расцвели ужасающие подозрения.

Староверы. Или свидетели чего-то там, Арсений в этих делах совсем не разбирался, но точно помнил всякие жуткие статейки, мелькавшие иногда в популярных газетках.

Про украденных и задуренных детей, про оргии и, наоборот, строгие запреты на все связанное с сексом, вплоть до… ох ты ж ёлки!

Тут Арсений перепугался по-настоящему, вспомнив боль от кинжала, схватился за руку, еще помнившую пронзивший ее раскаленный огонь, и обмер. Руку обхватывала мягкая повязка, и от прикосновения боль стала сильнее.

Вот же гады! А что ещё они с ним сделали? Совершенно бессознательно рука метнулась вниз проверить… не додумались ли сектанты покуситься на самое дорогое?

Уф, вздох облегчения самопроизвольно вырвался из груди, всё в порядке. Значит, нужно первым делом добыть штаны, а вторым – придумать план побега.

Арсений огляделся: нет, ни шкафа с одеждой, ни хотя бы простой вешалки в комнате не было. Странная низкая ниша, в которой устроена постель – с одной стороны, и точно такая же – с другой. А посредине грубый стол и светильник на нем.

Скудное жилье. Только сектанты и могут жить в таком аскетизме, теперь он точно уверен.

Бежать, и немедленно.

Вот черт, а штаны?

Арсений задумчиво окинул взглядом гренадершу, с независимым видом стоявшую за серой чертой, и хитро заухмылялся. А чем эти штаны ему не хороши? Да и рубашечка более подходящая, чем напяленная на него хламида.

– Иди сюда, – сказал пленник ласково и уверенно, грош ему цена как мужику, если не сумеет задурить мозги этой деревенской кариатиде.

– ?.. – не поняла она, но шажок к границе сделала и снова важно показала на нарисованные знаки.

Верит, дуреха, что он не станет нарушать нарисованную ею границу.

– Сюда иди, курочка моя бройлерная, – ласково позвал Арсений, – дело есть на пять миллионов.

Она нерешительно оглянулась на дверь, видимо, было у нее какое-то указание на этот счет, и это сыграло роковую роль. Арсений прыгнул к хозяйке и подтолкнул женщину в сторону ее постели.

– Снимай всё, быстро!

Гренадерша смотрела на него широко распахнутыми глазами, и то, что в них разгоралось, заставляло интуицию Арсения вопить, как пожарная сирена, однако останавливаться он не собирался. Неизвестно, сколько там у неё сообщников и есть ли среди них мужики, но упускать подвернувшийся шанс было бы беспросветной дурью.

– Снимай, – для убедительности Арсений взялся за рубаху сектантки и потянул вверх.

Два раза объяснять не пришлось, баба оказалась понятливой. Сбросила шмотки в один момент, он в первый миг даже растерялся немного, а потом обозлился. Вот оно что! Стало быть, сектанты ему попались из тех, что оргии устраивают, а он хоть и без особых комплексов, но к групповухе относится очень отрицательно. Скотство в этом какое-то есть, да и больным, извращенным сознанием за версту воняет.

Арсений грубо выхватил у дурехи штаны и вмиг натянул на себя, мимолетно подивившись примитивному кожаному шнурку, протянутому сквозь проколотые дырки, но сразу забыл, не до того. Скинул с себя длинный балахон, бросил непонимающе следящей за его действиями сектантке и, схватив ее рубаху, метнулся к двери. Приоткрыл осторожно, высунул голову, осмотрелся.

Непонятное какое-то строение. В обе стороны, плавно закругляясь, уходит плохо освещенный редкими светильничками коридор. Потолок низкий и закопченный, выложенные из грубо отесанных каменных блоков стены даже не оштукатурены, зато изредка украшены меховыми ковриками. И холодно, как зимой в подъезде его сталинки.