Ларе-и-т`аэ - Раткевич Элеонора Генриховна - Страница 47

– Боюсь, моя каша давно и безнадежно подгорела, – вздохнул Лерметт. – Как еще и котел отскребать, непонятно.

– Ну что ты, – улыбнулся Илмерран. – Она еще даже не закипела.

– Помилуй Боги! – искренне ужаснулся Лерметт. – Если сейчас, по-твоему, не закипело… каким же будет это варево, когда закипит?

– Там увидим, – спокойно отозвался гном.

Лерметт снова вздохнул. До сих пор он всегда досадовал на подобные перерывы как на помеху, а сегодня обрадовался обеду, как долгожданной передышке. Подобных переговоров ему не приходилось вести еще ни разу. Всегда – всегда! – есть место отступлению, компромиссу, сделке… всегда – но не теперь. Уж такова сущность дипломатии – чтобы хоть в чем-то согласились с тобой, чем-то должен поступиться и ты сам. Для Лерметта это смертельно опасное равновесие между чужими и своими уступками никогда не было чем-то сложным. Он, как никто, умел уступать без ущерба и настаивать без насилия. Отдавать и принимать, настаивать и отступать, отстранять несовместимое – и наконец слить две правды, свою и чужую, словно воду с вином, в единую круговую чашу… ничего похожего на то, что ему приходится делать сейчас. Как, ну как должно проводить переговоры, на которых нельзя сделать ни единой, даже самой маленькой уступки – потому что она прольется в общую чашу не водой, а отравой!

Когда короли, отобедав, вернулись в залу совета, Лерметт с первого же взгляда мог сказать, кто доставит ему наибольшее число неприятностей. С утра его едва не свели с ума Эвелль и Аккарф – сколько ни убеждал их Лерметт, что сток Линта понизится ненамного и ненадолго, они не желали верить ни уговорам, ни расчетам… тут-то Лерметт и пожалел, что госпожа Мерани Алмеррайде уехала восвояси в Арамейль и магов своих с собой прихватила. Вот когда бы пригодились всеми признанные маги-эксперты, маги-посредники! Как он мог так опрометчиво отпустить госпожу Мерани… хотя, если Илмерран удался в бабушку пусть даже и в малости, пытаться навязать ей свое королевское хотение бесполезно: все равно поступит по-своему. Да и можно ли требовать, чтобы ректор Арамейльского университета сидела безвылазно в Найлиссе, занимаясь чужими делами вместо собственных – а их у ректора ничуть не меньше, чем у любого короля! И можно ли требовать, чтобы хоть кто-то занялся твоими делами вместо тебя – стыдись, Лерметт, тебе ли такое в голову пришло? Когда это ты переваливал свою ношу на чужие плечи?

Ничего не получается, с мимолетным отчаянием подумал Лерметт, глядя на занимающих свои места королей. С любым из них договориться с глазу на глаз невелико искусство – а ты попробуй справиться со всеми разом! Для этого они должны хоть в чем-то договориться между собой… что почти немыслимо. Слишком уж у них интересы разные. Я потому и не могу с ними справиться, что все они тянут каждый в свою сторону, все пытаются выгадать свой частный интерес – а время меж тем уходит, уходит непоправимо… и если они не сумеют сговориться, то и мне с ними не сладить – а тогда не останется места ни для каких частных интересов, неужто они не понимают… хотя, наверное, все-таки понимают, вот только привычка сильнее надобности… привычка, она и вообще сильнее всего… вот он и привык, что дипломатия ему дается с легкостью. Он привык к удаче, и даже слишком. Что ж, теперь приходится расплачиваться. Сегодняшнее утро стоило ему немыслимых трудов – а эти послеполуденные часы достанутся и того дороже. Ведь с утра запевалами в хоре протестующих голосов были Аккарф и Эвелль, люди хотя и упрямые, но способные мыслить здраво – а сейчас заводилой окажется Иргитер. Эк его распирает от нетерпения – едва рот может удержать закрытым… а ведь с утра его почти и не слышно было… интересно, что за идея его осенила столь внезапно?

Иргитер расправил плечи и самодовольно улыбнулся. Так и есть. Едва только Илмерран произнесет: «Начинаем», – и этот неисправимый склочник ринется в бой.

– Начинаем, – произнес Илмерран, и король Риэрна старательно приосанился.

Как же он мне надоел, подумал Лерметт, украдкой глядя на Иргитера из-под полуопущенных ресниц. Боги пресветлые и претемные… и превсякие… как же он мне надоел! Изо дня в день этот мерзавец с тупым упрямством злобного идиота охотится на малейшие крохи здравомыслия и согласия, которые могли бы хоть как-то помочь нам договориться – да притом же выражение лица у него такое, будто эта сволочь и есть хозяин жизни, а он же в жизни ничего не понимает… и главное – он не понимает, что у жизни нет и не может быть хозяев.

– Я не понимаю, о чем мы тут спорим, – брезгливо оттопырив нижнюю губу, процедил Иргитер. – Ведь всякому ясно, что эта затея совершенно бессмысленна.

Одно счастье, что сегодня мы совещаемся без Арьена, мелькнуло у Лерметта в голове. Эльфы и вообще славятся чем угодно, только не сдержанностью и терпением – а уж Арьен и вовсе вспыхивает по любому поводу, словно сухая береста. Конечно, за минувший год он на удивление неплохо научился держать себя в руках – но от выходок Иргитера даже и у каменной статуи терпение лопнет.

– Вот как? – спокойно поинтересовался Лерметт. – Отчего же?

– Да оттого, что одними магами такая затея не обойдется, – драматически возгласил Иргитер. Вид у него был такой гордый, словно он только что – причем единственный из всех – осознал сей неоспоримый факт. Ну-ну. Что же ты все-таки затеваешь…

– Конечно, – подтвердил Лерметт. – Как раз я назвал бы бессмысленным такой план, который предусматривал бы одних только магов. Но раз уж мы собираемся присоединить к магии работу человеческих рук…

– Вот именно! – бурно возликовал Иргитер. – Работников!

– Безусловно, – кивнул Сейгден, явно пытаясь понять, к чему тот клонит.

– А ведь их же кормить надо! – триумфально возопил Иргитер.

– Мы никогда и не предполагали, что кормить их не надо, – очень вежливо произнес Эвелль; в глазах его блестели колючие смешинки.

Само собой – а вот Иргитеру, похоже, эта светлая мысль пришла в голову едва ли не впервые. Не иначе, сытный обед надоумил. Ладно же. Поглядим, чего ты добиваешься.

– А чем это вы их в степи кормить собираетесь, а? – Иргитер оперся руками на край стола и картинно навис над ним. – Как еду повезете в такую даль? Она же вся протухнет! Как есть протухнет! Или солдатскими подметками обойтись надумали?

Лерметт поморщился. Солдатской подметкой называли мясо, подготовленное для долгого пути: наложенные чары сколь угодно долго сохраняли мясо свежим до тех пор, пока полковой маг не снимет их перед тем, как за мясо возьмутся кашевары. Это куда лучше солонины или жестких, как ремни, полос вяленого мяса, которыми тоже можно обойтись в долгой дороге: в отличие от них, мясо заколдованное не портится вообще, да и по вкусу ничем вроде бы не отличается от обычного. Беда в том, что «вроде бы» – самое подходящее слово. Лучшего не найдешь, как ни старайся. Никто не мог бы с уверенностью сказать, чем очарованная, а затем разочарованная говядина несхожа с обычной – и все же что-то с нею было крепко не так. Вкусное, сытное, совершенно свежее… но уже через несколько дней такой пищи начинаешь понимать, как тебе хочется простой, нормальной еды, не тронутой никаким волшебством. Разочарованное мясо ели, когда нет другого выхода – но если даже и в походе надолго посадить войско на ненавистные «подметки», бунт обеспечен.

– Подметками? – мимолетно удивился Эвелль. – Ах да… понял. Просто у нас в море это блюдо именуется задницей рулевого.

Флегматичное заявление Эвелля застало врасплох буквально всех – может, оттого никто не сумел сдержать смешок или хотя бы ухмылку. Этот нежданный смех, каким бы кратким он ни был, внезапно сделал все еще нависшего над столом Иргитера донельзя нелепым. Нельзя безнаказанно принимать трагически картинные позы, когда всем вокруг смешно.

– А это правильно, – вполголоса пробормотал Орвье.

– Вот именно! – вновь собрался с силами Иргитер. – И вот этими вот… солдатскими задницами…

– Подметками, – педантично поправил Илмерран. Впрочем, невзирая на все присущее гномам занудство, он тоже еле удержался от смеха.