Неожиданные встречи - Мариковский Павел Иустинович - Страница 8

Я зачарован чудесным горностаем, смотреть на его гибкое тело, ловкие и быстрые движения — громадное удовольствие, не видел я в своей жизни такой необыкновенной непоседливости, такой ловкости и быстроты движений. А зверек, достаточно познакомившись со мною, уже не обращает на меня внимания, понял, что не нужен он мне, занялся обследованием нагромождения камней с наскальными рисунками. Откуда у него такой запас неистощимой энергии! И видимо, он так быстр, находя себе пропитание, и потребляет его в большом количестве, чтобы вновь быстро заняться его поисками. Кроме того, ему, малышке, конечно, надо много еды, отношение массы тела к поверхности — громадное, и зимою, когда холодно, он вынужден постоянно охотиться. Но ведь мыши тоже маленькие, но никогда не видал среди них особей с таким упорным характером. Правда, мыши растительноядны, им добывать пищу проще, нежели хищнику.

Еще много раз горностай выскакивал из-под камней и нырял под них обратно. Но вот, по-видимому, он все обследовал, все узнал, быть может, и удачно поохотился, так как долго не показывался. Потом выскочил вблизи, взглянул на меня в последний раз и исчез. Видно, перебрался на другое нагромождение камней.

Сколько же лет может прожить горностай в таком быстром темпе? Наверное, немного!

ДОВЕРЧИВАЯ

Рано утром я и Николай бодро вышагиваем по похожим друг на друга барханам глухой пустыни Сарыесикотырау. На небе ни облачка, ярко светит солнце. Вскоре исчез из виду бивак. Поглядывая то на компас, то на солнце, мы направляемся сперва на запад и неожиданно натыкаемся на едва заметную, занесенную песками дорогу. Она приводит нас к колодцу. Возле него — давние следы человека.

В стенках колодца, в щелях между бетонными трубами, воробьи ухитрились устроить свои гнезда. Сейчас голосистые птенчики орут во всю глотку, требуя пищи, а колодец, как резонирующая труба, усиливает звуки этого своеобразного концерта.

Бредем дальше. Вокруг все та же равнина, редкий саксаул, барханы. И вдруг впереди — легкое облачко от галопирующих животных. Склонив книзу горбоносые головы, деловито, размеренными скачками мимо промчались сайгаки, пересекли наш путь и скрылись. Забираемся на вершины барханов, осматриваем в бинокль местность. Вокруг все те же однообразные пески да понижения между ними.

Иногда на пути встречаются глубокие чашеобразные выдувы песка, подобные кратеру вулкана. На их склонах обнажаются погребенные такыры: под толстым слоем белой глины такыра виден песок и ниже его — опять слой глины. На дне одного большого котлована я замечаю округлый черный камень. Он поблескивает светлыми включениями, тяжел, необычен. Откуда здесь, на громадном пространстве пустыни, где только один песок да светлая глина, такой камень? Не метеорит ли это? Возьмем с собою!

На такырах, когда они были еще влажными, оставили следы джейраны, сайгаки и одичавшие лошади. Кое-где видны отпечатки волчьих и лисьих лап. Теперь, когда такыры высохли и отвердели, следы сохранятся до самых осенних дождей, если только они будут.

Пора возвращаться обратно. Примерно я знаю направление, но достаточно нам, даже пользуясь компасом, хотя бы немного отклониться в сторону, чтобы миновать бивак, не заметив его. Придется воспользоваться помощью собаки.

— Кирюша! — говорю я своему четвероногому другу. — Пойдем домой, на место!

Фокстерьер знает эту команду, не напрасно я потратил время на его обучение. Он глядит на меня внимательно и долго, слегка склонив набок голову, потом оглядывается во все стороны, как бы что-то припоминая, и наконец идет вперед. Поведение его настолько выразительно, что мы не удержались от смеха.

Теперь, изредка повторяя команду, я всем своим видом показываю, что иду только за собакой. Но наш пес берет путь заметно правее, чем я полагал. Ну что же. Доверимся ему. У него внутренний компас работает во много раз лучше, чем у нас. Идем долго, и я начинаю сомневаться, не заблудились ли мы. Но наконец с бархана видим бугор, возле него расположена наша палатка и машина. Молодец Кирюшка! Вывел нас к «дому».

Николай ушел немного вперед. Издали я вижу, как он подходит к машине и вдруг мчится от нее в сторону, размахивая руками, описывает полукруг и скрывается за холмом. Я спешу к биваку, встревоженный: наверное, что-то там произошло!

Ольга рассказывает:

— К машине подошла лисица. Худенькая, не вылиняла как следует, на боках старая шерсть клочьями, торчат сосцы. Видимо, кормит лисят. Встала в пяти шагах и смотрит на меня. Я с нею разговаривать стала. Она глаза с меня не сводит, будто слушает, пытаясь меня понять. Хотела я ближе подойти с кусочком хлеба. Не подпустила. Я к ней, она от меня. Тут и Николай подошел, бросился за нею…

— Зачем ты, — говорю я Николаю, — погнался за лисицей! Быть может, она страдает от жажды. Воды-то здесь поблизости нигде нет. Да и вообще, лучше бы попытаться сфотографировать ее.

— Не сообразил, — оправдывается он, — уж очень оригинально было погоняться за лисицей с метеоритом…

По всей вероятности, доверчивость лисицы объяснялась безлюдной местностью. С человеком она просто была незнакома. Да и возможно, очень уж ее мучила жажда.

В пустынях Казахстана много лисиц, и, путешествуя, нередко видишь грациозную фигурку с большим хвостом. Национальный зимний головной убор казахов всегда делается на лисьем меху. Многие географические названия связаны с этим животным. Запечатлелась в памяти одна короткая встреча с лисицей.

День кончился, и тугаи погрузились в полумрак. Я медленно брел по тропинке, возвращаясь на кордон. Кругом царила тишина. Лишь изредка доносились голоса лесных обитателей. И вдруг совсем рядом раздался пронзительный крик фазана, громкое хлопанье его крыльев. От неожиданности я вздрогнул. Красавец петух сел на сук большого тополя, тотчас же вытянул голову и, глядя на кого-то, находящегося на земле, будто негодуя, закричал снова. В небе кружились, тихо опускаясь вниз, несколько мелких перышек.

«На кого это фазан раскричался?» — подумал я. И тут же увидел лисицу. Худая, с каким-то уж очень большим хвостом и облезлыми боками, она смотрела злыми немигающими глазами на птицу, досадовала на промах. Ни птица, ни хищный зверь не видели меня, так были поглощены друг другом. Громкие крики фазана продолжались недолго. Вскоре оба, зверь и птица, заметили меня. Лисица метнулась быстрой тенью и скрылась, даже не шелохнув траву. Фазан, громко хлопая крыльями, поднялся в воздух и промчался через весь тугай.

Встреча была изумительной, хоть и короткой, и я, как всегда в подобных случаях, горько сожалел, что со мною в это время не было фотоаппарата. Да и света было маловато. Но не будешь же вечно таскать его с собой…

Одно случайное наблюдение за лисицей повергло меня в смятение.

Солнце зашло за гору, на наш бивак легла тень, и сразу стало прохладно. Сказывалась высота в две тысячи метров. С вожделением мы поглядывали на противоположный склон, освещенный солнечными лучами. Он казался таким приветливым и теплым. Но вскоре на него стала наползать тень. И тогда Ольга тихо прошептала:

— Смотрите, смотрите! Внизу у большого куста лисица и еще кто-то серый!

Действительно, по дну ущелья неторопливо пробиралась лисица. Хвост ее, большой и пушистый, был вытянут в одну линию с туловищем. А впереди, в полуметре от нее (ну кто может этому поверить!), слегка сутулясь и опустив книзу голову, семенил толстенький барсук.