Деревянный Меч - Раткевич Элеонора Генриховна - Страница 90

Торговец шумно выдохнул и невольно переступил с ноги на ногу.

– Стоя-ать! – вскинулся вор. – Прирежу!

В его голосе отчетливо слышались нотки истерического ужаса: слепого, животного, нутряного. Торговец замер на одной ноге, боясь опустить другую.

“Прирежет, – подумал Кенет. – Точно прирежет. Потому что ему самому страшно до полной потери рассудка. Совсем ошалел. Если бы он не боялся… но он боится и поэтому прирежет. Даже если никто из нас не шелохнется, и мы дадим ему уйти… все равно”.

С Кенетом и раньше случалось, что время как бы замедляло свой ход, когда он собирался нанести удар. Вот и сейчас оно еле ползло, почти остановилось, и для того, чтобы выбрать подходящий момент, его было так много – целая вечность. Бесконечно долгие часы вор пробирался бочком к выходу, волоча за волосы безмолвную девушку. И когда он оказался в нужном положении, Кенет, по-прежнему не оборачиваясь, метнул тяжелую кисть с рукоятью мореного дерева.

Когда-то Аканэ учил его, как делать деревянные дротики и куда метать их – судя по тому, какой меч он вручил Кенету, учил не случайно. Он уже тогда догадался. Кенет накрепко запомнил, куда именно должно ткнуться деревянное острие, чтобы частично или полностью обездвижить человека. Практиковался он в этом искусстве хотя и нечасто, но был уверен, что не промахнется. Не имеет права.

Он и не промахнулся.

Парень с ножом застыл, как изваяние. Из его уст исторгались какие-то отрывочные звуки, но ничего членораздельного он не мог произнести: тело его закаменело, и даже собственный язык вору не повиновался. Самым разборчивым звуком было бесконечно повторяющееся, жуткое, жалкое, булькающее “…а-а… а…".

Кенет подошел к парню и осторожно высвободил из его руки волосы перепуганной девушки. Девушка прерывисто вздохнула, глаза ее закатились, она обмякла, и Кенет едва успел ее подхватить.

Она была, несомненно, очень хороша собой, и одеяние ее свидетельствовало не только о богатстве, но и о хорошем вкусе. Кенет никогда еще не видел подобных женщин вблизи и уж тем более не держал их в объятиях. Он смотрел на спасенную им девушку, не отрывая глаз.

Девушка была одних с ним лет или на год-полтора моложе. Ее безупречно ровная кожа отливала тем нежным сиянием, которое безошибочно указывает на юность и здоровье и которое не могут воспроизвести никакие ухищрения тридцатилетних красавиц, мечтающих обмануть природу и скрыть свой истинный возраст. Густые волосы девушки, мягко перехваченные золоченым шнурком, ниспадали почти до колен. Бледно-зеленая полупрозрачная накидка из тонкого шелка с вышивкой в виде листьев аира, наброшенная поверх платья того же оттенка, источала едва уловимый аромат духов – сложный, изысканный, затейливый, затаенно приманчивый и вместе с тем лишенный откровенного призыва. У Кенета закружилась голова. Он стоял, как обалдуй, схватив девушку в охапку, и совершенно не представляя, что делать дальше.

Выручила его невысокая крепкая старуха – очевидно, служанка сомлевшей девушки. Охая и ахая, она извлекла свою госпожу из объятий растерянного спасителя и принялась с причитаниями хлопотать над ней. Кенет облегченно вздохнул, поднял упавшую кисть и вновь обернулся к торговцу.

– Так насчет кисти… – начал он.

– Ни слова больше! – темпераментно провозгласил торговец. – Сей момент! Самую лучшую! Как раз то, что вам нужно! Он нырнул под прилавок, не переставая восклицать:

– Рассыпалось все!.. Ах, какой мерзавец!.. В моей лавке!.. Отродясь!.. Какой позор!.. Варвар, просто варвар!.. Хорошо еще, что не переломал все!.. Бедная барышня!.. И никаких денег, господин воин, как можно!.. С вас – ни единого гроша!.. Какой ужас, вы только подумайте!..

Наконец он вынырнул наружу, держа в руках искомый предмет. Кисть действительно была сделана на славу – как раз то, что нужно. После долгих препирательств Кенет все же заставил торговца принять плату за его изделие. Торговец согласился, лишь всучив Кенету как подарок на память ту самую тяжелую кисть мореного дерева, которой Кенет недавно с такой ловкостью распорядился.

Тем временем к месту происшествия, потрясая пиками, сбежалась городская стража и быстренько допросила всех свидетелей и участников происшествия. Незадачливого грабителя крепко связали – конечно, после того, как Кенет коротким тычком вернул ему способность двигаться. Сам Кенет рассказал о случившемся кратко, как и подобает герою дня. Спасенная девушка уже пришла в себя. Она взмахивала огромными густыми ресницами и осыпала своего избавителя похвалами не только горячими, но и изысканными. При этом она бросала на прекрасного мужественного юного воина, храбреца и героя, такие томно-восторженные взгляды, что Кенет мучительно запунцовел уже через минуту.

Все же страдания его в конце концов прекратились. Стража увела связанного вора. Девушка последовала за служанкой, скромно потупив глаза, но на прощание улыбнулась Кенету чарующей простодушной улыбкой. Выждав, пока уймется головокружение, покинул лавку и Кенет, унося с собой две отличные кисти и множество восхитительных воспоминаний.

Воспоминания не блекли довольно долго: дразняще неуловимый нежный аромат шелковой накидки преследовал Кенета неотвязно. Стоило ему закрыть глаза, и он вновь видел прощальную улыбку, чуть заметный влажный блеск зубов, ямочку на подбородке… Четверо суток Кенет упоенно предавался сладостным мечтаниям, отлично сознавая, что воплощены они не будут и быть не могут, да и не должны. В уставе ясно сказано, почему у Кенета нет такого права. Но помечтать-то можно? Кенет и мечтал в свое удовольствие, а потом нехотя велел себе забыть и не вспоминать более.

А утром пятого дня его навестила давешняя служанка. Непонятно, как старуха ухитрилась разыскать почти никому не известного в Каэне пришлого молодого воина, не учиняя ненужных расспросов, способных привлечь внимание посторонних. Но так или иначе, она нашла постоялый двор, где обитал Кенет, и вручила юноше небольшое письмо, свернутое в свиток и изящно перевязанное красной шелковой тесьмой, прикрепленной к ярко-алой махровой гвоздике.

Кенет сразу понял, от кого письмо, и догадался – или почти догадался, – что в нем написано. Предчувствия его не обманули.