Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Клинки Ойкумены - Олди Генри Лайон - Страница 5


5
Изменить размер шрифта:

Продолжать ждать? Но если Ибарра так и не придет? Искать Мигеля в городе бесполезно – даже цари на улицах Эскалоны полное спокойствие, это все равно, что пытаться найти иголку в стоге сена. Отправиться в космопорт, не дождавшись друга? Он обещал Энкарне… И что там делать без открытой секторальной визы? Восхищаться ногами гематрийского танка?! А главное – вдруг Ибарра все-таки явится в таверну и не застанет его здесь? Или того хуже – Диего уйдет, а Мигеля в «Трех бочонках» перехватят соглядатаи маркиза! В том, что свора рано или поздно выйдет на его след, Диего не сомневался. В одиночку Мигель пропадет ни за грош…

Ну почему, почему он не настоял на своем? Почему не узнал у контрабандиста место, где их будет ждать челнок?!

К собственной участи Диего относился с фатализмом солдата. До сих пор рука Провидения хранила Диего Пераля на поле боя и в жизненных перипетиях. Если Господь отвернется от него – значит, такова вышняя воля. Раб Божий Диего не заслуживает более Его благоволения и достоин превратиться в прах. Но Энкарна де Кастельбро со всей беззаветностью юности вручила маэстро свою судьбу – и это сводило Диего с ума.

В сотый раз он щелкнул крышкой хронометра. Взялся за уником. Писк зуммера отмерял секунды. Время таяло, уходило: из настоящего – в равнодушную бесконечность.

В безнадежность.

Диего выглянул в окно. Трупы никто не спешил убирать, зато в переулке объявилась шайка оборванцев. Озираясь, они принялись обыскивать убитых. Из-за поворота ударил гром копыт. Защелкали по булыжнику стальные подковы. «Двое,» – определил Диего за миг до того, как уланы вывернули из-за угла. Замешкавшиеся мародеры бросились прочь, но удрать сумел лишь один. Его менее удачливых товарищей, прижатых к баррикаде, уланы отправили в ад с деловитой сноровкой – так в конце рабочего дня рубит сучья усталый дровосек.

Опять на глазах Диего имперские уланы убивали эскалонцев. Впрочем, на сей раз маэстро кивнул с мрачным одобрением. С мародерами у солдат любой армии разговор был короткий. На месте имперцев Пераль поступил бы так же.

Стрелки хронометра сошлись на цифре «12».

Полдень.

Приняв решение, Диего быстро собрался. Оставив дверь открытой, он бегом спустился по лестнице на первый этаж. Жестом подозвал хозяина; спросил перо, чернильницу и лист бумаги.

– Я ухожу.

– Может, обед? На кухне жарится роскошный каплун…

– Не надо. Если меня спросит один сеньор…

– Какой именно сеньор?

– Высокий, черноволосый. На вид – лет сорока. Шрам на левой скуле.

– Что я должен ответить сеньору со шрамом?

– Передайте ему эту записку.

– Сеньор со шрамом представится? – хозяин принял у Диего записку, сложенную вчетверо, и горсть серебряных реалов.

– Он может назваться Мигелем. Но если он не захочет назвать имя…

– Я понял, сеньор. Высокий, черноволосый, со шрамом. Не извольте беспокоиться.

– Благодарю.

На пороге Диего задержался. Окинул поле боя цепким, внимательным взглядом. И, надвинув шляпу поглубже, шагнул на воняющую смертью брусчатку.

Хозяин «Трех бочонков» следил из окна, как постоялец идет между трупами – не глядя под ноги, но при этом ни разу не замарав подошв кровью. Ага, нырнул в проулок. Исчез, сгинул во тьме. Выждав для верности еще пару минут, хозяин развернул полученную записку.

«Жду тебя там, куда мы договорились отправиться. Свяжись со мной. И поторопись.

Д.»

Тертый калач, хозяин по достоинству оценил лаконичность записки. Тот, кому она предназначена, все поймет. А другой честный, но предприимчивый человек вряд ли сумеет извлечь из этого текста хоть какую-нибудь прибыль.

Нет, подумал он. Людям с такими длинными рапирами доверять нельзя.

IV
Колесницы судьбы
(не так давно)

– Дон Луис!

– Ваше здоровье!

– Ваш талант!

Дюжина пробок ударила в потолок. Игристое вино хлынуло в бокалы, обдавая собравшихся пеной. Зазвенел хрусталь, откликнулись, укатившись под стол, три пустые бутылки.

– Виват!

Многие недоумевали, почему Луис Пераль пригласил избранных друзей в «Гуся и Орла» – заведение, скажем прямо, средней руки. Отметить спектакль, равно как шестидесятилетний юбилей драматурга, можно было и пореспектабельнее. Но спорить, а тем паче лезть с вопросами или советами, не рискнул никто. Хозяин таверны, папаша Лопес – сын папаши Лопеса, внук папаши Лопеса, один из вереницы тучных, краснощеких папаш, уходящих от жаровен и сковородок прямиком на кладбище Санта-Баррахо – лоснился от счастья. Польщен доверием несравненного «el Monstruo de Naturaleza», он расстарался на славу. Со второго этажа выгнали всех шлюх, строго-настрого запретив возвращаться до завтрашнего утра. Посуду одолжили в дружественной ресторации, оставив задаток «на бой». Вино привезли из личных погребов герцога Оливейры, с милостивого разрешения его высочества. Гусей наняли смазливых и расторопных, служанок жарили с утра; тьфу ты! – все наоборот.

В суете кто хочешь зарапортуется.

– Эпиграмма, – спросила какая-то женщина. – Дон Луис, почему в спектакле не прозвучала ваша знаменитая эпиграмма?

Вокруг зашептались. Вопрос был задан с такой провокационной невинностью, что он мог принадлежать только одному человеку во всей Эскалоне.

– Вы очень наблюдательны, донья Энкарна, – Пераль поклонился дочери маркиза де Кастельбро. – Я бы сказал, что вы наблюдательны так же, как прекрасны, а прекрасны вы безмерно.

Еще поклон: сложный, церемонный, достойный королевского двора. Присутствующие затаили дыхание. Взрослые люди по-детски испугались, что седая шевелюра «одуванчика» возьмет да и облетит на пол, под ноги гостям. Недаром Луису Пералю, откажись он от ремесла комедиографа, прочили актерскую карьеру.

– И все же, – настаивала юная донья. – Почему?

Драматург улыбнулся:

– Начнем с того, что не было дня, когда я бы не сожалел о проворстве своего злого языка. Увы, здравомыслящий дон Рассудок – жалкий тюфяк. Пока он натянет поводок, собака успевает укусить.

Ответная улыбка доньи Энкарны цвела майской розой:

– Это начало, дон Луис. Чем же мы продолжим?

Рядом с пожилым драматургом дочь маркиза выглядела еще моложе, чем на самом деле – считай, ребенком. Она целиком и полностью соответствовала замечанию многоопытной донны д'Армуа, высказанному в «Записках старухи»: «У эскалонок роскошные волосы цвета воронова крыла, смуглая кожа, большие огненные глаза, правильные черты лица, красивые руки и такие маленькие ножки, что на них пришлись бы впору башмачки шестилетнего ребенка.»

– Фактами, госпожа моя, – Пераль сделал глоток вина. – Образы надо перекладывать фактами, как пресные лепешки перекладывают влажными салфетками. Так они долго не черствеют.

– Какой же факт вы припасли для меня?

– Этот ужасный, этот отвратительный пасквиль, который вы по недоразумению именуете эпиграммой, – бархатный голос драматурга струился, обволакивал, превращал острую ситуацию в дружескую беседу. – Он ни разу не звучал в постановках «Колесниц судьбы». Надеюсь, вы понимаете, почему?

Донья Энкарна развела руками:

– Нет, не понимаю. Вы видели знаменитую постановку Монтелье?

– К сожалению, нет. У меня аллергия на плесень куим-сё. А иного способа посмотреть арт-транс-фильм не изобрели. Вы же, как я понимаю, видели этот шедевр?

– Да. У меня нет аллергии. Я видела арт-транс, а потом – обычный фильм. Вы не знали, что Монтелье согласился переложить образы арт-транса в вариант для визора?

– Знал, разумеется. И неплохо заработал на переложении.

– На визор у вас тоже аллергия, дон Луис?

– О да! Еще больше, чем на плесень!

Вокруг расхохотались. Смех послужил сигналом – гости разошлись по залу, большинство начало садиться за столы, накладывать себе в тарелки, наполнять бокалы. Завязались разговоры, стало шумно. Рядом с драматургом и его упрямой собеседницей остались двое: дон Фернан и мужчина лет тридцати пяти, одетый скромней, чем полагалось бы на юбилее. Брат доньи Энкарны со скучающим видом разглядывал свои ногти. Спутник дона Луиса хмурился, словно хотел уйти, да не имел права. Так сдвигают брови, когда твой друг нарывается на дуэль, грозя втянуть в схватку и секундантов.