Клинки Ойкумены - Олди Генри Лайон - Страница 20

Карни затихла, ткнулась лицом в грудь Диего:

– Помнишь, как мы с тобой познакомились?

Он кивнул, ткнувшись подбородком в ее макушку.

– Твой отец сказал: «Если в конфликте пьесы участвуют высокопоставленные особы – традиция эскалонского театра велит разрешать конфликт вердиктом его величества.» Мы с тобой – персонажи пьесы. Ах, если бы ее писал Луис Пераль! В финале сюда явился бы король…

– Король под арестом, в Монте-Элевадо. Где наследник – одному Господу известно. Если монарх и придет к нам на помощь, то в другом спектакле…

– Значит, король тоже нуждается в помощи? Помнишь, что сказал на это ты? Кто в силах разрешить такой конфликт?

Диего вздохнул:

– Господь, сказал я. Господь – опора наша среди бури. К сожалению, Всевышний не спешит вытащить нас из Эскалоны, а короля – из Монте-Элевадо. Видимо, конфликт нашей пьесы слишком мелок для вмешательства Провидения…

Из кармана донеслась трель уникома.

Федерико:

Санчо:

Федерико:

Санчо:

Федерико:

Санчо:

Федерико:

Санчо:

Федерико:

Санчо:

Глава четвертая

На камнях растет сладчайший виноград

Гиль Фриш терпеть не мог безделья.

Но чем прикажете заняться, если вас упаковали в капсулу-регенератор? Капсула работала в режиме локальной регенерации, так что в восстановительном сне без сновидений мар Фришу было отказано. С врачом не поспоришь, а с диагност-блоком – тем более. Местная анестезия действовала исправно: боли Гиль не ощущал. Нижнюю часть туловища пациента, от гениталий до диафрагмы, обволокла пульсирующая масса восстановительного биогеля, в которую уходили прозрачные трубки, волноводы и контактные интерфейсы многочисленных датчиков. Вся эта поросль свисала с потолка капсулы синтетической бахромой – казалось, корни дерева проникли через крышку хайтек-гроба и оплели заключенного в нем покойника.

Данное сравнение – про корни, гроб и мертвеца – мар Фриш вычитал в романе. Он помнил, в каком именно, но сейчас это было несущественно. Пару секунд гематр анализировал адекватность сравнения по четырнадцати основным и восемнадцати дополнительным аспектам. С поправкой на художественный вымысел адекватность составила тридцать восемь и сорок шесть сотых процента. Неплохо для беллетристики. Гиль сделал заметку в памяти: ознакомиться при случае с другими произведениями этого автора.

Изнутри капсулу покрывал кремового цвета медипласт, теплый и приятно-упругий на ощупь. В его толще скрывалась сервисная периферия. Капсула представляла собой сложнейший биоэлектронный организм, занимавший промежуточное положение между машиной и живым существом. Размышления об устройстве капсул-регенераторов и направлениях их эволюции заняли у мар Фриша еще восемь секунд. Гематр вполне мог бы и дальше скользить мыслью с одного предмета на другой, задерживаясь на каждом ровно настолько, чтобы достигнуть динамического предела своих познаний в данной области и оценить его сравнительную достаточность. Еще можно было произвести раскопки, добираясь до вещественных и семантических первооснов; отыскать между ними пересечения и связи, сплести многомерную сеть – малый умозрительный прообраз той вселенской сети причин и следствий, с которой работают, составляя гематрицы, прокладывая курсы звездолетов, высчитывая вероятности событий…

Игра ума доставляла Гилю острое удовольствие. Однако в ней крылась серьезная опасность: увлекшись построением сети взаимосвязей, гематр мог со временем полностью «уйти в себя», зациклившись на задаче. Для его расы это было сродни ментальному наркотику. Модель достраивалась, стремительно усложняясь; чтобы удерживать в уме эту конструкцию, гематру требовалось все больше ресурсов собственного мозга. Вскоре ментальный наркоман переставал реагировать на внешние раздражители. Он впадал в подобие комы – глубокий апато-абулический синдром – погрузившись в мир игры, соблазнявшей его возрастающей сложностью.

Прогрессирующая монополяризация психики, бич гематров.

Гиль был осторожен с подобными развлечениями, останавливаясь задолго до опасного порога. Вот и сейчас он открыл глаза, выныривая на поверхность собственного рассудка, и тронул сенсор вызова на крышке капсулы.

– Вам что-то нужно, мар Фриш?

Он узнал голос дежурного медбрата.

– Коммуникатор, пожалуйста.

– В аренду или в постоянное пользование?

– В постоянное пользование. Мой уником похитили.

– Желательная модель?

– «Элит-универсал 7GЕ» с местными расширениями. Оплата с моего счета сразу по получении.

– Будет через одиннадцать минут.

– Спасибо.

Умозрительным развлечениям мар Фриш, в прошлом – следователь полицейского управления на Таммузе, предпочитал более практические задачи. Одна такая задача имелась у него в запасе. Для ее решения Гилю требовалась связь и выход в вирт – пусть даже куцый, как на отсталой Террафиме.

Медбрат принес коммуникатор ровно через одиннадцать минут, как обещал. Открылось контрольное окошко капсулы, и рука в перчатке протянула Гилю плоскую коробочку. К гармонизирующим ароматам, разлитым в обогащенной кислородом внутренней атмосфере капсулы, добавилась резкая нотка антисептического спрея.

– Ваш уником, мар Фриш.

– Благодарю.

Активировав голосферу и войдя в вирт, он первым делом произвел оплату покупки. Затем связался с полицейским управлением местного представительства Лиги – и выяснил, что похищенный у него коммуникатор заблокирован и поставлен на отслеживание. Похвальная оперативность, учитывая, что Гиль успел сделать лишь устное заявление. Однако ждать, пока грабитель будет пойман, а уником вернут владельцу, у мар Фриша не было ни желания, ни времени. Пройдя идентификацию в сервис-центре, Гиль переоформил старый номер на новое устройство. Проверил вызовы – после ограбления никто не пытался связаться с ним. Тем лучше: можно полностью сосредоточиться на поставленной задаче.