Покрывало ночи - Раткевич Сергей - Страница 57

– Куда? – спросил он.

– Как это – куда? – удивились эльфки. – Туда, куда тебе нужно!

– Я и сам не знаю, куда мне нужно, – проворчал Курт.

– Радуйся! Мы – знаем! – поведала Гендиле Даур.

– Вот то-то я и замечаю, что всем известно, куда мне надо, – продолжал бухтеть Курт. – Всем, начиная с этой деревяшки, – он тряхнул посохом. – Магам, Богам, людям, эльфам, воинам, даже детям – всем! Кроме меня.

– Так это же здорово, что у тебя такие проводники! – порадовалась Кйон Бергенер.

– Понять бы еще, куда меня ведут, – буркнул Курт.

– А чего тут понимать? – удивилась Кйотх Юсунден. – Тебя ведут по пути твоей Силы. Это она выбирает проводников, а значит, и дорогу.

– Ладно, – вздохнул Курт. – Пусть выбирает. Хотя с тремя бородами она явно переборщила.

– Тут у нас костерок неподалеку, – сказали эльфки. – Пойдем. Угостим тебя чем вкусненьким. Отметим твое внезапное обородение.

Описывать эльфийский костер, ночь, звезды, серебристое мерцание лиц, звончатое переладье струн и прочие чудеса Страны Теней… нет, сию непосильную задачу мы оставим тем отчаянным эльфофилам, которые и без того этим занимаются, самонадеянно считая, будто она им по плечу. Скажем лишь, что все так и было: костер, ночь, звезды, серебристое мерцание лиц…

Эльфов было много. Представляясь, они назвали Курту груду восхитительно звучащих имен, и ему даже показалось, будто он запомнил какие-то из них. Но всякий раз стоило ему хоть к кому-то обратиться по имени, тот со смехом указывал на соседа, заявляя, что это того так зовут, а его самого… и новое звучное имя слетало со смеющихся эльфийских губ.

В конце концов Курт решил, что над ним потешаются, и оставил по пытки запомнить, кого как зовут.

Он так и не заметил, когда ночь превратилась в праздник, а праздник – в танец. Танец был стремительным и буйным. Курт старался не ударить в грязь лицом, но где ж ему было угнаться за эльфами! Устав слишком быстро, он без сил рухнул густую траву. Ему казалось, что звезды отрастили ножки и скачут, скачут… Смеялись звезды, смеялись темнеющие силуэты деревьев, смеялась лунная пыль и звонко хохотала выпадающая на траву роса.

– Никогда не научусь так радоваться! – выдохнул Курт.

– Так ты решил что это – радость?! – поднял заплаканное лицо статный юноша-эльф.

– Ох, простите… я не понял, что у вас горе! – испугался Курт.

– Так ты решил что у нас – горе?! – звонко расхохоталась прекрасная эльфийская дева.

– Ох уж эти ваши эльфийские премудрости… – вздохнул Курт.

– Так ты решил что это – мудрость?! – ехидно обрадовался эльфенок лет восьми с виду.

А потом были еще танцы, еще песни, еще вино… а потом было утро, и Курт вышел в дорогу, грозно потрясая всеми тремя бородами.

– Если бы у козлов где-нибудь был город, – глубокомысленно заметил по этому поводу Мур, – они, без сомнения, избрали бы тебя в городской магистрат.

– Пива! – прохрипел король Дарман, едва оказавшись в кабинете Эруэлла. – К черту этикет! Пива – или я сдохну ко всем собакам!

– И какую-нибудь сардельку… – жалобно добавил он, падая в заскрипевшее под его тяжестью кресло.

– Сию минуту, Ваше Величество! – понимающе улыбнулся Линард. – Будет исполнено.

Пока король Балурсы отпивался пивом, приходя в себя после всего, что с ним приключилось, вошедший разведчик доложил о прибытии гонца от короля Найрита.

– Зови его сюда! – распорядился Эруэлл, протягивая Дарману еще один кувшин.

Вошедший гонец церемонно поклонился – и тут же разинул рот от удивления. Наверное, впервые в своей жизни он видел короля при короне – а значит, с официальным визитом! – но босиком. Босой король жадно пил пиво, дрыгая голыми пятками. Корона съехала ему на ухо. В левой руке у него был зажат огрызок сардельки. Его Величество Эруэлл, напротив, был с непокрытой головой, зато при башмаках. Он сидел на столе, протягивая своему босоногому царственному собрату еще одну сардельку.

– Все короли – братья! – выдохнул Дарман, отрываясь от кувшина и уставясь на вошедшего гонца. – Иди сюда! Выпьем!

– Но… Ваше Величество! Я – не король! – испуганно возразил гонец.

– Не король?! Безобразие! – возмутился Дарман. – Иди сюда! Сейчас я тебя короную! – и он решительно стянул с головы корону.

– Не… не надо! Ваше Величество! – вконец испугался гонец. – Королем мне присяга не велит! И… ведь я и так могу выпить!

– Присяга – это правильно, – одобрил Дарман, откусывая от сардельки. – Значит, не хочешь королем быть?

– Никак нет, Ваше Величество! – отозвался гонец.

– Ну и ладно, – задумчиво повертев корону в руках, Дарман вернул ее себе на голову. – Вообще-то ты прав, – добавил он. – Паскудная у нас, у королей, работа.

– Я приношу извинения за моего царственного собрата! – проговорил Эруэлл, обращаясь к гонцу. – Ему довелось с честью выйти из тяжелых испытаний, и он… э-э-э… несколько эмоционально реагирует…

Король Дарман возмущенно замычал и поперхнулся пивом в попытке вскочить и что-то сказать. Но Линард мягко поймал его за плечи, аккуратно постучал по спине и что-то прошептал на ухо… после чего Дарман шлепнулся обратно в кресло – все еще возмущенный, но вполне молчаливый.

– Я прошу прощения за моего царственного собрата короля Дармана, – повторил Эруэлл. – У вас для меня послание от другого моего царственного собрата, короля Найрита?

– Так точно, – поклонился гонец. – Рионн закрыт для врага, – начал он. – Маги и наемники, находившиеся в королевстве, уничтожены. На всех границах страны стоят сильные заградительные отряды. Это – на словах, а еще вот…

Гонец поклонился Эруэллу и протянул ему послание.

– Благодарю вас! – ответно кивнул Эруэлл. – Садитесь, выпейте пива!

Гонец робко присел к царственному столу, и Дарман тут же воодрузил ему на голову свою корону, после чего радостно захихикал.

– Ну прямо дитя малое, – вздохнул Линард, снимая с головы съежившегося гонца корону и запирая ее в сейф Эруэлла. – Будешь себя хорошо вести – получишь обратно! – объявил он Дарману, который попытался было протестовать. – Пей, сынок, не обращай внимания на этих глупых королей! – добавил он, подавая гонцу кувшин с пивом и две сардельки.

Во тьме ночи мягко мерцал магический шар, и луне глядящей на него сверху, казалось, что он ей подмигивает – это когда четыре человечьи руки, совершая магические пассы, на миг закрывали его от нее.

Над шаром склонились двое.

– Ничего не понимаю, – удивленно проговорил Тенгере. – Ведь научился уже. Сколько раз работал! А теперь опять – как раньше. Да нет… хуже, чем раньше. Раньше я не видел, зато чувствовал и мог что-то делать. Пусть не своим умом, а всего лишь своими руками – но мог! А теперь?

– Можешь успокоиться. Я тоже не могу. Как и ты, – усмехнулся Зикер. – Такое ощущение, что кто-то ухватился за линии реальности и держит их в кулаке. Стоит хоть что-то поменять, натянуть чуть по другому хотя бы одну ниточку – и все. Этот загадочный некто ощущает перемену – и следует новый рывок, возвращающий все нити в первоначальное состояние. Раз – и готово! Все наши труды насмарку.

– Это… Архимаг? – тихо спросил Тенгере.

– Где ему! – отмахнулся Зикер. – Ясновидение он, конечно, получил, но до такого ему далеко. Вряд ли он вообще научится ощущать линии реальности подобным образом. Нет. Тут талант сродни твоему, но… более мощный, более грубый, что ли… и не слишком-то осознанный. Ты касаешься этих линий пальцами, словно скульптор – глины, а он касается их всем телом, всей своей магией, всей сутью вплоть до последнего прыщика на носу. Он как бы наматывает линии реальности на себя, как лебедка – трос, словно катушка – нитки.

– Но… это же кем же нужно быть, чтобы такое… – пробормотал Тенгере.

– Пожалуй, я знаю одного молодого придурка способного на такой подвиг, – вздохнул Зикер. – И… думаю, нам придется с ним встретиться… очень не хочется, а придется. Иначе он так запутает все на себя, что даже мы не распутаем. В конце концов реальности оплетут его так плотно, что просто удавят. Представляешь, что выйдет, если маг такой чудовищной силы и таких неординарных способностей погибнет в клубке реальностей?