Покрывало ночи - Раткевич Сергей - Страница 28

– Вроде бы… – выдохнул Курт.

– Тогда порадуйся, – предложил Мур. – Старая курица добаловалась, и теперь никто не будет вытирать грязные тряпки о твою физиономию.

– Это хорошо, – проворчал Курт, ощупывая лоб, – а только ты все же поосторожней. Синяки и шишки плохо сочетаются с сиянием божественности.

– Я тебе не говорил, что у тебя совсем нет художественного чутья? – поинтересовался посох.

– Нет, – удивился Курт. – Не говорил. А что, и вправду нету?

– Пойди к ближайшей луже и полюбуйся на себя! – гордо воскликнул Мур. – Я создал из тебя совершенное произведение исскуства! Ничто так не сочетается с сиянием нимба, как пара-тройка шишек и добрый синяк под глазом.

– Врешь ты все, – вздохнул Курт, возобновляя шествие по склону холма.

– И вовсе я не вру, а стараюсь тебя утешить, – проговорил посох. – Ну сам подумай, стало бы тебе легче если бы я сказал – ну и поганая у тебя рожа, Курт! Просто ужас! Кстати, мы пришли! – добавил он. – Сворачивай в эту улицу. Видишь во-он тот пестренький дом?

– Вижу, – сказал Курт. – Кстати, напомни-ка что нас там ожидает?

– А ты не помнишь? – удивился Мур. – Да-а… для мага у тебя просто отличная память. Дырявое ведро, а не голова.

– Я тебе не говорил, что просто обожаю разводить костры? – невинно поинтересовался Курт.

– При чем здесь костры? – поймался Мур.

– При том, что ты неплохо пойдешь на растопку! – с угрозой в голосе сообщил Курт.

– Ты злой, – укорил посох. – Злой, противный, не обладаешь навыками бесконфликтного коммуникабельного общения… и вообще деградируешь на глазах.

– Зато ты умный, – фыркнул Курт. – Давай, шевели набалдашником! А то я решу, что ты и сам ни черта не помнишь. Что я должен делать в этом красивом пестреньком доме?

– Снимать штаны и бегать! – хихикнул Мур.

– Чего? – оторопел Курт.

– Снимать штаны и бегать! – повторил посох.

– Неудобно бегать со спущенными штанами, – усмехнулся Курт. – Давай скорей, говори правду, а то дошутишься – я ведь так и сделаю!

– Там две пожилые дамы – по их собственному выражению, «плохие памятью». Совсем как ты, – ехидно добавил Мур. – А еще старичок-кузнец, который силы просил.

– Да, – сказал Курт внутренне холодея. – Теперь помню.

«А вдруг ничего не выйдет? Вдруг не получится?»

Томительная нота неуверенности, словно плащ, стекала с плеч, и прохладный ветер играл его мягкими складками.

«Отец Наш Сиген» решительно шагнул на порог.

«А вдруг не выйдет?! Вдруг… Ну, вперед!»

Вышло.

Курт даже удивился – с какой легкостью.

Правда, последствия оказались не такими, как он ожидал, но с последствиями всегда так. Ожидай, не ожидай – все равно случится не первое, не второе, не третье, а вовсе даже неожиданное.

На пороге дома его встретил старик. Старух видно не было, зато их было хорошо слышно. Даже слишком хорошо.

– Шумят, – вздохнул старик. – Позабыли, кто сколько соли в суп насыпал и куда этот несчастный суп потом дели, и почему вместо него на плите оказалось замоченное белье, и кто положил в это неладное белье мои клещи…

– Сейчас поправим, – бодро пообещал Курт и двинулся на шум голосов.

Когда две пожилые, но не утратившие девичьего задора, склонные все на свете забывать женщины пытаются выяснить друг у дружки, кто же из них все-таки назабывал больше и у кого это лучше выходит – шум образуется просто необыкновенный. Даже божественное присутствие его не окорачивает, в чем Курт убедился на собственном опыте. Он вошел, но тише не стало. Да что там – его попросту не заметили! Они бы сейчас даже заезжего фокусника не разглядели, а тут всего-то навсего какой-то Бог!.. Бабки до того раззадорились, что уже и друг дружку, быть может, не замечали. Впрочем, почему «быть может»? Забыли они друг о друге – делов-то! Возможно, потому и не дошло до ухватов и сковородок. Тем более, что и те и другие здесь были отменного качества. Ухватом наверняка можно было пробить шкуру какого-нибудь дракона, а на любой из сковородок этого самого дракона можно было зажарить, причем целиком.

Курт послушал еще минуту-другую, а потом решительно скомандовал:

– Стоп!

Короткий толчок силы встряхнул его самого, а старухи просто замерли на месте с открытыми ртами.

Кособокие ругательства и нескладные доводы, помесь ерепени с околесицей и окончательная чепуха повисли в воздухе, немного повисели и шлепнулись на пол, обернувшись жабами. Жабы заквакали к выходу. Старухи продолжали молчать, ошарашенно таращась на Курта.

– Повелеваю вспомнить все, что вы забыли! – проговорил тот, и мягкая волна силы качнула мир. – Повелеваю впредь забывать не больше, чем прочие люди. И быть немного добрей, чем прежде. Да станет так!

И стало так. Еще как стало! Так стало, что дальше некуда. Даже Мур вздрогнул. Старухи не только вспомнили все, что забыли – ох, если бы! Нет, они тут же поспешили поведать об этом окружающему мирозданию. Они вперемешку и вперегонки излагали все, что им вспоминалось, а голоса у них были – дай Бог всякому! Впрочем Бог стоял рядом, испуганно прикрыв уши, и думал – не отобрать ли?

От размышлений его оторвал старик. Мягко взяв Бога за руку, он деликатно увлек Курта в смежную с кухней комнату, аккуратно притворив дверь.

– Ишь орут… звездноглазые отродья! – с нежностью проговорил он. – Эльфья кровь – что с них взять? Обрадовались, дуры…

– Эльфья? – удивился Курт.

– Сам-то я из гномов, – ответил старик. – Не чистокровный, конечно, у нас чистокровных, почитай, что и вовсе нету. А жену из эльфов взял, тоже полукровку. И сын туда же – весь в меня – эльфку ему подавай! Вот они теперь и ревут друг на друга. Глотки-то у них эльфьи, луженые, в такую глотку луну пропихнуть можно, если поднатужиться, а вот красота у той голосистости, увы, человечья – некрасивая. Ты уж прости их. Не со зла они.

– Да я и не думал сердиться, – сказал Курт. – Кстати, а сын твой где? Ему от меня ничего не надо?

– Из пешеходов он, – ответил старик.

«Эта здешняя манера отвечать не на вопрос, а на его двоюродного дедушку меня скоро доканает!» – подумал Курт.

– Из кого, ты сказал? – терпеливо спросил Курт.

– Я-то? – удивился старик. – Я из себя говорю. А разве можно говорить из кого-то другого?

Курт сделал глубокий вдох. Потом медленно выдохнул.

«Спокойно. Правильно поставленный вопрос – основа долголетия и хорошего самочувствия. Боги никогда не бьются головой о стены. Это разрушает нимбы и общественное мнение. Спокойно. Правильно поставленный вопрос…»

– Я спрашивал о твоем сыне, – напомнил Курт. – Ты говоришь, что он пешеход.

– Ну да, – кивнул старик, – пешеход он. Торговец, значит.

– Ах, торговец! – воскликнул Курт, словно это все объясняло.

«Лучше я у Мура потом спрошу!» – подумал он. – «А кроме того, кто знает, быть может я и вообще обязан это знать? Мало ли что…»

– Так он что, в отъезде? – наудачу спросил Курт.

«Или торговцам запрещено обращаться к Сигену?»

– В отходе, – кивнул старик. – Кто знает, когда будет? Пешеходы, они такие…

– Значит, сейчас твоя очередь. – сказал Курт. – Сколько силы тебе нужно?

– Да хоть половинку прежней бы, – вздохнул старик. – У меня помощник есть, конечно, оно так, но для счастья чтоб – самому за молот хочется… а такой, как сейчас, я и молоточком-то с трудом ворочаю. Меня скоро таракан затопчет.

– Не затопчет, – возразил Курт. – Повелеваю: стань вдвое сильней прежнего и оставайся таковым, пока тебе самому эта сила в радость! Да станет так!

Мягкая волна силы вновь встряхнула Мир. Старик вроде бы ничуть не изменился – но никто уж теперь не назвал бы его маленьким и хлипким. И если бы он пообещал в одиночку поднять и перенести свой собственный дом, ему бы поверили.

Старик подхватил неведомо откуда взявшийся кузнечный молот и легко, как перышко, крутанул его в воздухе. А потом он поднял на Курта взгляд – и в этом взгляде было такое, что Курту стало неловко.

«Да я же ничего особенного не сделал!» – хотел сказать он… но Боги никогда не говорят таких слов. Поэтому он сжал зубы, милостиво простился с хозяевами дома и пошел к выходу.