Прощание по-английски - Серова Марина Сергеевна - Страница 24

Я помотала головой, пытаясь понять, шутит секретарь или попросту издевается. Да по Изольде Бедлам плачет!

– Мама – актриса, – продолжал объяснять Юрий. – Ей нужно внимание, восхищение. Сильные эмоции, публика, наконец. С тех пор как она вышла замуж за папу, она была всего этого лишена. А когда он погиб… Сначала она действительно немного повредилась в уме, но довольно быстро пришла в себя. Но за это время…

Юра замолк, но я уже и так поняла, что случилось. После трагедии Изольда начала получать от окружающих то, чего ей так сильно не хватало, – внимание, сочувствие, интерес, горящие любопытством взгляды и перешептывание за спиной… «Что, действительно жена того самого?.. бедняжка! Какая красавица». Случилось страшное – актриса получила публику. И совершенно не собиралась с ней расставаться. И ничего, что после аварии прошло уже семь лет. Изольда по-прежнему в образе, вся такая интересная в черном… ну, то есть это она так думает. И продолжает играть свой кошмарный спектакль в гордом одиночестве…

– Ладно, Юра, я все поняла, – вздохнула я. – Просто постарайтесь на какое-то время занять вашу маму чем-нибудь другим. Кота ей заведите, что ли…

Мальчику с Изольдой не справиться, это ясно. Но почему Шишкин ее терпит, вот что странно?

– Кота? – изумился Юра. – Но мама терпеть не может кошек. Она любит собак.

Вот тут я удивилась. Да, я знаю, все человечество делится на кошкофилов и собаколюбов, не считая тех, кто вообще терпеть не может любую живность. Но я была уверена, что такие неврастеники, как Изольда, без ума от кошек. Собак любят обычно женщины позитивные, уравновешенные, спортивного типа. Еще они обожают лошадей, путешествия… Или, наоборот, женщины властные, занимающие руководящие посты или вообще служащие в силовых структурах. В общем, на Изольду совсем не похоже…

– А правда, что сегодня к нам приезжал банкир Крашенинников? – спросил Юрий, явно переводя разговор на другую тему.

Я кивнула.

– Эх, жалко, я его не видел! – совсем по-мальчишески протянул секретарь.

– Он что, ваш герой? – мне стало смешно. Нашел, блин, себе кумира!

– Нет, что вы! – испугался Юра. – Краш – страшный человек!

Интересненько…

– Юра, – медленно переспросила я. – А почему вы уверены, что Олег Крашенинников – страшный человек? Вы что, с ним знакомы?

Юра побледнел так, что веснушки пропали с лица. Секретарь поспешно замотал головой:

– Нет, что вы! Откуда мне его знать!

Я продолжала молчать, доброжелательно глядя Юре прямо между глаз. Этот прием используют следователи. Человек начинает нервничать и выбалтывает то, чего говорить вовсе не собирался. Вот и Севастьянов затараторил, ежась под моим пристальным взглядом:

– Понимаете, Евгения Максимовна, с ним общался один человек… и кое-что мне про него рассказывал. Поэтому я так и сказал.

Так-так-так! Это кто же из знакомых парнишки вхож в окружение банкира? Я продолжала молчать, вдобавок слегка улыбнулась. Юра сглотнул и продолжал:

– Это Аркадий, ну, тот, которого убили.

Бинго!

– Скажите, Юра, а Сергей Вениаминович знал, что его секретарь общается с Крашенинниковым?

– Знал, – Юра тяжело вздохнул. – Сергей Вениаминович случайно узнал об этом. Он такой скандал устроил! Уволил Аркадия и даже сказал, что ему в этом городе, в Тарасове то есть, приличной работы не найти. Пусть убирается в Москву, к своему покровителю…

– И что же было дальше? – любопытству моему не было предела.

– Ну… в ту же ночь Аркадия убили.

У меня оставался еще один вопрос.

– Юра… Ведь вы стали секретарем только после смерти Аркадия. Значит, вы не могли присутствовать при этом разговоре, верно? Скажите, кто передал вам эту информацию? Откуда вы в таких подробностях знаете все, что происходило между Шишкиным и его секретарем?

Юра набычился и сжал губы. Я поняла, что добровольно парнишка ничего мне не скажет. А пытать его в мои планы пока не входило.

– Ну ладно. Тогда я пойду. Спасибо за чай. Всего хорошего, Юра!

На лице парня отразились такие облегчение и радость, что я едва не фыркнула. Интриган начинающий… учиться тебе еще и учиться!

Значит, Шишкин узнал о том, что в его ближайшем окружении завелась крыса. Наверняка секретарь Аркаша долгое время сливал информацию о своем хозяине его лучшему врагу. Неудивительно, что Шишкин так взбеленился, уволил продажного секретаря… Только кто же все-таки его убил? И каким, скажите на милость, образом?

Я вернулась в дом. Виолетта сидела в столовой в обнимку с бутылкой бренди. Эта бутылка за последние дни сделалась просто еще одним членом семьи! На столе перед девушкой лежал сотовый телефон.

Виола подняла на меня заплаканные глаза. Девушка была уже сильно нетрезва.

– Надо позвонить, Женя! – сообщила мне мадемуазель Шишкина. – Надо позвонить в больницу, узнать, как там папа… А я не могу. Пью для храбрости и все равно не могу.

Я присела за стол и отодвинула бутылку от девушки. Виолетта немедленно подтянула бренди к себе поближе.

– Если папа… если он умрет, я останусь совсем одна! – жалобно проговорила девушка. Сейчас она казалась совсем юной и беспомощной. От былой самоуверенности не осталось и следа.

– Ну почему же одна! – безжалостно сказала я. – У тебя еще есть младший брат.

Тут Виолетта окончательно залилась слезами.

– Значит, останусь с братом-инвалидом на руках! Еще лучше!

Я пожала плечами. Я не психиатр и не священник. Моральные терзания и нравственный облик моих клиентов меня не касаются.

Можно было бы напомнить девушке, что она останется также с миллионным состоянием на руках и с превосходным образованием, которое позволит грамотно распоряжаться бизнесом отца, о чем Шишкин своевременно позаботился. Но я промолчала.

– С кем это ты там разговаривала? – подозрительно покосилась на дверь Виолетта.

– С Юрой.

– А, с этим мерзким слизняком! – взвилась дочь миллионера. – А ты знаешь, почему папа не может видеть моего братика? Вовсе не потому, что он такой бессердечный!

– Почему же? – поинтересовалась я и плеснула себе бренди на донышко стакана.

Виола сделала три могучих глотка из своего бокала, дрожащей рукой поправила спутанные волосы и начала говорить:

– Семь лет назад у нас была счастливая нормальная семья. Правда, папу мы видели не очень часто, он почти все время пропадал на работе. Зато у нас была мама, отличная няня для Миши и воспитательница для меня.

– Воспитательница?! – я подняла брови. Виолетта слегка смутилась.

– Я училась в школе и иногда позволяла себе… Ничего особенного, все так делают. Ну, покурить там, выпить на пижамной вечеринке с девчонками… Вот папа и нанял эту крысу. Мама не очень много времени проводила дома, у нее был свой бизнес – бутики белья.

И вот однажды – как сейчас помню, это было воскресенье – раздался звонок.

Девушку била дрожь, глаза Виолетты горели, как у безумной. Мне не понравился ее взгляд.

– Не надо, Виола, можешь мне не рассказывать.

– Нет, надо! Я хочу, чтобы ты знала… И не думала плохо про папу. В тот день он почему-то рано вернулся домой. Мы сидели за обедом и ждали маму – она вместе с Мишей уехала с ночевкой в домик на озере. И вдруг нам позвонили из полиции и сообщили, что произошла авария. Мы сели в машину и поехали. Папа не хотел меня брать, но я настояла… Авария случилась на трассе – мамина машина вылетела в кювет и перевернулась. Миша сидел на заднем сиденье и остался жив. А на переднем…

Виола захлебнулась рыданиями. Но справилась с собой:

– За рулем сидел папин партнер по бизнесу Игорь Севастьянов. Он был мертв. А рядом с ним сидела мама. Штаны Севастьянова были расстегнуты, а ее рука…

Виола больше не могла говорить.

– Не надо, Виола, не плачь. Это случилось уже давно, и твоей вины тут нет…

– Ты не понимаешь! – замотала головой девушка. Волосы прилипли к лицу, мокрому от слез. – Они каждые выходные ездили в домик на озере и там занимались любовью! А Мишу мама таскала с собой для прикрытия! Он был маленький и все равно ничего не понимал!