Неизвестное устройство - Рассел Эрик Фрэнк - Страница 8

Его пульс участился от таких мыслей. Где настигнет его конец? Дома, на работе или, может быть, вот как сейчас, по дороге домой или на работу? Возможно, дома, этого он боялся больше всего. В воображении, возбужденном происходящим, он легко мог представить себе эту сцену. Дороти пойдет откроет дверь, и впустит двух или больше суровых мужчин с грубыми лицами, и будет стоять с широко раскрытыми глазами, пока один из них будет говорить: «Ричард Брансон? Мы из полиции. У нас есть ордер на ваш арест, и мы должны вас предупредить, что все, что вы сейчас скажете, может…»

Визг Дороти. Дети плачут и пытаются выставить полицию за дверь. Щенок повизгивает, испугавшись гама, и ищет укромное местечко. А полиция уведет его, они пойдут рядом с ним, с обеих сторон от него, чтобы он не убежал. Поведут его от Дороти, от детей, от щенка, от дома — от всего, что для него так дорого. И это навсегда, навсегда, навсегда.

Его прошиб холодный пот, несмотря на ветреный вечер, когда он обнаружил, что вот уже пятьдесят ярдов, как он миновал собственный дом. Развернувшись, он пошел назад, поднялся на крыльцо и как пьяный начал беспорядочно шарить в карманах в поисках ключа.

Как только он вошел в дом, дети с визгом бросились к нему, стараясь на нем повиснуть. Каждый визг казался ему особенно пронзительным и ударял по нервам. Такого он еще никогда не испытывал. Щенок с тявканьем крутился у него под ногами, заставляя его постоянно спотыкаться. Ему потребовалось собрать всю свою волю, чтобы не реагировать на визг и изобразить фальшивую улыбку. Он погладил две растрепанные головки, похлопал по двум мягким щечкам, осторожно переступил через щенка и, сняв пальто и шляпу, повесил их на вешалку.

Дети сразу заметили, что что-то не в порядке. Они замолчали, отошли в сторону и мрачно наблюдали за ним, зная, что у него какие-то неприятности. Он попытался развеселить их, но теперь ему это уже не удалось. Со своей стороны они не сделали ничего, что могло бы его успокоить. Даже сам их взгляд как будто говорил о том, что они знают, что на нем лежит какое-то проклятье.

Из кухни послышался голос Дороти:

— Это ты, дорогой? Ну как прошел день?

— Беспокойно, — признался он.

Он прошел на кухню, поцеловал ее и на какое-то время поддался слабости. Он обнял ее слишком сильно и держал ее в руках слишком долго, как будто хотел сказать, что никогда с ней не расстанется.

Она немного отодвинулась от него, внимательно посмотрела, ее изогнутые брови нахмурились.

— Что-нибудь серьезное, Рич?

— Что серьезное?

— То, что у тебя в голове.

— Нет, меня ничего не тревожит, — соврал он, — просто небольшие осложнения на работе. Со всеми этими проблемами сойдешь с ума, но за это мне и платят деньги.

— Ну, — сказала она с сомнением, — постарайся не поддаваться. Дом — это то место, куда люди уходят от всего этого.

— Знаю, — согласился он, — но от них не так просто избавиться. Может, некоторые и могут отбросить их сразу же после выхода из лаборатории, но у меня так не получается. Даже дома мне надо еще около получаса, чтобы выкинуть все из головы окончательно.

— Но тебе за такую переработку не платят.

— Мне и так платят достаточно.

— Ты этого заслуживаешь, — сказала она уверенно, — хорошие головы заслуживают хорошей платы.

Он похлопал ее по щеке.

— Они это знают, милая ты моя. Но на свете есть куда лучшие головы, чем моя.

— Ерунда, — ответила она, ставя под миксер миску. — У тебя просто появился комплекс неполноценности. Ты меня просто удивляешь!

— Нет, — возразил он. — Хорошая голова достаточно хороша, чтобы увидеть еще более хорошую голову. В институте есть такие, которые достойны широкой известности, поверь уж мне. Умные люди, Дороти, очень умные. Хотел бы я быть таким же компетентным, как они.

— Ничего, если ты еще не такой, то скоро обязательно будешь таким, — заверила Дороти,

— Надеюсь. — Он задумался.

— Будешь, — сказала она.

Будущее время. Это имело смысл еще вчера, но не сегодня. Его будущее было отобрано чужими руками, медленно, по кусочку, частичка за частичкой. До того дня, рано или поздно…

— Ты какой-то вялый сегодня. Голоден?

— Не очень.

— Обед будет готов через несколько минут.

— Хорошо, дорогая. Я как раз за это время помоюсь.

По дороге в ванную он стянул с себя рубашку и начал мыться с таким усердием, как будто хотел смыть всю черноту у себя в голове. В его голове была паутина, каждый раз, как он наклонялся над раковиной, его слегка покачивало.

Поспешно вошла Дороти.

— Я забыла тебе сказать — там есть сухое и теплое полотенце… ой, Рич, ты где-то рассадил себе руку.

— Я знаю. — Он взял из ее рук полотенце и начал промокать себе шею и грудь, потом согнул руку, чтобы посмотреть на ссадину на локте. Локоть побаливал. — Упал на ступеньках в Бранигане сегодня утром Рассадил локоть и ударился затылком.

Она ощупала затылок, запустив тонкие пальцы ему в волосы.

— Да, там здоровая шишка.

— И не говори. Очень больно, когда до нее дотрагиваешься.

— Рич, ты так мог сломать себе шею. Там очень крутые ступеньки. Как же это случилось?

— Сам не знаю. — Он кончил вытираться и взял рубашку. — Я спускался по ним так же, как и тысячу раз до этого. И вдруг нырнул прямо вниз. И не поскользнулся, и ни за что не запнулся. Не помню, чтобы плохо себя чувствовал, головокружение там или еще что. Просто взял и полетел прямо лицом вниз. Навстречу поднимались два парня, они увидели, как я пошатнулся, кинулись и сумели как-то подхватить меня. Я думаю, если бы не они, все было бы гораздо хуже.

— Ну а потом?

— Я, видимо, вырубился на какое-то время, потому что, когда пришел в себя, уже сидел на ступеньках, а один парень хлопал меня по щеке и спрашивал: «С вами все в порядке, мистер?» Я с трудом поднялся на ноги, они у меня дрожали, и пошел вниз. Надо сказать, я чувствовал себя очень глупо.

— Ты сходил к доктору?

— Нет. Не было каких-либо оснований. Пара синяков, и все. Я не привык бегать к докторам каждый раз, как посажу шишку или поцарапаюсь.

Она озабоченно оглядела его.

— Но, Рич, если с тобой случился такой обморок, то, значит, что-то не в порядке и…