В Иродовой Бездне (книга 2) - Грачев Юрий Сергеевич - Страница 23

Но если это так, то как он, Лева, мог допустить отступление от пути Истины? В глубине души росло и увеличивалось страдание. Это было угрызение совести: зачем он солгал во время допроса? – Чем больше Лева размышлял по этому поводу, тем вес более убеждался, что поступил очень нехорошо. Ведь всякая неправда — грех!

— Господи! — молился он. — Ты знаешь, что это я сделал не для того, чтобы спасти себя, но для того, чтобы у брата (он имел в виду Иванова-Клышникова) не было из-за меня неприятностей.

Лева пытался оправдать себя одним ветхозаветным примером. «Вот ведь Раав блудница, приняв соглядатаев и отпустив их другой дорогой, прибегла ко лжи и оказалась в числе героев веры… — успокаивал он себя. А внутренний голос, какой-то глубокий и необыкновенно кроткий, напоминал ему: «Разве ты не знаешь, разве ты не слышал, что отец лжи — дьявол? Ведь Христос говорил о себе перед всеми: «Кто из вас обличит Меня в неправде?..» И снова лукавство брало верх: «Но я ведь поступил так ради брата, для того, чтобы сделать лучше…» А голос снова говорил: «Что же ты доверился больше лжи, нежели Богу? Неужели Господу трудно спасти брата и избавить его от дополнительных неприятностей, сверх тех, что он уже имеет? Ведь нужно только попросить Его, и Он защитит. Ему ничего не трудно. И вовсе нет надобности прибегать к сатанинскому средству защиты — ко лжи.

— Что же делать, что же делать? — думал Лева. И решил поступить так: как только его снова вызовут на допрос он покается, попросит прощения и скажет следователю, что в прошлый раз он солгал

Может быть, многие по поводу этого решения скажут, что оно совсем не уместно и неразумно. Но Лева не мог переносить угрызений совести, ему хотелось быть чистым — ведь именно к этом) призывал его Спаситель.

Но для Левы оставался нерешенным еще один вопрос: как вести себя на следствии? Если говорить всегда и везде одну правду, то не получат ли те, которые борются со Христом, лишнего оружия в свои руки, чтобы разрушать дело Божие? Ведь что сделал Иуда? Он сказал правду. Правду о том, где проводит ночи Иисус, как Его найти, а своим поцелуем указал Христа. Иуда не произнес ни слова лжи, а фактически совершил самое тяжкое предательство, которое не забудется в веках. Как же быть? Что отвечать, если на допросах спрашивают о том или ином верующем?

И снова у снова Лева открывал Евангелие и перечитывал строки, описывающие процесс следствия над Иисусом. И перед ним являлся дивный образ Иисуса молчащего. Как ни допрашивали, как ни истязали Иисуса, Он молчал. И когда допрашивающие Его требовали от Него дать показания о своих учениках, Он ничего не сообщил о них, только сказал: «Я говорил явно миру; Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего. Что спрашиваешь Меня? спроси слышавших, что Я говорил им; вот, они знают, что Я говорил» (Иоан. 18:20-21).

Леве становилось все яснее и яснее, что молчать о других по примеру Христа — это и есть та высота духовная, которою обладал Спаситель, полагая жизнь Свою за друзей своих. Это высота любви, в которой нет лжи, но есть великая жертвенность.

Когда в следующий раз юношу вызывали на допрос, он прежде всего попросил прощения за допущенную в прошлом своем показании ложь, сказал, что его, как христианина, мучает совесть.

– Это в чем же вы неправильно показали? — спросил следователь.

– В том, что якобы не говорил Иванову-Клышникову о своих намерениях. На самом-то деле я поделился с ним.

— Ну, нас теперь это мало интересует, — не обрадовался Левину признанию начальник. — По полученным нами последним данным мы узнали, что вы решили посетить ссыльных и заключенных братьев и сестер по вере с целью оказания им моральной и материальной помощи еще до знакомства с Ивановым-Клышниковым. Таким образом, узнав, что идея исходит не от него, мы оставили его в покое. Теперь нами решается следующий вопрос: привлекать ли к ответственности всех, кто с вами так или иначе соприкасался и поддерживал или же привлечь к ответственности только вас и инициаторов, которых, надеюсь, мы все же найдем. Этот вопрос будет решен в ближайшее время.

– Но вы все-таки не сердитесь на меня, что я вам в прошлый раз неправду сказал.

– Что вы… Нам часто последственные разную чепуху рассказывают, то наш долг — не верить им, а все выяснить и документально доказать.

С легким сердцем вернулся Лева с этого допроса. С тех пор его убеждением стало: не лгать, а, где нужно, лучше смолчать о других. Впоследствии он увидел, к какому стыду и позору приводит ложь, если верующие во время следствия пытаются ею прикрыться. Следственные органы имеют достаточно опыта и разума для того, чтобы добраться до истины, и как печально и постыдно бывает, когда делают очные ставки между верующими — даже между отцом и сыном — и при этом выясняется, что они лгут, и их стыдят за сказанную неправду.

Только сила Христа, Его мудрость способна во всех условиях прославить Бога через Его детей.

Глава 16. В глубинах слова

»…Они приняли слово со всем усердием, ежедневно разбирая Писания, точно ли это так».

Деян. 1-7:11

Из камеры, в которой сидел Лева, один за другим выбыли почти все заключенные, остался только бывший начальник милиции да бывший тибетский лама.

note 1

Лама целыми днями, поджав под себя ноги, сидел на досках, покрывающих его железную койку, и почти непрерывно молился Богу. По-русски он не говорил и лишь знаками объяснял, каким жестоким пыткам подвергали его в тех местах, откуда привезли.

Несмотря на то, что было лето и в камере было тепло, лама почти не снимал с себя шубы — огромной, бараньего белого меха, покрытой сверху каким-то дорогим желтым материалом. Единственным его имуществом был глиняный горшок, из которого он ел суп и который служил ему вместо подушки. Когда лама спал, он опрокидывал горшок и клал на него свою голову.

Какому богу молился лама? И можем ли мы предположить, что у ламы был свой Бог, а у Левы свой. Допустив это, мы логически придем к выводу, что Бог не один. Догадывался ли Лева, хотя бы и смутно, что этот буддистский монах и он, Лева, оба возносят свои мольбы одному и тому же Единому Всевышнему Руководящему Началу Жизни и лишь формы этого преклонения перед Высшим Бесконечным Началом разные у того и другого.

Не считая тех часов, которые Лева проводил в молитве, остальное время он посвящал изучению Слова Божия. То, что он имел возможность читать Новый Завет, расценивал как величайшее счастье. Из тряпочек, проклеив их хлебным клеем, Лева сделал футляр для своей драгоценной маленькой книги и старался держать ее в полной сохранности. Юноша читал .и перечитывал дорогие ему слова. И перед ним понемногу раскрывалась жизнь апостола Павла. Через свое сердце пропустил Лева жизнь этого великого подвижника веры, «Послание к Филиппинцам» он выучил наизусть и чудную филиппийскую церковь полюбил, как самую родную и близкую. Размышляя над прочитанным, Лева видел пред собою красоту и величие Первохристианской церкви и словно жил ее эпохой.

Во время такого чтения юноша как бы совершенно отсутствовал в камере. Здесь обреталось только его измученное, исхудавшее бренное тело. Душа же его, его сердце, его мысли были далеко-далеко, в том первом веке, когда восходила заря христианства.

Иногда бывший начальник милиции просил Леву дать почитать ему Евангелие и знакомился с книгой с большим интересом, изумлялся многим местам. Правда, все в ней сказанное считал утопией, прекрасной невозможностью: «Не верю, чтобы когда-нибудь люди жили по заветам Христа». Лева же пытался доказать этой заблудшей человеческой душе, что единственное и основное, что человеку нужно, это подойти ближе к Христу, исполнять его учение, поступать так, как Он призывал.